SPB.AIF.RU рассказывает, как сложилась судьба солиста ведущих партий Ленинградского театра оперы и балета им. Кирова (сейчас – Мариинский театр), который в 1974 году выбрал себе новую Родину – США.
Ростом не вышел
Обычно про выдающихся людей говорят: «Он сделал себя сам». В случае с Михаилом Барышниковым это абсолютная аксиома. Каковы были шансы у мальчика из простой семьи стать мировой знаменитостью?
Мама - родом из деревни Кстово под Нижним Новгородом. Отец – военный, подполковник, жесткий и властный человек. Детство Миши прошло в Риге, в большой коммунальной квартире на улице Сколас.
Благодаря матери мальчик полюбил театр – она часто водила сына в латвийскую драму. Только вот из жизни мама ушла слишком рано – когда будущей звезде балета было всего 11 лет, женщина покончила жизнь самоубийством. Отец, быстро образовавший новую семью, присутствием Миши тяготился, поэтому мальчик стал жить у друзей семьи.
С детства Михаил привык сам принимать решения и отвечать за них. Он самостоятельно выбрал свой путь, записался в балетную школу и поступил в хореографическое училище. Он грезил о сцене.
«Сцена мгновенно развращает, - вспоминает артист свои первые шаги. - Оркестр, юпитеры, запахи грима, пудры, публика. Ощущение, что ты совершенно особенный человек. В какой-то момент осознаёшь магию театра - и ты пропал. Обратного пути нет. Я был хорошеньким и стал получать все маленькие детские партии».
Михаил с успехом окончил Ленинградское хореографическое училище и был принят в труппу Театра оперы и балета имени Кирова. Он был мастером танца, исполнять мог любые самые сложные па.
Только вот солистом его делать не спешили – ростом не вышел. Его педагог Хелена Тангиева говорила, что надо бы добрать буквально несколько сантиметров. И он сделал это! Как это случилось, что ему помогло – специальные ли упражнения, сумасшедшая сила желания или Провидение?
Так или иначе, Барышников добился своего.
Ни капли политики
Раз в неделю Барышников выходил на сцену театра. Новая же постановка ставилась в среднем год. А артисту хотелось большего. Ведь жизнь танцора, как однажды выразился сам Барышников, горит, как свеча. Да и ограничение рамками только лишь классического танца его удручало. Михаил позже много раз подчеркивал – в его бегстве из СССР не было ни капли политики, только личные мотивы.
«Впервые я увидел современный танец в 1970 году во время гастролей нашего театра в Лондоне, - вспоминает Барышников. - Это было моей драмой, потому что это знакомство изменило меня самого».
В 1974-м году актер становится «невозвращенцем» - когда во время гастролей в составе труппы Большого театра в Канаде он получает приглашение в труппу «Американского театра балета», Михаил не колеблется.
Он сбежал сразу после спектакля. Очевидцы рассказывают, что на выходе его окружила толпа поклонников. Он шутил, подписывал автографы и вдруг бросился бежать со всех ног. Говорят, фанаты в восторге ринулись за ним.
Иосиф Бродский тогда посвятил Барышникову стихотворение, в котором есть строки: «А что насчет того, где выйдет приземлиться, - Земля везде тверда; рекомендую США».
Что касается самого артиста, то он так вспоминал свои первые чувства: «Я знал, что буду жалеть об этом шаге. Я оставлял своих друзей, свою публику, театр, Ленинград, самый красивый в мире город».
«Браво, Миша!»
С тех пор, однако, его мнение изменилось. В недавнем интервью изданию The Times Барышников подчеркнул: «Я бы сказал, что в душе я американец. Я никогда не буду говорить на английском как на своём родном языке, и у меня навсегда останется мой акцент. Но даже со всем ужасным, что происходит в США – бедностью и расовыми проблемами – я восхищаюсь упорством этой страны, и никогда не буду жить в другом месте».
Америка с распростертыми объятиями встретила заморского танцора.
Впервые перед американской публикой Барышников появился в балете «Жизель» на сцене «Метрополитен-опера». Его партнёршей была еще одна «беглянка» - Наталья Макарова.
Поклонники балета США приняли звезду советского балета с первого раза. Рассказывают, что после окончания спектакля артиста вызывали на сцену 24 раза! «Миша! Миша!» - скандировали зрители, мгновенно ставшие его поклонниками. Кстати, именно Мишей американцы зовут Барышникова и сейчас.
С тех пор все его выступления проходили при аншлагах, а балерины соперничали друг с другом, добиваясь того, чтобы заполучить партнёром именно русского артиста.
Знаменитый американский хореограф Марта Грэхэм писала: «Миша вошёл в мою жизнь, как Божий дар. Наши пути пересеклись после того, как он остался на Западе. Он был само совершенство».
А американский журнал Newsweek даже писал, что благодаря таким «звёздам», как Барышников, Америка, которая уже дала миру величайших боксёров и баскетболистов, становится ведущей державой в области балета.
Но жажда новизны всегда владела артистом. Он был руководителем Американского театра балета, пробовал свои силы в кино и телешоу, создал собственную труппу современного танца «White oak» («Белый дуб»).
В настоящий момент он является художественным руководителем «Центра искусств имени Михаила Барышникова».
Роман с Лайзой
Женщины в таком водовороте творчества и личных достижений занимали отнюдь не первое место в жизни Михаила. Ему приписывают множество романов, один из самых ярких – с неподражаемой Лайзой Минелли, которая называла его «милым, обаятельным гением, человеком потрясающей красоты».
Однако все любовные истории Барышникова были недолгими. Как и его первый брак с американской кинозвездой Джессикой Ланж, которая бросила танцовщика спустя несколько лет брака ради актёра Сэма Шепарда.
Сейчас он женат на бывшей артистке балета Лизе Райнхарт, внучке знаменитого театрального режиссёра Макса Рейнхардта, с которой они воспитывают троих детей. Михаил слывет добропорядочным семьянином, все больше уделяет внимания своему узкому кругу, и все меньше участвует в амбициозных проектах.
Славы на его век выпало немало. Апогеем признательности новой Родины стала премия за вклад в американскую культуру, которую Барышников получил из рук экс-президента США Билла Клинтона.
А вот по бывшей Родине Михаил не тоскует. За все эти годы он ни разу не выбрался в Россию.
«У меня никогда не было такой привязанности к этому месту, как у него (Бродского). Я и прожил-то в России всего 10 лет (Михаил отделяет период жизни в Латвии – прим. автора). Я продукт латвийского воспитания, хотя родители у меня были русские со всеми вытекающими из этого последствиями. Но я никогда не чувствовал ностальгии — точнее, у меня есть ностальгия по русским людям и русской культуре, но не по этому месту на географической карте».