Петербургского социолога, президента Фонда защиты национальных ценностей Максима Шугалея по праву можно назвать Человеком года Северной столицы.
Он освободился из ливийского плена в самом конце 2020 года, поэтому в 2021-м активно восполнял «отнятое» у него время, включившись в общественно-политическую жизнь Петербурга. Летом Шугалей возглавляет список партии «Родина» на выборах в Законодательное собрание города на Неве и начинает встречаться с жителями своего округа в борьбе за улучшения в городской среде. Паралелльно на экраны вышел художественный фильм «Шугалей 3. Возвращение», отражающий ту реальность, которая обрушилась на героя фильма после возвращения из заточения. В конце года Максим Шугалей представил первый том своей книги «Утраченный Петербург», в который он включил 160 значимых для города зданий, находящихся под угрозой уничтожения.
Какие еще проекты планирует реализовать Максим Шугалей, как ему удалось вырваться из плена в Ливии, почему нужно защищать Петербург – социолог рассказал в интервью нашему изданию.
Мешок – на голову
Андрей Карельский, SPB.AIF.RU: Максим Анатольевич, вы активно занимались политикой еще с конца 90-х, но всероссийскую известность получили, наверное, когда попали в ливийский плен. Расскажите, с чего все началось.
Максим Шугалей: В марте 2019 года мы прибыли в Ливию для проведения социологического исследования. В стране на тот момент шла гражданская война, но мы заручились официальной поддержкой так называемого «правительства национального согласия» (ПНС) Ливии. Однако фактически на тот момент территорию страны контролировали, как и сейчас, различные вооруженные формирования, у каждого из которых были своя территория, своя армия, свои частные тюрьмы. Мы спокойно работали в Триполи, проводили опросы. В мае меня с моим коллегой Самером Хасаном Али Суэйфаном взяли в плен члены вооруженной группировки RADA и отправили в печально известную своими жуткими условиями и пытками тюрьму «Митига». Журналисты из мировых изданий иногда спрашивают об обстоятельствах моего ареста, и я каждый раз подчеркиваю – это не был арест, произведенный государственными структурами, это было именно пленение. Самым тяжким для меня в первые дни плена было понимание того, что мои родные ничего не знают обо мне. Жена знала, что я работаю в Ливии, знала, что в стране идет война, – и, представьте, я вдруг исчезаю, телефон не отвечает, что со мной – неизвестно. Поэтому когда мне передали, что наши фамилии прозвучали в эфире российского телевидения, то мне стало легче: родные знали, что я жив и где нахожусь. Вообще же за время заключения мне всего дважды удалось поговорить по телефону с женой – когда за спиной осталась бóльшая часть заключения, и нам наконец-то дали ливийского адвоката, он приносил телефон и давал нам пообщаться. Но это уже потом, а сначала было очень тяжело, и больше всего угнетала неизвестность.
– А какие обвинения вам предъявляли?
– Лучше всего этот вопрос было бы адресовать моим тюремщикам. У меня создалось впечатление, что они и сами-то не могли сформулировать претензии к нам. Их просто бесило, что в разгар войны кто-то смеет приезжать в Триполи и проводить там обычное социологическое исследование. Даже вопросы задавались странные – к примеру, они видели в нашем опроснике для граждан Ливии вопрос «Стало ли вам лучше жить в последнее время?» и спрашивали у меня: «А что было бы, если бы человек ответил – стало лучше?». Я отвечал, что – ничего, просто занес бы ответ в опросник, и они впадали в некоторый ступор. Интересовали их мои контакты с сыном Каддафи и так далее. Ничего конкретного предъявить мне не могли. Но надо понимать, что им для того, чтобы держать человека в тюрьме, этого и не надо. В тюрьме содержатся почти пять тысяч человек, полторы тысячи из них – иностранцы.
– Что помогло вам выйти на свободу?
– Конечно, это неравнодушие общественности и активность российского Министерства иностранных дел. Я почти сразу начал ощущать эту поддержку. В России много писали про мой плен, с запросами выступали депутаты различных уровней, проводились спортивные соревнования в поддержку освобождения. Меня даже избрали депутатом регионального парламента в Коми от партии «Родина» – это был важный и ценный жест поддержки. Сняли два художественных фильма. Любопытно, что про это узнали мои охранники, и они даже начали делать со мной селфи – в чем был смысл фотографий, когда у меня при этом был мешок на голове, не очень, конечно, понятно, но тем не менее. И эта поддержка сыграла огромную роль. Относиться ко мне стали совсем по-другому. Грубо говоря, уже боялись «попортить шкуру». Понимали, что за моей судьбой следят огромное число людей, за меня вступаются дипломаты могучей страны, и это меня спасло: из тех самых полутора тысяч иностранцев в этой тюрьме я один из немногих, кому удалось выйти на свободу.
