В июле 1711 года начался Прутский поход русской армии – одна из самых неудачных военных кампаний Петровской эпохи, по итогам которой Россия утратила завоеванный выход в Азовское море, а сам Петр Первый едва не оказался в турецком плену. Но одновременно это и блистательная победа русских дипломатов, сумевших при помощи доброго слова и внушительного кошелька спасти государство от катастрофы.
Головокружение от успехов
После поражения в Полтавской битве шведский король Карл XII, спасаясь от наступающих русских войск, бежал преследуемый буквально по пятам конницей и укрылся в молдавском городе Бендеры, который тогда находился на территории союзной ему Турции. Петр Первый потребовал от турок отдать ему шведского короля. Те сначала согласились, но позже настроения поменялись. Шведы просто-напросто перекупили симпатии турецких военачальников, причем частично за османские же деньги. Карлу XII из султанской казны выплачивали 500 экю в день. Финансовую помощь королю оказывала также Франция, а сам он занимал деньги у константинопольских купцов. Часть этих средств Карл отсылал в столицу для подкупа приближенных султана, желая втравить Турцию в войну против России. Перепадало от щедрот шведского короля и окружавшим его янычарам, и постепенно Карл XII начал пользоваться в турецком войске серьезной популярностью.
Турецкий султан Ахмед III решил не выдавать иностранного гостя России, но отправить его домой в Швецию. Однако Карл XII так просто уезжать не захотел, потребовав для себя конвой в 50 тысяч человек, с которыми он якобы собирался через украинские земли добраться до балтийских портов. План шведского короля был кристально ясен – во время Полтавского сражения под его началом было около 40 тысяч солдат и офицеров, теперь же, получив конвой из 50 тысяч турок, он намеревался с их помощью попробовать взять реванш. Понятно, что султан ему отказал. Скорее всего, назойливого гостя уже тогда выдворили бы с территории Турции, однако в этот момент лопнуло терпение уже у самого Петра Первого.
Надо отметить, что при русском дворе к тому времени началось некоторое головокружение от успехов. Мало того, что только что разбили шведов под Полтавой, все было хорошо и на других театрах военных действий – только что, в частности, был взят Выборг, пала практически вся Прибалтика. После победоносных Азовских походов турок в России и вовсе бояться перестали, и поэтому Петр Первый пригрозил султану войной. Однако сам ее начать не успел – в Османской империи были и свои «ястребы» (особенно усердствовал крымский хан, надеявшийся вволю пограбить во время войны), которые со своей стороны убедили султана Ахмеда III объявить России войну. Османская империя хотела не только вернуть потерянный ранее Азов, но и закрыть русскому флоту выход в Азовское и Черное моря.
При этом особого рвения турки не проявляли. Разве что крымские татары зимой привычно отправились в набег, пограбить украинские земли. Петр Первый, напротив, серьезно готовился к кампании, заручившись поддержкой христианских правителей Валахии и Молдавии, которые пообещали поднять восстание и присоединиться к русским войскам. По словам румынского историка Арманда Гроссу, «делегации молдавских и валашских бояр обивали пороги Петербурга, прося царя, чтобы православная империя их поглотила…» Аналогичные заверения поступили и от балканских православных народов – болгар, сербов, черногорцев. В общем, при русском дворе сложилось твердое убеждение, что стоит только российским войскам пересечь границу, как Османская империя начнет рушиться, а численность русской армии будет только расти и расти. Эта уверенность была настолько крепкой, что Петр I, спланировав глубокий поход до Дуная, не только лично возглавил войска, но и взял с собой в опасную военную кампанию жену Екатерину.
27 июня 1711 года русские войска пересекли Днестр и углубились на территорию Османской империи. Молдавский государь Дмитрий Кантемир сдержал слово и отправил в помощь русской армии шеститысячную молдавскую легкую конницу, вооруженную луками и пиками, – а вот в Валахии решили против турок самостоятельно не выступать, дожидаясь появления русских войск. Еще хуже пошли дела у сербов и черногорцев: разрозненные вооруженные выступления были тут же подавлены, а массового движения в османском тылу так развернуто и не было.
