- Летим над Ладожским озером, конвоируем транспортные самолеты. Два самолета прикрытия и один сковывающий. Гляжу - пара немцев на нас идет! И меня сразу в клещи взяли. Я в лобовую, аж волосы дыбом, но деваться некуда. Немецкие самолеты наших в начале войны по всем техническим характеристикам обгоняли. Только слышу, дзинь, кусок крыла отстрелили. Меня в штопор закрутило. Когда в воздушном бою сражаешься, мозги не работают, одни инстинкты. Открыл бортик, а прыгать уже нельзя, слишком низко. Ногу в газ, изо всех сил на штурвал давлю. Думал все, капут мне, но нет, вывел свой самолет из пике и на одном крыле прилетел на аэродром.
91-летний ас-истребитель Николай Петрович Цыганов внешне очень спокойно рассказывает об этом страшном бое. А ведь тогда он был двадцатилетним пацаном, совсем «зеленым». К слову, в том бою бесстрашного летчика сильно ранило, от взрыва осколками посекло лицо, руку и ногу. Но на больничном Николай Петрович сидел недолго...
В блокадном небе
Родился будущий кавалер 4 орденов боевого Красного Знамени на Северном Кавказе, под Моздоком. В детстве мечтал быть моряком, но поступил в Горно-металлургический техникум. Параллельно с учебой пошел в местный аэроклуб. Отбор прошел очень жесткий, из пятидесяти 18-летних пацанов отобрали лишь четверых.
- Родители очень хотели, чтобы я стал медиком, - вспоминает Николай Петрович. - Но решил стать летчиком.
И недолго думая, прошел отбор в Ейское летное училище. Не успел окончить, как началась война.
Из необстрелянных курсантов и их инструкторов был сформирован летный полк. Погрузили старенькие самолеты И-16 в «товарняки» и отправили защищать блокадное ленинградское небо.
- В нашу задачу входило прикрытие «бесят» и «американцев»: БИ-153 и транспортных «Дугласов». Эти борта эвакуировали ленинградцев, возили продукты и оружие. А мы на своих истребителях их защищали. А какие из наших «ишаков» прикрывальщики? Пулеметы слабенькие, попасть во фрицев практически невозможно.
Однажды на Цыганова и трех его боевых товарищей налетели шесть «мессеров». Изначально позиция советских асов всегда была проигрышная: они на средней высоте, потому что сопровождают тяжелые самолеты. А фашисты всегда пикировали сверху, как стервятники, с запасом скорости и маневра. Завязался бой и 4 русских «ишачка» выиграли то сражение - сразу сбили двух фашистов. Это был первый сбитый «мессершмитт» сержанта Цыганова. А всего в его послужном списке 13 сбитых фрицев!
На вопрос: «Как удалось выжить?», до сих пор не может дать ответ. «Не знаю, - говорит, - по всем раскладкам должен был погибнуть в первый год войны. В 1942-м, да и в 1943 годах у немецкой авиации было огромное преимущество в опыте, классе, качестве летной техники».
Какая, к черту, жалость!
Всю блокаду Николай Петрович провел в Ленинграде. Однажды даже удалось съездить с Гражданки на трамвае в театр.
- Летчикам жилось легче, чем жителям Ленинграда. Кормили нас - не пухли. Суп из елки ели. Лишнее отдавали детям, у аэродрома всегда много детворы шастало.
Прорыв блокады Цыганов помнит, будто он произошел вчера.
- Ночь, взлетаем. А над Невской Дубровкой фейерверк! Мы к тому времени уже пересели с допотопных «ишаков» на ЯК-7. Наши бомбардировщики тогда столько бомб на фашистские окопы скинули!
Первый высотный бой «як-истребитель» принял над Хельсинки.
- Высота 7 тысяч метров, - вспоминает Николай Петрович. - Гляжу, на горизонте пара «мессеров», и чувствую, меня не видят. Я сверху спикировал, дал очередью и сразу точное попадание. Немец и не понял, наверное, ничего. Сразу задымил и камнем вниз.
На вопрос, не жалко ли было противника, сразу кипятится: «Какая, к черту, жалость!В небе разговор короткий, или ты его, или он тебя!»
Немало боев принял летчик над Чудским озером, над Вильнюсом. Последний случился в 1944 году над Литвой.
