Англичанин Крейг Эштон приехал в Петербург 15 лет назад и больше не смог с ним расстаться. Здесь он успел познать нищету, пожить в коммуналках, поработать актером и даже гувернером в доме у Балабанова.
Сегодня это популярный блогер, известный преподаватель английского и автор бестселлера «Извините, я иностранец». О своей удивительной жизни в России, английских и русских манерах и о том, почему он перестал смотреть ВВС Крейг рассказал в интервью «Аргументам и фактам».
Русская прямота и английские церемонии
Евгения Парникова, SPB.AIF.RU: Крейг, расскажите, как вы оказались в России, в Петербурге, почему переехали?
Крейг Эштон: Впервые я попал в Россию в 2003 году во время распределения на лингвистическом факультете. Мне всегда была интересна ваша страна, ваша история. И когда я смотрел американские боевики, там всегда были огромные страшные русские. Мне нравилась эта эстетика силы. Я представлял, что и Россия – большая и сильная и люди там сильные, как медведи. И еще мне нравился сам звук русского языка, когда я слышал его в новостях. Тогда я не знал, что для изучения это очень сложный язык. Так появилось большое желание приехать и увидеть все самому. Я мог выбирать из нескольких городов: нам предлагали Москву, Санкт-Петербург, Ярославль и Петрозаводск. Ехать в глубинку неизвестной мне страны я не хотел, а Москвы побоялся, для меня это слишком большой город. Петербург же – на границе с Финляндией, это давало чувство безопасности, поэтому я выбрал его. Моя стажировка длилась 9 месяцев, и после нее я уже не смог жить в Манчестере. Это некрасивый промышленный город, а Петербург строили люди, которые хотели видеть красоту. И я хотел видеть ее каждый день. И как только накопил денег на дорогу и первый месяц проживания, я вернулся в Россию.
– Как после переезда ваше представление о русских сопоставилось с реальностью?
– Некоторые стереотипы были правдоподобны. Например, то, что многие здесь предпочитают черный или темные цвета одежды. И то, что способ общения у вас другой: вы более краткие, менее терпеливые. Хотя сейчас я бы сказал, что вы стали более похожи по манерам на европейцев. Но когда я только приехал, было тяжелое время, и люди говорили по-другому, почти как в тех фильмах про русских, которые я смотрел. Англичанами такая манера общения воспринимается тяжело, потому что нам нужно множество дополнительных слов, чтобы выразить уважение. А русские показывают это тоном голоса, наклоном головы. Я долго к этому привыкал, всех раздражал своими церемонными манерами, когда, например, приходил в магазин купить хлеб и говорил продавцу: «прошу прощения, что я вас отвлекаю, извините, а вы не могли бы»… Люди смотрели на меня непонимающе, а я все еще продолжал распинаться, чтобы просто купить хлеб. У себя на родине мы делаем примерно также: «sorry, excuse me, I don't suppose you could» и так далее. Нельзя сказать прямо «дайте хлеб», надо как бы намекать на это. После жизни здесь я уже сам не могу и не хочу так общаться, не хочу этого «танца». И когда приезжаю домой, я более прямолинеен в своей речи: это легче и приятнее. И англичане, кстати, это хорошо принимают, хотя некоторые смотрели на меня с подозрением, мол, что за манеры и тон.
Квартирант Балабанова
– Расскажите, кем вы работали, как жили сразу после эмиграции? Как оказались жильцом квартиры Алексея Балабанова?
– Сначала я устроился преподавателем английского в частную школу, где к нам относились, как к скоту. Очень низкая зарплата, ужасное общежитие. Было мало денег, я плохо ел, плохо жил. Но я тогда был достаточно молод и силен, чтобы не замечать этого. Наоборот, это время казалось мне волшебным, потому что я снова был в России, у меня была работа, коллеги, знакомые, и я мог жить в этом прекрасном городе. Спустя годы я, конечно, устал, осознал свои ужасные условия, и перешел в другую школу, где было значительно лучше. К Балабанову я попал уже позже, когда потерял работу и мог вот-вот потерять крышу над головой: в коммуналке, где я жил, начался ремонт, и меня попросили съехать. Я уже думал, что придется вернуться в Англию, но друзья познакомили меня с Надеждой Васильевой (супруга Алексея Балабанова, - прим. ред.), которая предложила мне учить английскому ее сына, Петра, и жить у них при этом. Мне достался диван в монтажной комнате Балабанова, который тогда был где-то на съемках. Я знал, что этот человек как-то связан с кино, но не подозревал, что он тот самый известный режиссер, чьи фильмы «Брат» и «Брат-2» я смотрел, еще будучи студентом. Когда Алексей приехал, он общался со мной так, будто знает меня давно. С ним не было ощущения неловкости, которые бывает, когда ты в чужом доме. Он был, наверно, один из самых искренних и прямых русских, которых я встречал. Обычно я напрягаюсь, когда общаюсь с людьми, которые выше по статусу, я так запрограммирован как англичанин, но с ним это было невозможно. Он был просто другой человек.
– Вы и сами позже попали в индустрию кино. Расскажите, как были актером и почему больше не снимаетесь?
– Первая роль пришла случайно, через знакомых. Для сериала «Ладога – дорога жизни» нужен был немец, а я знал немецкий и внешность подошла. Так обо мне узнали, и когда для съемок нужен был иностранец, звали меня. Обычно я играл немцев, потому что лицо такое. Мне нравилось сниматься, хотя это очень тяжелая работа, особенно если ты не настоящий актер, как я. Я видел, как работают профессионалы, как за секунду, когда их позвал режиссер, у них менялись лицо, осанка, голос, глаза, они становились совершенно другими людьми. Я так не умею. И учиться этому не готов, для меня это слишком трудно.
