Научный сотрудник Института истории обороны и блокады Ленинграда Валерий Григорчук предполагает, что благодаря записям в домовых книгах можно восстановить не менее 50 тысяч имён ленинградцев, погибших во время осады города фашистами.
Валерий Григорчук рассказал spb.aif.ru, как ему удалось обнаружить запись о старшем брате президента Владимира Путина, умершем в Ленинграде ещё до войны, а также о поиске погибших от голода блокадников, о которых стало известно лишь спустя 80 лет. Об этих людях нет упоминания нигде, но блокадные списки продолжают пополняться стараниями неравнодушных поисковиков и музейных работников.
Забрали у матери, чтобы спасти от голода
Если нет свидетельства о смерти, то домовые книги становятся единственным достоверным источник бесследно исчезнувших имён. Ленинград вымирал семьями. Всё, что осталось от этих людей — несколько строчек в поквартирных списках.
Впрочем, даже о людях известных сохранились скупые сведения. Таня Савичева после смерти родных жила у своей тёти на Лафонской улице недалеко от Смольного собора. А Владимир Путин — третий сын в семье Владимира Спиридоновича и Марии Ивановны.
«Ранее мы знали о старшем брате Владимира Владимировича Викторе. Он родился в октябре 1940 года, — рассказывает Валерий Григорчук. — Мальчика в приказном порядке забрали у матери, чтобы спасти от голода и эвакуировать. Тогда семья Путиных жила на Обводном канале, 47, кв. 17. Владимир Спиридонович Путин накануне лечился в госпитале, а когда выписали, тоже прописался по этому адресу 22 апреля 1942 года. Дети в то время прописки не имели. Но то, что Витя жил здесь со своими родителями, подтверждается записями в архивных документах на эвакуацию от 17 апреля 1942 года: „18.04 Путин Витя, 1г 6 м.“. Ребёнка не уберегли: он заболел дифтеритом и умер в июне 1942 года. Семья долгие годы не знала, где он похоронен. Благодаря поисковикам удалось выяснить, что Виктор покоится в одной из братских могил на Пискарёвском кладбище».
Имя Виктора Владимировича Путина, старшего брата президента России есть в 25-м томе Книги памяти «Блокада». Там же дата рождения и дата смерти. Исследователь отмечает, что в печатной версии Книги есть далеко не все погибшие ленинградцы. Работа с архивными домовыми книгами позволяет пополнять электронную версию Книги памяти.
Детские имена в поквартирных списках
У Владимира Спиридоновича и Марии Ивановны Виктор не был первенцем. Старший сын родился и умер перед войной.
«Точного имени не было известно — Альберт или Олег. Не существовало ни одного документа, свидетельствующего об этом младенце, — продолжает Валерий Григорчук. — Фамилия Путина не такая распространённая, как кажется. Домовая книга, которая стала объектом моего исследования, хранится в Центральном государственном архиве Санкт-Петербурга. Она относится к дому в Петергофе (ранее Петродворец), который был уничтожен во время Великой Отечественной войны.
Я нашёл в документе интересную запись: в ней указаны Владимир Спиридонович Путин и Мария Ивановна Путина, рядом с их именами значится „Олег Владимирович“ с годом рождения 1937. Детей, повторюсь, не прописывали отдельно, но их имена числились в поквартирных списках. Имя Олега зачёркнуто. Логично предположить, что вычеркнули его имя после смерти. В каком году умер этот младенец неизвестно, но точно — до войны».
Исследователь признаётся, что возвращение забытых имён для него дело личное. Он интересовался своими корнями, его прабабушка умерла от голода в блокадном Ленинграде.
Валерий Григорчук говорит, что для человека сложно вообразить и осознать общие цифры, более потяно знать, сколько человек умерли от голода в конкретном доме. Так и появился его проект «Дома и люди», в котором он предложил разместить QR-код с информацией о погибших людях на домах Петербурга.
Домовые книги, обязательные для ведения в прошлом, содержали информацию о жильцах старше 15 лет, включая сведения о временных отъездах и приездах родственников. В них также фиксировались данные о детях.
«В домовых книгах мы можем отыскать не меньше 50 тысяч забытых имён. Сейчас это кажется удивительным, но Тани Савичевой нет в бумажной версии Книги памяти „Блокада“. Её имя вернули уже в электронный формат», — продолжает исследователь.
Возможно, в скором времени вернуть все эти имена нам поможет искусственный интеллект. Сейчас это очень трудоёмкий процесс, работа с одной домовой книгой занимает около 12 часов, а книг несколько тысяч.
Не успели дать имя
Все найденные сведения он отправляет Анатолию Разумову, руководителю центра «Возвращённые имена» при Российской национальной библиотеке. И у Валерия Григорчука есть мечта, чтобы у каждого дома с блокадной историей появился свой хранитель памяти.
В истории этого страшного времени еще много белых пятен.
К примеру, о политруке, погибшем при обороне Колпино, родственники в 1980-е годы получили справку, что он пропал без вести.
«Я нашёл сведения, что он погиб в декабре 1941-го, похоронен на кладбище в Колпино. Но его имени нет ни на могильных камнях, ни в паспорте захоронения. Мы живы, пока о нас помнят. Есть имена, которые у всех на слуху, их не забудут. А как же токарь с Балтийского завода, который, условно, жил на 20-й линии Васильевского острова, вся его семья умерла в блокаду, и никто о нём не вспоминает?
И мы, потомки ленинградцев, и те, кто приехал в наш город, обязаны чтить память тех, кто погиб здесь. Ни у одного города в мире нет такой тяжёлой истории и блокады с погибшими в таком количестве.
Когда родители погибали, детей приносили в дома малютки. И есть печальная история о Подкидыше № 34. Имена сиротам придумывали или узнавали позднее их настоящие имена по уцелевшим документам, а слово „подкидыш“ с порядковым номером зачёркивали. Этому ребёнку не успели дать имя. У кого-то война ассоциируется с самолётами, танками Т-34, у меня — с Подкидышем № 34, детьми и взрослыми, ушедшими бесследно».