Не откладывайте добрые дела
– За время пребывания в тюрьме, наверное, многое пришлось переосмыслить, заново взглянуть на свою жизнь…
– Конечно, я даже завел себе своеобразную карту желаний – на обрывке картона от упаковки сыра записывал свои мечты, то, чем я намерен заняться, когда окажусь на свободе: куда поеду, с кем встречусь, какие языки выучу. Увы, должен признать, что почти ничего из этого реализовать не удалось – сразу после возвращения закрутился в привычном рутинном процессе. Но хочу подчеркнуть – не откладывайте встречи, старайтесь говорить теплые слова людям здесь и сейчас, помните, что мы не до конца властны над своей судьбой, не всем нашим планам суждено сбываться. Живите здесь и сейчас. Когда ты сидишь в темной камере, не зная, что будет с тобой завтра, – это понимаешь очень хорошо.
– Вы уже упомянули, что про вас сняли художественные фильмы. А сами вы их смотрели? Понравилось?
– Мне кажется, для своего жанра картины сняты очень неплохо, крепко. Я посмотрел их, когда вернулся из плена, и, конечно, эти фильмы вызвали сильные эмоции. Я заново все переживал. Создатели очень четко попали в ситуацию, правдиво изобразили и физические, и моральные страдания, которые пришлось пережить. Шикарная игра актеров. Я поддерживаю отношения с исполнителем главной роли Кириллом Полухиным, который меня сыграл. Мы в самом деле внешне похожи. (Кстати, у меня сын теперь периодически говорит: «Папа, я тебя в новом сериале видел!».) И, конечно, эти фильмы сыграли серьезную роль в моем освобождении, изменили отношение в обществе к происходящему, и я очень благодарен всей творческой группе, которая над ними работала.
– Как вы сейчас воспринимаете ситуацию в Ливии? Планируете ли и дальше работать с этой страной?
– Ливия, конечно, находится в катастрофическом состоянии. Государство разрушено, страна фактически распалась на ряд территорий, которые контролируются разными группировками. Даже просто выйти на улицу – небезопасно. И в таких условиях выросло целое поколение. Конечно, к Муаммару Каддафи могут быть вопросы, но то, что сотворили с Ливией после его смерти, это настоящий кошмар. При этом я убежден – восстановить государственность Ливии не дают сознательно. К примеру, на конец 2021 года в стране намечались всеобщие выборы, на которых должны были выбрать президента, – и ливийцы, измученные бардаком, часто признавались, что готовы проголосовать даже за политически чуждого им кандидата, если поймут – у него есть шансы на победу. Дескать, пусть лично мне он не нравится, но лишь бы был честным и смог восстановить элементарное государственное управление. Но, к сожалению, сейчас выборы перенесли на 2022 год, и состоятся ли они вообще – это большой вопрос. Кому-то на Западе очень не хочется, чтобы в Ливии наступил мир. Буду ли я далее работать с этой страной? С января 2021 года я работаю президентом Фонда защиты национальных ценностей и Африка – одно из перспективных направлений приложения наших усилий.
Что происходит с Петербургом?
– После возвращения из ливийского плена вы активно окунулись в городскую политику. Известно, что в 2016 году вы тесно работали с «Единой Россией» и ОНФ, а на прошлых выборах в Петербурге шли уже от партии «Родина». Почему так изменились взгляды?
– Партия «Родина» поддержала меня, когда я сидел в тюрьме Митига. От этой партии я баллотировался и был избран в Госсовет Коми. И это тоже сыграло свою роль в освобождении меня из плена.
Как вы знаете, наш партийный список сняли с голосования из-за якобы обнаруженных нарушений при сборе подписей. Сейчас наше законодательство устроено таким образом, что фактически участие в выборах превращается в своего рода «конкурс чистописания». Контролирующие органы проверяют собранные подписи на правильное оформление, смотрят за тем, как расставлены запятые, сверяют эти автографы по различным базам данных. И понятно, что любой проверяющий что-то может заметить, а что-то, наоборот, не заметить. У меня есть понимание того, почему нас не допустили к выборам, но называть конкретные имена я не буду, поскольку нет доказательств. Однако подчеркну – если мы были слабые и совсем не интересные избирателю, то, наверное, нас бы не проверяли столь пристрастно.
Я был кандидатом в депутаты Законодательного собрания по 5-му одномандатному округу. И рейтинги были очень приличные, потому что я реально встречался с жителями, избирателями и знал обо всех проблемах. Меня просто боялись. Боялись, что я выиграю округ. Сначала отказывали в регистрации, потом боялись, что я стану депутатом.
– Это совершенно не мешает вам излагать свой взгляд на события, происходящие в стране и городе. Примером стало издание первого тома альбома «Утраченный Петербург». Как появилась эта идея?
