«О, как ты ужасен, Лев Толстой, порождение ехидны…», - писал в 1902 году известный протоиерей Иоанн Кронштадтский, позже канонизированный Русской Православной церковью. С ним был согласен другой публицист-проповедник, прославленный в лике святителей – Феофан Затворник. В одном из своих писем он называл автора романов «Война и мир» и «Анна Каренина» не иначе как «Врагом Божия и слугой диавола».
«На днях один помещик рязанский прислал мне рукопись Льва Толстого башибузука, Врага Божия и слуги диавола. Заглавие: в чем моя вера? говорит, был я безбожником. Теперь принял учение Христа. Но и Христос у него не наш, - и учение не нашего Христа Бога», - писал он.
В другом своем письме он заявлял, что был поражен тем, «сколько зла творит он (Лев Толстой – прим.), и все тайком».
«Разбил мою голову башибузук Лев Толстой. Наболтал он кучу глупостей, - а взяться у него не за что. <…> Вступать в споры так противно! К тому же ярость берет, - и бывает искушение махнуть крупною речью», - горячился епископ.
Чем же так разгневал святых людей писатель, который заявлял о необходимости всепрощения, непротивлению злу и отказа от вражды с любым народом? В годовщину отлучения Льва Толстого от церкви SPB.AIF.RU вспоминает историю конфликта графа и РПЦ.
Практическая религия «без веры и таинственности»
«Разговор о божестве и вере навел меня на великую, громадную мысль, осуществлению которой я чувствую себя способным посвятить жизнь. Мысль эта – основание новой религии, соответствующей развитию человечества, религии Христа, но очищенной от веры и таинственности, религии практической, не обещающей будущее блаженство, но дающей блаженство на земле», - эту запись в 1855 году оставил в своем дневнике 26-летний Толстой.
К идее осмыслить религию «по-своему» он вернулся почти через 20 лет – в конце 70-х – начале 80-х годов. Анализируя Библию, он решился на смелый шаг – создать религиозный трактат, в который бы вошло все самое «необходимое», без лишней мистики. Отделяя в священных книгах то, что говорил Христос, от того, что ему приписывали, он создал «Четвероевангелие: Соединение и перевод четырех Евангелий».
Также в этот период он написал «Исповедь», «В чём моя вера?», «О жизни», «Христианское учение». Представители церкви моментально отреагировали на эти тексты, воспротивившись распространению такой «вредной» литературы. Так, к примеру, автобиографическое произведение «Исповедь» должно было быть опубликовано в 1882 году в номере «Русской мысли», но его не пропустила церковная цензура. В итоге полное русское издание вышло в свет только через 24 года - в 1906 году. Трактат же «В чем моя вера?», изданный в 1884 году, сразу получил цензурный запрет. Тираж был конфискован. Любопытно, что вскоре после этого в Цензурный комитет стали поступать индивидуальные запросы о выдаче экземпляров книги. Причем среди желающих ознакомиться с противоречивым текстом были министр внутренних дел граф Толстой, а также другие начальствующие лица и приближенные к царскому двору. Так, своеобразным способом тираж разошелся по рукам вполне легально.
В своих работах Толстой противопоставлял учение Христа «учению церкви». Он подвергал сомнению учение о Троичности Бога, отмечая, что в Евангелиях нет утверждения, что Христос - это второе лицо Троицы. Также он ставил под сомнение необходимость церковных таинств и непогрешимый авторитет Вселенских соборов. Из Нагорной проповеди он выделил идеи: не противься злу, не клянись, не гневайся, не разводись, не воюй и не осуждай.
Толстой уделял немало внимания таким аспектам жизни человека как свободный физический труд, крепкая семья, здоровье, общение с землей и животным миром. Эти идеи стали так популярны, что его сторонники стали объединяться в колонии - «культурные скиты». Эти религиозно-этические сообщества стали набирать популярность в Симбирской, Тверской губерниях, в Закавказье. Одним из самых известных толстовцев был видный индийский политический деятель Махатма Ганди.
«Дерзко восстал на Господа»
Популярность толстовства не на шутку насторожила представителей РПЦ, которые усмотрели в этом основы сектантства. В 1901 году Святейший Синод официально заявил, что «Толстой отторг себя сам от всякого общения с Церковию», отрёкся от неё, а потому не состоит более её членом.
В Определении Синода, которое было опубликовано 24 февраля, говорилось: «Известный миру писатель, русский по рождению, православный по крещению и воспитанию своему, граф Толстой, в прельщении гордого ума своего, дерзко восстал на Господа и на Христа Его и на святое Его достояние». В сообщении говорилось, что данный от Бога талант писатель посвятил распространению учений, чуждых Церкви, идей, нацеленных на «истребление в умах и сердцах людей веры отеческой, веры православной».
На писателя, с одной стороны, обрушилась лавина критики, с другой – сочувствия.
«Льву Николаевичу три дня подряд делали овации, приносили корзины с живыми цветами, посылали телеграммы, письма, адресы… Несколько дней продолжается у нас в дому какое-то праздничное настроение; посетителей с утра до вечера — целые толпы», - писала 6 марта в своем дневнике Софья Андреевна Толстая.
В апреле 1901 года Лев Толстой подготовил свой ответ Синоду, который был опубликован в нескольких церковных изданиях. В нем он утверждал, что верит в Бога, которого понимает как дух, как любовь: «Я начал с того, что полюбил свою православную веру более своего спокойствия, потом полюбил христианство более своей церкви, теперь же люблю истину более всего на свете. И до сих пор истина совпадает для меня с христианством, как я его понимаю. И я исповедую это христианство; и в той мере, в какой исповедую его, спокойно и радостно живу, и спокойно и радостно приближаюсь к смерти».
После того, как самочувствие Толстого ухудшилось, предпринималось несколько попыток помирить графа с Церковью. По словам Софьи Андреевны, Толстой решительно отверг такую возможность: «О примирении речи быть не может. Я умираю без всякой вражды или зла, а что такое церковь? Какое может быть примирение с таким неопределённым предметом?»
Лев Толстой умер в ноябре 1910 года в возрасте 82 лет. Сохранилась история, что встретиться с умирающим писателем хотел тульский епископ Парфений, но, к сожалению, его в живых уже не застал. Священнослужитель опросил сына Толстого и жандармского ротмистра Савицкого, которые были у смертного одра Льва Николаевича, пытаясь выяснить – покаялся ли писатель, желая примириться с церковью. Те были категоричны, ответив епископу «нет».