В Петербурге работает целая плеяда блестящих актеров разных поколений, среди которых особое место занимает лауреат «Золотой Маски» и премии им. Станиславского Дмитрий Лысенков.
Его творчество, где артисту подвластны все образы – от Гамлета до джина, – вызывает разные отклики, но никого не оставляет равнодушным. Как он пришел в театр, отчего считает важным разговор со зрителем и почему хочет сыграть негодяя? Об этом самый востребованный на сегодня сериальный актер рассказал spb.aif.ru.
«Оптимистическая трагедия»
Елена Данилевич, SPB.AIF.RU: Дмитрий, сегодня вы очень востребованы, однако сначала «идти в артисты» даже не планировали. Учились в гимназии с юридическим уклоном и собирались стать программистом. Как все-таки связали свою жизнь с театром?
Дмитрий Лысенков: Еще в девятом классе я был отравлен успехом – играл в водевилях Чехова, а за монолог Барона в «Скупом рыцаре» получил на городском конкурсе первую актерскую награду (улыбается). Если серьезно, после окончания школы отнес документы в Морской технический университет и одновременно – в Театральную академию (с 2015 г. – Российский государственный институт сценических искусств. – Прим. ред.), хотя никому об этом не говорил. В итоге с первого раза поступил и в Корабелку, и в Академию на курс Владислава Пази и Юрия Бутусова. Всех своих педагогов помню и люблю, со многими поддерживаю отношения. И все свои работы люблю, даже самые маленькие – в массовке с подносом.
– Вы успешно работали в Театре им. Ленсовета, а в Александринском сыграли роли, о которых многие только мечтают: Хлестакова, Арбенина, Гамлета, Свидригайлова, за которого получили «Золотую маску». Что же заставило уволиться, пойти на конфликт?
– Я хоть и вредный элемент, но прямой конфронтации как таковой не было. Просто хотел стать фрилансером и работать вне штата, по сути, получить вольную и выйти из «крепостного права». Но художественный руководитель театра Валерий Фокин с этим не согласился. Мы поговорили с ним ровно шесть минут и расстались. С одной стороны, печально, потому что Александринскому я отдал двенадцать лет и вложил в каждую работу немало времени и сил.
Жаль, например, что не играю в «Оптимистической трагедии», которую поставил Виктор Рыжаков. В роли Сиплого я выходил раз двадцать и хотелось бы еще, тем более что сейчас, в свете последних событий, этот спектакль звучит по-новому. Все остальное в отношениях с Александринским давно «отцвело». Кстати, тот памятный разговор с Фокиным случился ровно пять лет назад как раз 27 марта. Так что и таким бывает День театра.
– Все же в Петербурге вы очень популярны, вас любят и всегда ждут. Кроме того, у вас здесь родители, дом, друзья. Почему тогда переехали в Москву?
– Да, меня любят и ценят, но после увольнения я два года сидел без работы. Никаких предложений от театров города, кроме моей альма-матер Театра им. Ленсовета, не поступало. Подставил плечо только «Приют комедианта». Очень благодарен за это его художественному руководителю Виктору Минкову и уже на протяжении нескольких лет специально приезжаю из Москвы, чтобы играть в двух постановках театра. А тогда я два года подождал и начал думать, что делать дальше. Плюс из столицы приходили различные приглашения, и стало очевидно, что нужно туда ехать и работать. Что я и сделал.
Беспощадная честность
– В «Приюте комедианта» вы играете Раскольникова в нашумевшем спектакле Константина Богомолова «Преступление и наказание». В 2021-м «АиФ-Петербург» среди школ города проводил конкурс и общегородской диктант, посвященный 200-летию Достоевского. Спасибо вам большое, что откликнулись на просьбу редакции и прочитали текст диктанта. В результате общих усилий Культурный марафон «АиФ» был признан «Лучшим медийным проектом года» в Северной столице.
– Я с готовностью принял участие в этом проекте и поздравил победителей диктанта! Тем более что это оказались ребята из родного мне Приморского района, в котором я прожил ровно 20 лет. Хочется надеяться, что творчество Достоевского, его мысли, пророчества, понимание сложности природы человека помогут им на жизненном пути. Уберегут от ошибок, таких частых в молодости, ибо Достоевский писатель молодой, бунтарской энергии. Для меня, например, этот автор стал в актерской профессии путеводным. Так что «добрых мыслей и благих начинаний»!
– Спасибо большое. Если вернуться к спектаклю, там нет декораций, а на сцене – только череда монологов и диалогов, даже голоса никто не повышает. Чем оправдан такой минимализм, хирургически острый и сухой рисунок?
