Спектакль "Чайка", поставленный Львом Додиным в Малом драматическом театре - Театре Европы, недавно был удостоен сразу двух "Золотых масок". Он признан лучшим российским, и кроме того награду получил сценограф Алексей Порай-Кошиц. Режиссер уже погружен в новый замысел - спектакль по "Мастеру и Маргарите" Михаила Булгакова.
Зов Булгакова
- Лев Абрамович, Булгаков уж какой-то слишком "модный", его много ставят, почему к нему обратились вы?
- Если бы можно было ответить на этот вопрос, то не нужно делать спектакль. Погружаясь в материал, не знаешь ответа, но чувствуешь какую-то необходимость, зов. Я думаю, что сегодня много Булгакова не потому, что это модно, мода как раз прошла, но постепенно возникает потребность почитать этот мощный роман на новом витке истории, цивилизации, сознания метафизических истин. Когда-то нам казалось, что это роман своего рода исторический, роман-насмешка над определенным мироустройством. Сегодня мироощущение изменилось, и оно гораздо более трагично. Современный человек больше может понять Булгакова, мне кажется. Это все загадка, которой ты начинаешь заниматься, когда чувствуешь ее жар, остроту.
- Работа, как над всеми вашими спектаклями, предполагается долгой, медленной?
- Мне не кажется, что я работаю медленно. Мы с актерами работаем много, довольно энергично, а то, что процесс длится нетрадиционных шесть или восемь недель, так это потому, что имеем дело с произведениями, в которые можно погружаться бесконечно, и прерывать процесс неинтересно. Возникают новые сложности, проблемы, загадки, вопросы. Со стороны может показаться - медленно, долго, нудно, но внутри такого ощущения нет.
- Но ведь приходится в конце концов останавливать?
- Приходится. Для меня всегда - к сожалению. Но на самом деле это не остановка, потому что продолжается работа. Меня в свое время буквально заставили выпустить "Бесов", сейчас спектакль стал уже совсем другим, он пропустил через себя все, что является нашей жизнью. Познание продолжается.
- Жесткий вы человек по отношению к артистам?
- Мне кажется, мягче не бывает, разве не видно?
- Мне кажется, у вас все по струнке ходят.
- Люди могут ходить по струнке, потому что на них кричат, а могут быть сосредоточенными и дисциплинированными, потому что есть серьезное дело, которому они служат. В главном мы все-таки компания, которой нужно рождать нечто, имеющее отношение к духовному.
Театр и зритель
- Не кажется ли вам, что московский театр идет другим путем, нежели питерский, гораздо более развлекательным?
- Я недостаточно хорошо знаю московский театр... Судя по некоторым статьям, есть такая тенденция, и есть тенденция критиков относиться к этому развлекательному жанру как к чему-то серьезному, имеющему отношение к художественному делу, в чем я сомневаюсь. В то же время в Москве работают Петр Фоменко, Валерий Фокин, Кама Гинкас, Александр Васильев. Конечно, местный патриотизм требует говорить, что петербургское искусство более серьезное и глубокое. На самом деле любые формулы, любое объединение в компанию разных художников - это всегда очень относительно. Питерский театр разный, и здесь достаточно того, что называется "весельем", которое часто очень невесело. И московский разный. Вот мы играли "Чайку" - не самый развлекательный спектакль, и его замечательно принимал столичный зритель. Каждый театр отбирает того, кто ему нужен. А зритель - тот театр, который ему нужен.
- Нет ли у вас желания поставить комедию, ведь "на заре туманной юности" еще в ТЮЗе ставили "Месс-Менд"?
- Это была не комедия, а скорее притча-фарс. У себя надеемся скоро коснуться Аристофана. В современном театре часто под комедией понимают произведения только наших, как бы это сказать: одаренных современников. А высокая комедия - один из сильнейших жанров жизни, потому что все мы существуем в комическом пространстве, которое подчас оборачивается трагическим результатом. В наших спектаклях, какими бы они ни были драматическими, есть и комедия. На новом - "Московский хор" - зал не смолкает и от смеха, и от слез.
Дом
- Вы живете театром, можно сказать - в театре. И все-таки, насколько для вас важен дом?
- К сожалению, мы с Танюшей (супругой режиссера, актрисой МДТ Татьяной Шестаковой. - Е.П.) не очень укорененные в быту люди. Но иногда, особенно в трудные минуты, понимаешь, что должно быть место, где ты можешь притулиться, где чувствуешь себя защищенным. Хорошо, если это место не лишено уюта, тепла. Я думаю, то, чем мы гордились всю нашу жизнь, - безбытность - на самом деле столь же достоинство, сколь и недостаток. С годами ощущаешь, что в слове "быт" нет ничего плохого. Он может быть одушевлен и может быть неодушевлен, но нужен - человека без быта не бывает. Сейчас, мне кажется, это начинает проникать в наше сознание. На Западе часто испытываешь чувство зависти, потому что человек не только много работает, но у него еще есть замечательный ухоженный дом, в свободную минуту он может подстригать кусты в своем саду.
- Вы следите за собой, занимаетесь спортом?
- Чуть-чуть. Мы, к сожалению, не привыкли за собой следить, заботиться, себе помогать. Относимся ко всему этому иронически. Я думаю, что ценность жизни человеческой, которая была ничтожна всегда, - она в нас самих, мы по отношению к себе страшно небрежны. Когда на Западе спрашивали, кто мой врач, я всегда с недоумением и юмором к этому относился. Теперь понимаю, что очень плохо, что не было своего врача. Испытываешь иногда ужас, когда обнаруживаешь, что не к кому обратиться, что можешь попасть в очень плохую больницу. Все глупости, которыми мы гордились, на самом деле есть знаки нашего не всегда человеческого существования.
- Как вы предпочитаете отдыхать?
- Погулять, почитать, побыть одному или вдвоем с женой, с мамой. Замечательна возможность подумать, паузы между делами нужны, в это время что-то накапливается. Дело - это всегда трата. В деле, конечно, тоже что-то набирается, но нужны паузы, когда ты один, сам с собой, что-то понимаешь про себя, погружаешься в жизнь. С годами пауз все меньше и меньше, может, поэтому и дело становится все труднее.
Право на ошибку
- Труднее работать, когда увенчан лаврами? Даете ли вы себе право на ошибку?
- Если думать о лаврах, вообще ничего не сделаешь. Награды - побочный продукт. Насчет ошибок: С одной стороны, все время себе говоришь, что имеешь право не на одну ошибку, а на массу. Потому что если не будешь так думать, не сделаешь ни шагу. И не обязательно верные шаги, театр - это поиск, разведка, постижение чего-то неизвестного. Но когда осознаешь, что пошел не в ту сторону, все равно себя коришь, мучаешь, терзаешь. Это такая история, из которой выхода нет, к сожалению.
Грызу профессию изнутри. Елизавета Боярская о равнодушии к успеху и зависти 
Свежий Ветров будет в тонусе 
Театр «На Литейном»: «Сегодня зритель подустал от агрессивного театра»