- В конце августа меня подбили. Еле-еле перетянул через линию фронта и «палка» (винт) встала. Сел в кусты и отполз в сторону. Осколок попал в колено, полноги разворочено было. Хорошо, наши зенитчики видели, как я падал, сразу подобрали, посадили в «зенитку» и отвезли в медсанбат. Это был мой 502-й вылет. Из 300 летчиков, прибывших из Ейского летного училища, я единственный остался в живых. На моих глазах погибли друзья: Еремянец, Свешников. Мы очень дружные были пацаны, никогда в беде своих не бросали.
Из ноги Николая Петровича осколком была вырвана большая берцовая кость. Раненого отправили в Ленинград. Цыганову посчастливилось попасть на операционный стол к профессору Джанелидзе. Выдающийся хирург буквально спас ему ногу.
- Он меня уважал, на обходах всегда подходил, по плечу хлопал и обещал: «Я твою ногу починю». И слово сдержал!
У Николая Петровича десятки медалей и орденов. 52 воздушных боя. Но из всех медалей самыми ценными считает два ордена боевого Красного Знамени на винтах, то есть без тряпичных петелек. Давали их в самые трудные 1941-1942-е годы, поэтому и значимость их выше остальных.
65 слов о Победе
Воспоминания Галины Петровны Оськиной:
Долгожданная Победа! Я встретила ее пятилетней девочкой в Саратове. Все высыпали на главную площадь города - площадь Революции. Все обнимались, целовались, военных в форме качали на руках. Раздавали бесплатные обеды. Город ликовал!
Папа погиб, а дядю Федю мы встречали всей семьей на вокзале. Встречались солдаты и родственники, обнимались. К нам подошел солдат, весь седой, и сказал: «А меня никто не встретил, а должна была дочь». И здесь девушка, стоящая рядом, обняла солдата и нежно поцеловала.
Воспоминания Ольги Николаевны Никитиной:
Чудом выжив, я, пятилетняя, попала в Бельско-Устинский детдом на Псковщине. 9 мая 1945 года. Днем громко раздалось: «На земле, в небесах и на море...» Мы высыпали на улицу. Пели воспитатели. Они объявили: «Победа! Кончилась война!» Что тут было! Мы визжали, прыгали, кричали собравшимся в школу: «Бегите скорее, какие занятия?! Победа!»
Тут подъехала машина с военными, нас угощали конфетами, высыпая в подолы
платьицев. Вот было счастье! Победа!
Воспоминания Галины Георгиевны Земковой:
Мы жили в общежитии, и весть об окончании войны разлетелась молниеносно. Мальчики сказали, что по Старо-Невскому идут солдаты маршем, все побежали смотреть. Они шли настолько усталыми, что больно было на них смотреть. Но все равно улыбались. Женщины рвались их обнимать и целовать. А мы - 15-летние, стеснялись. В общежитии уже был накрыт стол, нам дали по 20 граммов водки, я ее пила впервые в жизни. А потом на Дворцовой площади был салют и танцы. И там меня впервые поцеловали.
Воспоминания жителя блокадного Ленинграда Владислава Александровича Войцеховского:
День Победы я встречал в эвакуации в селе Красноозерском Новосибирской области. Был рабочий день. Мы в школе. Уроки остановлены, и нас направляют в центр, на площадь к клубу, бывшей церкви. На трибуне - кузове автомобиля - уже руководство района: секретарь, директор школы и другие.
Площадь мгновенно заполняется народом. Здесь вдовы, солдатки, вернувшиеся с войны раненые, старики и дети. На глазах слезы радости и улыбки. Мы так долго ее ждали - эту Победу. Мы ее заслужили!
Воспоминания фронтовика, полковника в отставке Л. Г. Карлина:
Накануне до поздней ночи мы работали на восстановлении тоннеля в Яремче, Западная Украина. К утру заснул, как убитый. Вдруг вбегает вестовой: «Товарищ командир! Победа!» Выскочил из землянки: «Рота, стройся! Товарищи бойцы! Мы победили!» Что тут началось! Ребята прыгали, кувыркались, обнимались, стреляли в воздух, некоторые плакали. Кто-то принес гармонь, начались пляски. Комбат выставил для всех бочку вина. А вечером организовали настоящий бал - с угощениями и танцами.
Воспоминание ветерана вооруженных сил Б. Н. Попова:
День Победы мы с бабушкой встретили в разрушенном войной Воронеже. Мое детство закончилось с началом боев под Ленинградом. Затем - долгие дни и ночи страшной, прифронтовой жизни. Отъезд последним эшелоном в Воронеж, где нас ожидало 210 суток беспрерывных воздушных тревог, бомбовых ударов, пулеметных обстрелов, пожаротушений и разборы завалов.