Артефакты английской души
– Расскажите, с какими трудностями, будь то бюрократия или общение, вы как экспат столкнулись в России? Что именно было не так: в вашем поведении или в восприятии вас местными…
– УФМС всегда очень честно вели себя со мной. Говорили: вот список дел, сделай это, принеси это, мы дадим тебе это. И всегда давали. Просто тяжело это все собрать, когда ты ходишь на работу и куда-то спешишь и не всегда понимаешь, в чем разница между формой 9 и формой 8. Но это просто работа, которую нужно делать, и это не большая цена за то, что можешь жить в России. А теперь у меня есть вид на жительство и регистрация, так что я в шоколаде сейчас.
С людьми сначала мне было сложно установить хорошие отношения, я не умел и не знал, как надо. Русские сразу открывались, вы вообще не закрытые люди. Проблема была в том, что не открывался я. Моя позиция была защитная: я здесь чужой, мне страшно, поэтому я дистанцировался, не пытался понять и принять русские нормы. Потом, когда я встретил Алису (жена Крейга, - прим. ред.) и захотел быть с ней, я понял, что для этого надо работать над собой, отказаться от каких-то старых артефактов свой английской души. Например, нас в Англии со школы выращивают как феминистов. И когда на вечеринке Алиса попросила наливать ей вино, потому что у вас так принято, я этого сделать не мог, мне казалось, что я таким образом буду ее унижать. И куртку, конечно, не мог ей приносить и держать, пока она одевается, и открывать дверь машины. В моем понимании я таким образом буду мешать ей показывать свою женскую самостоятельность и силу. Даже когда надо было помочь донести что-то тяжелое, я этого не делал, пока она сама не попросит, потому что у нас это считалось бы унижением женщины. Алиса это приняла сначала, хотя ее друзья смотрели неодобрительно. Но теперь и я полностью отказался от этой идеологии и кое-где уже могу радовать свою жену тем, что могу сделать так, как от меня здесь все ожидают. Например, все мужики встали и пошли готовить шашлык. Теперь я иду с ними, начинаю помогать, потому что так принято у русских, а раньше бы остался пить чай с женщинами. Дело еще в том, что я слишком много времени в России проводил в женском окружении: коллеги, студентки. Мне кажется, я даже веду себя иногда как русская женщина, потому что это все, что я здесь видел. У меня очень мало опыта мужского поведения в России. И я еще только вырабатываю свои русские инстинкты.
– Как вы оцениваете внешнеполитическую ситуацию, находясь в России? По сути, мы находимся перед угрозой войны, в которой Россия и Англия – далеко не друзья.
– Если Великобритания вступит в активный конфликт с Россией – это, конечно, мой самый худший кошмар. Я, конечно, ничего сам не буду делать. Если скажут прийти в полицию, я приду. Если скажут уехать из России, я уеду. Но мне все это очень грустно, потому что наши страны не имеют совместного ужасного прошлого, какого-то страшного конфликта, и могут дружить. Мой народ, например, не любит французов, потому что много крови было пролито в нашей совместной истории. На генетическом уровне это враг. А Россия – не враг, нет причин, чтобы мы враждовали. Но постоянно BBC пишет что-то страшное про вас, чтобы люди в Англии думали, что Россия – это страшно. Поэтому я больше не читаю их новости, хотя раньше это был мой любимый информационный ресурс. Они показывают Россию так, как нужно британскому правительству: агрессивно и очень однобоко.
– Вы живете в Петербурге 15 лет, ощущаете себя здесь своим? Стал ли он для вас домом?
– Да, мне тут очень хорошо. Я не претендую на то, что я петербуржец, но я понимаю город, понимаю людей, которые здесь живут, и они меня понимают. Я чувствую себя здесь экологично, и когда приезжаю в Англию навестить родных, очень скучаю по Петербургу.
– Вы наверняка слышали жалобы, что город плохо убирается от снега, от мусора. Даже не претендуя на звание петербуржца, вы чувствуете, что это и ваша беда?
– Я замечаю это, когда слышу в разговорах петербуржцев, которые волнуются за свой город. Но сам никогда ничего об этом не говорю. Потому что про Петербург должны говорить петербуржцы, тут неуместно мнение иностранца. Мусор у нас во дворе хорошо вывозят, лед на тротуаре есть, но я стараюсь об этом не думать, тем более, что у меня хорошая зимняя обувь. Знаете, я просто так благодарен, что имею возможность тут жить, что готов на любые условия, меня все устроит. Но я согласен, что если человек тут родился и видит проблему, конечно, он должен о ней говорить, чтобы улучшить свой родной город. Но я не чувствую, что у меня есть право делать так же.
– Как преподаватель, дайте совет, как правильно учить английский язык?
– Главное – никогда не использовать русский язык на уроках. Раньше я даже штрафовал за это учеников. Нельзя запоминать английские слова в связке с их переводом на русский. Из-за этого получается очень кривой язык. Например, я могу сказать, что чай слишком сильный, потому что по-английски в таких случаях говорят «strong». Но по-русски надо говорить «крепкий». Чтобы это запомнить, надо пить этот крепкий чай и повторять, что он крепкий и соединить это ощущение горькости с этим словом, чтобы запомнить его. Так мы изучаем новый язык, как ребенок узнает мир: глазами, носом, кожей, органами чувств. Что такое горячее? Это не «hot», а ощущение, когда ты это горячее трогаешь. Надо не соединять английское и русское слово, а соединять английское слово и ощущение, которое за этим словом стоит. И потом в разговоре просто пробуждать в своем теле эти ощущения. Это главное. И много аудирования. Много слушать, а не читать. Надо избегать учебников и письменных материалов, в этом причина, почему у многих не получается.