Петербург называют городом-музеем, его исторический центр входит в список Всемирного наследия ЮНЕСКО. Сегодня трудно представить, но в годы войны мы могли лишиться многих памятников культуры, которыми гордимся. Как же они были спасены? И какая работа идёт сейчас, чтобы вернуть утраченное?
Об этом «АиФ» рассказала Юлия Кантор - автор книги «Невидимый фронт. Музеи России в 1941-1945 гг.».
- Юлия Зораховна, работая над книгой, вы подняли огромный пласт ранее неизвестных документов из архивов России, Германии, Финляндии, Украины, Латвии. Что нового удалось узнать?
- Собирая информацию в течение четырёх с лишним лет, я хотела сделать «музейную карту» военного времени. Ведь судьба музеев была разной. Одни оказались на оккупированной территории и были разграблены нацистами и их пособниками, как это произошло, например, в Новгороде и Гатчине. Другие успели уехать, и это тоже особая страница - пребывание Эрмитажа, Третьяковской галереи, других учреждений культуры в Сибири, на Урале, Дальнем Востоке.
Эрмитаж - в колхозе
- Отдельная глава, «В кольце», посвящена Ленинграду. Известно, что первый военный приказ по Эрмитажу его директор академик Орбели подписал уже 22 июня 1941 года...
- Из документов видно: в Эрмитаже готовились к эвакуации уже в предвоенное время. Закупили стружку, опилки для упаковки хрупких вещей. Выписали доски якобы для замены чёрных полов и сделали из них кофры. Так поступали и в других городах, но в Ленинграде была «прививка» финской кампании… В итоге летом 1941-го два эшелона успели уйти до начала блокады - из трёх миллионов экспонатов удалось вывезти почти два. Приехали они в Свердловск, где всю войну и работал филиал Эрмитажа во главе с профессором Владимиром Левинсоном-Лессингом. Экспонаты разместили в картинной галерее и костёле.
Я разыскала в Екатеринбурге и передала Михаилу Пиотровскому документальный телефильм, где воспоминаниями о том периоде делятся и ленинградцы, и свердловчане. Одна из сотрудниц рассказала, что хотела уйти на фронт, но ей ответили: «Здесь тоже передовая, ты должна защитить культуру». И она осталась - работала истопником. Благодаря этой женщине поддерживался нужный температурный режим в хранилище, где находились шедевры. Кстати, уже в 1943-м Эрмитаж организовал выставку «Военная доблесть русского народа», которую провели в Доме колхозника. Успех был оглушительным.
- Эвакуация, как следует из вашей книги, в целом тема малоизученная. И в отличие от Эрмитажа большинство музеев оказались к ней не готовы. В чём же причины?
- Одна из основных - в СССР к началу 40-х не существовало даже единого государственного реестра музейных ценностей. Что же удивляться, что у самих музеев не было ни реалистичных планов, ни тары, ни инструкций, что именно надо вывозить в первую очередь. В результате людям, отвечающим за сохранность коллекций мирового значения, часто приходилось действовать на свой страх и риск. При этом надо учитывать обстановку того времени: подготовка экспонатов к эвакуации в начале войны едва не запрещалась - это трактовалось властями как «паникёрские настроения». Непросто пришлось и в местах, куда привезли ценности. Часто не хватало даже элементарных условий, а ведь речь шла о сбережении предметов искусства.
Так, в Новосибирске вагон с экспонатами Музея артиллерии несколько дней оставался просто под открытым небом. Не было ни подходящих помещений, ни рук для разгрузки. Затем им нашли место в Оперном театре. Замечу, что здания многих музеев в дальнейшем были переоборудованы под госпитали, предприятия, обслуживающие фронт.
Сожгли творение Растрелли
- Но нашлись и плюсы. Я читала отзывы уральских реставраторов, которые благодарили «специалистов из Ленинграда за большую работу по обучению в годы войны»…
- Тот случай, когда не было бы счастья, да несчастье помогло (улыбается). Если серьёзно, благодаря прибытию в Сибирь и на Урал знаменитых театров, музеев из обеих столиц восточные регионы страны получили большую культурную «подпитку». Поэтому уральская школа реставрации действительно родом из Ленинграда. За четыре года, пока там находились Эрмитаж и Русский музей (он разместился в Молотовской художественной галерее), знаменитые учёные, искусствоведы дали местным кадрам бесценные уроки мастерства. Эти отношения поддерживаются и в наши дни.
