Впрочем, не только от спектаклей, в которых Евгений и автор пьес, и актер, и режиссер, и художник, но и от него самого. Оказывается, Гришковец писать начал полтора года назад! Как актер вышел на сцену в общем-то случайно, но уже имеет две "Золотые маски" - высшую театральную награду России и премию "Антибукер" за лучшую пьесу. На сегодняшний день их создано пять, вышли две маленькие книжечки, ставшие бестселлерами. Спектакль "Город" репетируют столичный театр "Школа современной пьесы" и МХАТ. При этом Евгений живет в Калининграде, в столицу не рвется. Похоже, это обстоятельство сильно задевает московскую элиту. В "Антропологии", куда был приглашен Гришковец, ведущий Дибров все выпытывал: неужели не хочет в Москву? Похоже, так до конца Гришковцу и не поверил.
Столица и заграница
- Тот способ существования, который есть в столице, меня совершенно не устраивает, - говорит Евгений. - Нужно спасать свой образ жизни. В Калининграде семья, дом, улица, которая нравится, так зачем менять? Нет ни сил, ни механизмов противостоять натиску, существующему в столице: натиску внимания, предложений по работе, тому, что нужно иметь много денег, значит, стараться зарабатывать, соглашаться на неинтересные предложения. А я не работаю за деньги. Совсем. Всегда отказываюсь, даже не вдаваясь в подробности, от просьб написать инсценировку, сценарий фильма или пьесу для какой-то звезды. Я неплохо получаю за те спектакли, которые играю, но никогда не показываю их в больших залах - только в маленьких. Для меня важно, чтобы спектакль не потерялся, настаиваю на качестве, даже в ущерб финансовой стороне.
- Слышала, что вы не прижились в эмиграции.
- Вернулся на родину из Германии. С эмигрантами очень непростые взаимоотношения. У меня была история в Лондоне, где после гастролей пригласили на вечеринку бывшие соотечественники. Расспрашивают: "Ну как там, в Калининграде?" - "Мне нравится". - "Да ладно, дыра дырой. А что Москва?" - "Красиво освещены улицы, покруче Лондона". - "Да видели, ничего хорошего". Наконец я не выдержал: "Ребята, для чего вы меня позвали - лечить вас? Хотите еще раз убедиться, что правильно сделали, уехав? Извините, не нанимался". Даже не пошел на передачу к Севе Новгородцеву на его русское радио, потому что подозревал, что вопросы будут такого же свойства; а я не могу объяснять про страну, в которой живу - "как там".
Питерское детство
- Насколько знаю, вы в определенной степени наш земляк, питерец.
- Здесь прошла часть детства, пожалуй, самая яркая, острая, с шести до десяти лет. Здесь стал первоклассником школы 74, мы жили на Институтском проспекте. Папа учился в Ленинграде в аспирантуре, мама работала на ЛОМО. Потом мы вернулись в наш родной город Кемерово, и в течение долгого-долгого времени мечтали о Ленинграде. Когда же это стало возможным, решили все-таки не возвращаться, потому что мечта была такой сильной, что испугались: реальный Ленинград ей уже не соответствует. И мы переехали в Калининград. В Петербурге живут друзья детства, прекрасно помню первую учительницу Людмилу Федоровну.
- Сила ваших спектаклей в том, что рассказываете про каждого из нас.
- Часто спрашивают, почему в своих пьесах ничего не говорю про женщин. Отвечаю, что пишу историю, которая является общей, универсальной, она человеческая, а не просто мужская, детская или женская.
- Меня еще подкупает в ваших пьесах, что они не мрачные.
- У меня нет мрачных пьес. Даже когда в "Собаке" я, вспоминая детство, рассказываю о безобразных кукольных мультфильмах, которые никто не любил, в тексте подчеркиваю: "Но я не обиделся". Это принципиально, потому что вся соцартовая литература, к примеру посвященная армии, демонстрирует только одно - обиды и травмы, которые авторам нанесла страна или время. Не могут жить сей час и нормально. А я говорю, что как бы ни была непонятна жизнь, это единственное, что у нас есть, значит, нужно быть нормальным человеком. Я не нахожусь в оппозиции к чему-то, настроен к жизни позитивно.
Стало меньше свободы
- После ваших спектаклей эстеты взволнованы, что никак не могут определить жанр.
- Как филолог по образованию, могу определить, но никогда не сделаю. Как-то сказал, что я новый сентименталист, и за это так ухватились, что до сих пор не могу отделаться.
- Расскажите, пожалуйста, о вашем проекте с режиссером Андреем Могучим в театре "Балтийский дом".
- Мы делаем то, что не делал еще никто и никогда - создаем пьесу во время репетиций. Пригласили замечательных актеров Эру Зиганшину, Романа Громадского, Вадима Яковлева, Наталью Попову, встречаемся и говорим на разные темы, а потом я из этого создам текст пьесы. Разговоры наши не записываю, считаю важным только то, что запоминается.
- Есть ли цель, которую ставите перед собой в творчестве?
- Нет... Поймите, что полтора года назад не мог представить себя даже в числе номинантов на "Золотую маску". Конечно, успех для меня важен, потому что изменяет жизнь: появилось гораздо больше возможностей, а с другой стороны, стало меньше времени и свободы, приходится ответственнее относиться к себе. Захожу, например, в метро, и вижу свой портрет на обложке еженедельника. А я там не должен быть, занимаю чужое место. Вот Харатьян или Певцов могут, их знают миллионы. Не хочу вызывать раздражения и очень опасаюсь оказаться неуместным.
Михаил Пореченков: "Отдавать себя искусству? Я не сумасшедший!" 
Красота - в свободе. Панина о чудесах, знаках свыше и чувстве вины