– Как ни странно, но она тоже связана с моим пребыванием в плену. Когда ты находишься в заключении в чужой стране, без перспектив и практически без надежды – с ностальгией вспоминаешь Родину. Я родился в Ленинграде, поэтому, находясь в ливийской тюрьме, мысленно гулял по родным улицам и проспектам. Но чудо все-таки произошло, и я смог воссоединиться со своей семьей и друзьями. Когда страсти слегка улеглись, я отправился на столь ожидаемую для себя прогулку и был неприятно удивлен тем, как выглядит Петербург. После этого я решил выпустить такой альбом, чтобы напомнить чиновникам про ответственность за город.
В книге нет зданий, которые традиционно пользуются огромной известностью, воспринимаются как символ города, – к ним и так приковано много внимания. Но зато в альбоме собраны те дома, которые формируют неповторимый дух и образ нашего города. Мы не имеем права их утратить. Это наш долг перед прошлыми и будущими поколениями горожан. В первый альбом вошли оригинальные фотографии 160 зданий, и, мне кажется, они в полной мере отражают масштаб проблемы, небезразличной истинным патриотам города. Всего же таких зданий в Петербурге не менее 900, так что точно потребуется опубликовать продолжение книги. Будет второй том, а может быть, и еще больше.
Защита национальных интересов
– Вы упомянули, что возглавляете Фонд защиты национальных ценностей. Чем занимается организация?
– Собственно, цель работы Фонда сформулирована в его названии. Уже давно стало понятно, что в современном мире не всегда можно разрушить страну силой оружия (как это произошло с Ливией). Иногда гораздо эффективнее оказывается атака на национальные ценности. Как справедливо заметил наш президент Владимир Путин, Россию нельзя завоевать, ее можно только разрушить изнутри. И именно это сейчас пытаются сделать с помощью фейков, дезинформации, различных клеветнических кампаний. Задача нашего Фонда – противостоять подобным информационным атакам.
Но, разумеется, мы заняты не только этим. Ведем социологические исследования, привлекаем аналитиков (список наших экспертов достаточно обширен, и в нем такие известные имена, как Мария Бутина, Виталий Милонов, Дарья Митина).
В частности, активно развивается направление «африканистики». В советские годы наша страна была важным игроком на «черном континенте». СССР поддерживал национально-освободительную борьбу бывших колоний, в Советском Союзе учились представители военной и политической элиты этих стран. Авторитет России и русского народа в Африке до сих пор высок, но, к сожалению, в 90-е годы мы ушли с континента, что самым печальным образом сказалось на судьбах многих африканских государств. Сейчас Россия возвращается, и потребность в научном, экспертном осмыслении этих процессов крайне велика. Только за прошедший год мы провели исследования в Ливии, Судане, ЦАР, Мали, Чаде, Нигере, Нигерии, Афганистане, Франции.
Еще одно направление работы нашего Фонда – помощь соотечественникам, которые оказались в заключении на чужбине. В большинстве случаев россияне попадают в тюрьмы по надуманным обвинениям и политическим причинам. Мы своих не бросаем. Теперь я знаю это на своем примере и в свою очередь готов помогать (и помогаю) российским властям возвращать наших людей из чужеземного заключения. Каждое такое возвращение – это огромная общая победа, и я рад, что в конце прошлого года вернулись на Родину несколько человек, которых удерживали в тюрьмах США.
Есть у нас и целый ряд других любопытных проектов, но, наверное, пока не стоит раскрывать все планы. Поверьте – мы не намерены сидеть сложа руки, и в будущем появится еще много поводов поговорить о работе нашего Фонда.
– Редьярд Киплинг и многие другие известные путешественники говорили, что в горячих точках о себе узнаешь гораздо больше, чем о самих местах. Вам открылось что-то интересное о самом себе во время вашей миссии?
– Миссия, наверное, слишком громкое слово. Сначала, после того как я провел 1 год и 8 месяцев в ливийской тюрьме абсолютно незаслуженно и подвергался пыткам, я просто хотел помогать людям, попавшим в такую же ситуацию: журналистам, социологам, морякам. Там в Ливии теперь считают, что Шугалей переводится как «несгибаемый».
А потом я понял, что ведь не только они страдают от подобного произвола. В горячих точках, как вы выразились, такие ужасные вещи случаются очень часто. Еще и многие страдают от мифов, созданных другими странами или политиками, стремящимися повлиять на ситуацию в той или иной стране, их надо развенчивать. Проводимые социологические опросы могут дать настоящие ответы о ситуации в стране, экономике, общественной жизни, нуждах народа и способах решения их проблем. Поэтому я отчетливо понимаю, что моя деятельность важна.
Досье
Максим Анатольевич Шугалей. Родился 24 февраля 1966 года в Ленинграде. Учился в Санкт-Петербургском государственном университете. Российский ученый-социолог, автор социологических исследований, политический консультант, юрист. В 2020 году выпущена коллективная работа, основанная на материалах, полученных Максимом Шугалеем и его коллегами в Ливии «Триполи как социальный лифт для ИГИЛ» (запрещенная в России террористическая организация). С 2021 года занимает пост президента Фонда защиты национальных ценностей. Женат, двое детей.