Коммуны для интеллигенции
«Рассматривать движение петрашевцев изолированно от восстания декабристов 1825 года невозможно. Ведь именно декабрьский мятеж определил всю внутреннюю политику вступившего на трон Николая I, главной задачей которого стало впредь не допустить каких-либо революционных выступлений. В связи с этим вводились довольно сильные ограничения в области литературы и издания журналов. Так, в 1830-х годах за «вольнодумие» были закрыты «Европеец» Краевского, «Московский телеграф» Полевого и «Телескоп» Надеждина. Тем не менее идеи построения жизни на новых началах, которые захватили интеллигенцию того времени, продолжали активно обсуждаться во всевозможных философско-литературных кружках. В 1846 году Достоевский оказался в числе тех, кто входил в кружок братьев Бекетовых. Они даже придумали некую форму совместного проживания, которая позволяла бы среди прочего экономить деньги. Достоевский писал своему брату Михаилу:
«Они (Бекетовы) меня вылечили своим обществом. Наконец, я предложил жить вместе. Нашлась квартира большая, и все издержки, по всем частям хозяйства, все не превышает 1200 руб. ассигнациями с человека в год. Так велики благодеяния ассоциации! У меня своя комната, и я работаю по целым дням».
Стоит отметить, что идея совместного проживания была тогда очень популярна. Одним из ее основоположников можно назвать французского утописта Шарля Фурье, который, среди прочего, предлагал возводить фаланстеры – дома, в которых бы жили коммуны, но при этом у каждого было свое отдельное помещение. Такие ассоциации людей могли бы дать большой эффект как с точки зрения экономики, так и культурного развития, – считал Фурье. Хотя попытки построения подобных домов во Франции провалились, в России у утописта было немало последователей, среди них Михаил Васильевич Буташевич-Петрашевский. Выпускник Царскосельского лицея и юридического факультета Петербургского университета, лингвист, философ и организатор одного из первых социалистических кружков в России, в который и вступил Достоевский».
На заметке у императора
«Весной 1845 года, после смерти отца, Петрашевскому достается большая квартира, в которой он начинает принимать единомышленников. Собрания проходят по пятницам – гости съезжаются к 9-10 часам вечера, ужинают, обсуждают насущные вопросы, и, конечно, Фурье, работы которого в России запрещены не были. Все это носило характер дружеских вечеринок – петрашевцы не были каким-то тайным обществом, политической партией, замышлявшей революцию. Пятничные посиделки не закончились бы восстанием, но, тем не менее, внимание императора они привлекли. И свою лепту в развитие революционных идей в итоге внесли.
Началось все со второго выпуска «Карманного словаря иностранных слов, вошедших в состав русского языка», редактором которого стал Петрашевский. Статьи словаря исподволь пропагандировали демократические идеи и принципы утопического социализма. Вышло 2000 экземпляров, 400 уже успели продать, но издание быстро привлекло внимание цензоров – остатки тиража изъяли, а Петрашевского взяли на заметку.
Зимой 1846-1847 гг. на «пятницах» появляются новые люди. Одним из которых стал Достоевский. В этом же году выходит публицистический сборник Николая Гоголя «Выбранные места из переписки с друзьями». Красною нитью сквозь все письма проходит идея о том, что Россия – это страна, особо избранная Промыслом Божьим, а патриархальность, свойственная российскому народу, будет сохраняться всегда, и этим мы будем отличаться от европейских соседей. Сборник вызвал многочисленные споры. Гоголь и литературный критик Белинский обменялись репликами, а 15 июля 1847 года «неистовый Виссарион» пишет Гоголю очень резкое открытое письмо.
«…Россия видит свое спасение не в мистицизме, не в аскетизме, не в пиэтизме, а в успехах цивилизации, просвещения, гуманности. Ей нужны не проповеди (довольно она слышала их!), не молитвы (довольно она твердила их!), а пробуждение в народе чувства человеческого достоинства, столько веков потерянного в грязи и навозе, права и законы, сообразные не с учением церкви, а со здравым смыслом и справедливостью, и строгое, по возможности, их выполнение…», – пишет Белинский Гоголю, называя его «проповедником кнута», «апостолом невежества» и «поборником мракобесия». Откровенно поносит церковь и духовенство, называя русский народ глубоко атеистическим: «В нем много суеверия, но нет и следа религиозности».