Атаки янычар
Но на основном театре военных действий все шло хорошо – русская армия с боями, но без особо серьезных потерь, бодро продвигалась по турецкой территории, все дальше и дальше отрываясь от тыловых баз снабжения. Пока 19 июля в низинах реки Прут русское войско не уперлось в возвышенности, занятые турецкими артиллеристами, – при этом на растянувшиеся обозы налетели татары, успевшие порубить немало «тыловиков» и членов семей русских офицеров, прежде чем основные силы успели прийти на помощь. Возникла заминка, темп был потерян, а к утру к этому месту подтянулись и главные силы турецкой армии. 21 июля турки окружили русскую армию, прижатую к реке, полукругом полевых укреплений и артбатарей. Около 160 орудий непрерывно обстреливали русские позиции. Янычары предприняли несколько атак, но были отбиты. Польский генерал Понятовский, военный советник у турок, так описывал происходившее: «Испуская дикие вопли, взывая по своему обычаю к богу многократными криками «алла», «алла», они бросились на неприятеля с саблями в руках и, конечно, прорвали бы фронт в этой первой мощной атаке, если бы не рогатки, которые неприятель бросил перед ними. В то же время сильный огонь почти в упор не только охладил пыл янычар, но и привел их в замешательство и принудил к поспешному отступлению. Кегая (то есть помощник великого визиря) и начальник янычар рубили саблями беглецов и старались остановить их и привести в порядок». Петр Первый в этот критический момент показал себя настоящим воином. Находившийся в русской армии французский бригадир Моро-де-Бразе сообщает: «Могу засвидетельствовать, что царь не более себя берег, как и храбрейший из его воинов. Он переносился повсюду, говорил с генералами, офицерами и рядовыми нежно и дружелюбно, часто их расспрашивая о том, что происходило на их постах».
Драгоценности Екатерины
Однако в целом положение было безнадежным. Российские силы насчитывали порядка 80 тысяч человек против 120 тысяч османов и 70 тысяч крымских татар. Кроме того, турки в три раза превосходили русскую армию по числу артиллерийских стволов, а самое главное, окруженные войска были отрезаны от доставки продовольствия и боеприпасов. В окруженном лагере установилась напряженная атмосфера – над порядками поднялся «плач и вой» офицерских жен с детьми, а сам Петр I, по словам очевидцев, «бегал взад и вперед по лагерю, бил себя в грудь и не мог выговорить ни слова». Послали парламентера к туркам с предложением о мире, но командующий османскими войсками визирь Балтаджи Мехмед-паша, не ответив на русское предложение, приказал янычарам возобновить атаки. Однако выяснилось, что те понесли чересчур высокие потери и наступать отказываются. Пришлось начинать переговоры.
В это время Петр Первый, не зная о ропоте в стане противника, решил, что нужно предложить туркам очень выгодные условия мира. Отправленного в стан к врагу вице-канцлера Петра Шафирова он проинструктировал – противнику можно отдать все присоединенные к России земли как на юге, так и на севере (исключая Ингрию и Петербург). А чтобы переговоры прошли легче, на подкуп визиря было выделено из казны 150 тыс. рублей, суммы поменьше предназначались другим турецким начальникам и даже секретарям. По легенде, с этой инициативой выступила жена Петра Екатерина Алексеевна, которая первая и пожертвовала все свои драгоценности на подкуп турецких военачальников.
Осел, груженный золотом, может взять любую крепость – гласит восточная пословица. Так оказалось и на сей раз. Прельщенный блеском драгоценностей и понимающий, что дальнейший штурм осажденного лагеря грозит обернуться бунтом в собственном войске, Мехмед-паша согласился на перемирие. Русская армия была выпущена из осады и с развернутыми знаменами и барабанным боем маршевым строем двинулась к границе – взамен турки получили назад Азов, также Петр I пообещал срыть Таганрог и иные русские города, поставленные на берегах Азовского моря. Надо заметить, что свое обещание русский царь сдержал, и возвращать эти территории России пришлось уже при Анне Иоанновне и Екатерине Второй. Пришлось избавиться и от только появившегося Черноморского флота – часть кораблей продали той же Турции.
Но несмотря на это, в целом перемирие оказалось дипломатической победой России – Петр избежал позорного плена, русская армия не была разгромлена, потери в живой силе во время Прутского похода оказались невысоки. Сам турецкий визирь, кстати, взятку так и не получил: деньги ему доставили на специальном обозе, но тот, опасаясь своего союзника крымского хана, взбешенного перемирием, не стал их забирать. В ярости был и Карл XII, примчавшийся в турецкий лагерь 24 июля и потребовавший атаковать русских.
«Ты уже их испытал, и мы их знаем. Коли хочешь, нападай на них со своими людьми, а мы заключенного мира не нарушим», – флегматично сообщил ему Мехмед-паша.
Поражение в Прутском походе стало настоящим отрезвляющим душем для российского императора. Головокружение от успехов чуть было не привело к военной катастрофе, способной перечеркнуть все, чего добилась страна за годы его правления. Стало понятно, что не надо гоняться за двумя зайцами, а военные усилия необходимо сосредоточить на Балтийском направлении.
И эта стратегия в конечном итоге оказалась правильной и привела Россию к триумфальной победе в Северной войне.
Подписывайтесь на наш Телеграмм-канал – https://t.me/aifspb. Обсудить публикации можно в нашей группе ВКонтакте – https://vk.com/aif_spb.