– Он необходим, чтобы не отвлекать от главного – течения мысли, беспощадной честности. Потому что до этого большинство постановок были заняты страстями по Достоевскому, а не теми идеями, которые двигали Раскольниковым. Его наполеоновскими амбициями, теорией, как можно разделить людей на обыкновенных и необыкновенных, кто и на что имеет право. Обычно все эти выкладки в театре упускаются, и ницшианская мысль не прослеживается. Здесь она звучит явно и отчетливо, а главное – это слышат в зрительном зале. Возможно, впервые. И осознают весь ужас от того, как убедительно Раскольников подводит теоретическую базу под убийством, а затем на самом деле лишает человека жизни.
– Ваш Раскольников в постановке Богомолова одет, как сотрудник офиса. Остальные разговаривают по мобильным телефонам, а следователь Порфирий Петрович носит форму современного полицейского. Как вы относитесь к столь смелому прочтению классики?
– Нормально. Если хотите почитать классику, первоисточник – возьмите с полки и почитайте. Но если вы пришли посмотреть, как это произведение видит режиссер и его актеры – постарайтесь вникнуть и понять. Еще Михаил Чехов говорил, что к спектаклю должен готовиться не только артист, но и зритель. И если он не в силах пробежать этот марафон – извините, его вина.
Мне кажется, вопрос о переделке классики чаще всего задают люди, которые видят что-то не совпадающее с их представлениями: «В пьесе написано – толстый человек. Почему он худой?». Потому что нам не важно, какая у него комплекция. Важно, что по психофизике этот персонаж совпадает с артистом. Смоктуновский, например, видел себя Безуховым, а не Болконским, которого ему предлагал сыграть Бондарчук в «Войне и мире». В итоге отказался, и роль досталась Вячеславу Тихонову. Театр должен говорить о современности и для этого использовать все известные культурные коды. Меня, например, интересует разговор со зрителем, возможность заставить его задуматься. Если внимания публики нет – это полностью вина артиста: либо ты захватываешь ее своей энергетикой, либо нет. Чем больше вложишь – тем больше вернется.
«Хочу сыграть негодяя»
– Вы не скрываете, что хотите сыграть «негодяя вселенского масштаба». Почему?
– Потому что многих мелких негодяев я уже сыграл и надо расти, увеличивать ставки… Зло вообще обаятельно, привлекательно и если выбирать – всегда интереснее отрицательные образы. Так, в новом фильме «Чебурашка» у меня роль злодея крысы Ларион. Сыграть крысу в человеческом обличье – настоящая актерская работа. В рамках этого амплуа я хорошо себя чувствую, хотя есть и другие ниши, которые вполне могу освоить.
– Вы упомянули побившего все кассовые рекорды «Чебурашку», но у вас в целом внушительная фильмография, от топовых картин до сериалов: «Убойная сила», «Сталинград», «Мажор», «Девятаев»… А что важнее – кино или театр?
– Несмотря на обилие названий, почти все роли второго плана, так что хвастаться особо нечем. Если разобраться, артист в кино и театре – две совершенно разные профессии, которым нужно учиться. Поэтому большие театральные мастера иногда совершенно беспомощны в кадре. Кино – сложнее по концентрации, это хаос и одновременно «рваная» история, где объединяются множество нюансов и фактов. Театр в этом плане более свободен, и для артиста проще и полезнее, так как дает возможность пройти длинную дистанцию. Впрочем, я в кино не хожу, в тусовках не участвую. Но на «Чебурашку» пошел с семьей, потому что там снимался.
– Сегодня вы работаете одновременно и с корифеями, и с молодежью. Недавно в Петербурге с успехом прошли гастроли театра «Современник», где вы играете вместе со знаменитой Мариной Нееловой. Каково это, быть на одной сцене с легендами?
– С Мариной Мстиславовной работается отлично. Кстати, она тоже из Ленинграда, окончила ЛГИТМИК, снималась на «Ленфильме», более того, училась у Василия Меркурьева, выдающегося актера Александринского театра. Любопытно, что в свое время ее не приняли в этот театр. Если мой роман с Александринкой прервался, то ее даже не начинался. Она человек хотя и довольно закрытый, но мы друг к другу относимся с дружеской теплотой. В спектакле «Собрание сочинений» она играет мою мать, а я – ее старшего сына. Так что испытываем родственные, ленинградские чувства.
Что касается молодых артистов – они более дерзкие, свободные. Это привилегия молодости – быть наглее, смелее. «Современник» и был основан благодаря тому, что пришли отважные и талантливые режиссеры, актеры, которые хотели сломать старую, навязанную систему и работать с новыми драматургами. Я пока сохранил в себе революционный настрой и надеюсь, что он останется надолго.
Подписывайтесь на наш Телеграмм-канал – https://t.me/aifspb. Обсудить публикации можно в нашей группе ВКонтакте – https://vk.com/aif_spb.