Это письмо вскоре станет причиной отправки Достоевского на каторгу.
В 1848 году Петрашевский на дворянских выборах в Санкт-Петербургской губернии попытался сделать доклад, предварительно отпечатав его в 300 экземплярах. Тем самым вновь привлек внимание Третьего отделения полиции, которое занималось надзором за политически неблагонадежными лицами. Петрашевского «взяли в разработку», было решено внедрить в кружок своего агента – Петра Антонелли. Однако попасть на «пятницы» с улицы было практически невозможно – существовал образовательный ценз. Провокатор Антонелли до нужного уровня не дотягивал. Ему пришлось много читать, вести беседы с Петрашевским. Наконец, 11 марта 1849 года, в пятницу, агент решил прибегнуть к хитрости и как бы случайно зашел к Петрашевскому. Ему позволили остаться. С тех пор он не пропускал ни одной «пятницы» – вплоть до самого ареста петрашевцев. Именно благодаря отчетам Антонелли у нас есть детальная информация о том, что происходило в кружке.
А 15 апреля 1849 года Достоевский там читал то злополучное письмо Белинского к Гоголю, что в России Николая I было преступным действием.
22 апреля 1849 года у Петрашевского последний раз собрались гости. Обсуждение было долгим и жарким, разошлись ближе к 3 часам ночи, а начиная с 5 утра начались аресты. Всего в ту ночь были арестованы около 30 человек.
Всех свозили в тюрьму Третьего отделения полиции, которая располагалась в Петропавловской крепости. Федор Михайлович оказался среди 13 самых «злостных» арестантов. По всей видимости, главную роль здесь сыграла оценка степени виновности, данная Антонелли, – те, кто больше выступал и чьи речи вызывали жаркие споры. Здесь письмо Белинского сыграло решающую роль».
Гений на эшафоте
Инкриминировали петрашевцам попытку создания революционной организации и богохульство. Вскоре состоялся военный суд, хотя подавляющее большинство членов кружка были гражданскими. Но военный суд нужен был императору, так как мог выносить более суровые приговоры. Суд изначально приговорил к расстрелу 15 человек, высшая военная судебная инстанция расширила этот список до 21. Однако сразу же был составлен некий «План В», заменяющий смертную казнь каторгой. По этому варианту Достоевский должен был получить 8 лет каторги, но в итоге император уменьшил срок вдвое. Он же принял решение о необходимости инсценировки смертной казни. Петрашевцев нужно было помучить и проучить. 22 декабря 1849 года этот спектакль, главным режиссером которого выступал Николай I, был разыгран. На приговоренных надели белые балахоны, вывели на Семеновский плац и поставили на эшафот. Сначала над ними была учинена гражданская казнь, во время которой над их головами сломали шпаги, а затем должен был начаться расстрел. В землю вкопали три столба, к которым привязали первую тройку петрашевцев.
В серале «Достоевский», который вышел на экраны 10 лет назад, Федор Михайлович стоит у одного из столбов и ждет смерти. Но это не так. В первой тройке были Петрашевский, Григорьев и Момбелли. Солдаты прицеливаются, но затем оглашается новый приговор – с царским «прощением». Петрашевского тут же заковывают в кандалы и отправляют в Сибирь. Остальных возвращают в крепость, а затем развозят по каторгам и ссылкам. Достоевский отбывал наказание в Омской каторжной тюрьме, а затем был сослан на военную службу в Семипалатинский линейный батальон. Минуты, проведенные на эшафоте в ожидании смерти, и годы каторги навсегда изменили его мировоззрение и наложили глубокий отпечаток на все последующее творчество, приведя Достоевского от идей атеизма и революции к Богу.
Кстати
Петрашевский пытался построить фаланстер на территории Санкт-Петербургской губернии (ныне Волховский район Ленобласти). Однако крестьяне, не понимая, что от них хочет барин, спалили постройку.