- Захватив Пушкин, Павловск, Гатчину, гитлеровцы почти уничтожили наши красивейшие пригороды. Сейчас многие задаются вопросом: как в стране, где творили Гёте, Шиллер, писал музыку Бетховен, могли появиться такие варвары?
- Причина - в разрушительной идеологии, которая одурманивающе действует на целые народы. После захвата власти в Германии нацисты стали отправлять в лагеря инакомыслящих, на площадях горели костры из «неправильных» книг. И немцы этому не воспротивились. А как сказал Гейне, «в стране, где сжигают книги, будут сжигать и людей». Так и случилось. Фашисты не щадили никого и ничего. В Пушкине захватчики сожгли гениальное творение Растрелли - Екатерининский дворец. Было утрачено свыше 50 тыс. экспонатов. Руины оставили и в Петергофе, Гатчине, которую реставрируют до сих пор.
- Причём эта «чума» передаётся и другим. В той же Гатчине, Новгороде вместе с гитлеровцами хозяйничали испанцы. Говорят, они грабили всё так, что на них жаловались командованию даже сами немцы.
- Испанцы из Голубой дивизии мародёрствовали по собственному усмотрению, можно сказать, стихийно. А вот Финляндия, как и Германия, имела обширные планы по расхищению национального достояния России. Подчеркну - речь шла о грабеже как государственной задаче. Увезли, например, уникальные карельские православные иконы, аналогов которым в мире нет, редкие архивы. В 1944-м Финляндия вышла из войны, объявив нейтралитет, и советское руководство отказалось от любых претензий в её адрес. Так что теперь в разных музеях этой страны есть экспонаты, на которых откровенно указано, что они «из русской коллекции». Даты поступления – 1942-й, 1943-й. Юридически не подкопаешься…
Прихватил псалтырь XVI века
- Кстати, пару лет назад золотой крест Софийского собора в Новгороде обнаружился в одном из музеев Мадрида. В итоге святыню вернули. Наверное, таких случаев единицы…
- Оккупанты тащили в своих рюкзаках и чемоданах столько ценного, сколько могли унести. Сейчас то, что не уничтожено, осело в частных собраниях и добровольно возвращается с трудом. Надежда - на сотрудничество, переговоры, народную дипломатию, которая порой действует эффективнее официальных инстанций.
Так, несколько лет назад в Царское Село вернули вещи из личных покоев российских императоров. В том числе иконы, уникальные вазы XVIII века. Это сделали потомки двух немецких солдат, участвовавших в оккупации Пушкина и отправлявших домой «трофеи». Также в Павловск возвратилась библиотека императрицы Марии Фёдоровны, а в Новгород - меч и псалтырь XVI века, которые прихватил полковой священник одной из частей вермахта.
- В книге вы также отмечаете, с каким желанием бескорыстно люди работали над возрождением разрушенных музеев и архитектурных памятников.
- Это происходило повсеместно. Если говорить о Ленинграде, то война ещё шла, а уже прозвучал призыв: «Восстановим город-музей», который получил огромную поддержку среди жителей. Власть тоже почувствовала «движение снизу» и в 1944-м вернула исторические названия: площадь Урицкого снова стала Дворцовой, проспект 25-го Октября - Невским и т. д. Тогда это очень сплотило, вдохновило город. Для нас, потомков, это ещё одно напоминание - народ во многом объединяют культура, историческая память, которые и являются генным кодом нации.
Досье
Юлия Кантор родилась в 1972 году в Ленинграде. Историк, филолог, публицист. Специализируется на изучении советско-германских отношений межвоенного периода и Второй мировой войны. Автор более 50 научных работ и монографий. Профессор кафедры всеобщей истории РГПУ им. А. И. Герцена.
В Финском заливе обнаружили две подлодки времен ВОВ 
В Петербург из США прислали бандероль с немецкой гранатой-«яйцом» 
В Петербурге неизвестные украли медали и ордена скончавшегося ветерана 
Достоевский - против. Вместо музея великого писателя появится «коробка»? 
Румболовская твердыня