В Победный день наша малочисленная семья испытывала двоякое чувство: радость от окончания войны и горечь потери родных. Из пяти погибли трое, в том числе и мои родители.
Воспоминания участника Великой Отечественной войны Валентины Ивановны Ивановой:
В 1945 году я, двадцатилетняя девчонка, была стройармейцем - бойцом инженерно-технических войск. 9 мая, когда мы готовились к разминированию полей подо Мгой, командиры сообщили об окончании Великой Отечественной войны. Долгожданная Победа! Радость была огромной, но мы никак не могли поверить, что все невзгоды уже позади. Затем нас перебросили на разминирование в Невскую Дубровку, и для меня война закончилась лишь в середине октября, когда я была демобилизована.
Воспоминания ветерана труда М. Д. Курьянович:
9 мая 1945 года, город Тирасполь. Мы с братом пошли на вокзал. Мне было 9 лет. Там стоял санитарный поезд. Он вез людей, раненных в последние дни войны. Раненые выскакивали из вагонов и кричали: «Победа! Победа!»
Люди ликовали и плакали, смеялись и обнимались, целовались, пели и плясали. Играла гармонь. Военные стреляли в воздух! За все 65 лет я не видела такого праздника радости и горя. Печаль и веселье слилось воедино.
Воспоминания Жанеты Александровны Гриненко:
Для меня День Победы - это сильные, теплые папины руки, вздымающие меня в голубое бездонное небо. Папа работал на военном заводе, но мы почти не видели отца. Его возвращение домой 9 мая 1945 года стало для нас символом Победы.
Папа принес с собой радость встречи, вкус победы над разлукой и веру в то, что все можно исправить. Жизнь показала, как важно осознать это в четыре года.
Воспоминания Лидии Дмитриевны Синицкой:
Мне было 14 лет, и я училась в ремесленном училище завода «Красногвардеец». Жила в общежитии в Старой Деревне. Помню солнечное весеннее утро. Мы с девчонками затеяли стирку и развешивали во дворе свои нехитрые вещички. А из репродукторов раздавалась самая долгожданная весть: «Германия капитулировала». Смех, слезы, объятия. Ожидание какого-то невероятного, чудесного будущего. Кто-то поет, танцует. Безмерная радость, счастье перемешивалось во мне с безграничным горем: зимой 1942 года в блокадном Ленинграде умерли все мои родные.
Воспоминания полковника в отставке Алексея Дмитриевича Пантелеева:
Я в окопе. Вокруг привычно изрыта земля. Траншеи. Воронки. Осколки. И вот... Победа! Радость! И тут я сочинил письмо.
Ты, милая, верь,
Будет день, будет час,
Будет встреча у нас... Будет...
Тогда рядом я к тебе присяду.
И обниму, и в глаза загляну
Хорошо вдвоем, а за окном ночь темна.
Всюду тишина. Мне не видать тебя.
А чувствовать можно. Очень осторожно
Щекой прижмешься ты, из губ дохнешь теплоты
И тогда, будто огни,
В сердце они, мы в целом свете одни.
Воспоминания Василия Ивановича Андреева:
Госпиталь на западе Польши. Почти все солдаты лежачие, в гипсе, перевязанные. Меня ранило осколком 25 апреля 1945 года в Берлине. Ранило в бедро, порвало артерию в паху, вытекла половина крови, но спасла кровь, сданная добрыми людьми.
8 мая узнали, что Берлин пал. А 9-го объявили - Победа! Мы смеялись, плакали и кричали «ура»! Друг сплясал на одной ноге, поддерживая раненую ногу рукой. Было торжественно! И были фронтовые сто граммов!
Воспоминания Антонины Ивановны Бутвиной:
Мне 9 лет. Мы с мамой возвращаемся из Сокровки домой. Идем полем, светит солнце, поют жаворонки. Вокруг никого. Вдруг вдалеке показалась женщина. Она бежала нам навстречу, что-то кричала, одной рукой размахивала над головой, а другой поддерживала подол юбки. Одна добежала до нас, и мы услышали слово «Победа». Она отпустила подол и на землю высыпались семена подсолнечника, она их сажала на поле. Обнявшись с мамой, она продолжала кричать: «Война кончилась»! Мы плакали от радости!
Женское лицо войны. Хрупкие девушки сражались наравне с мужчинами 
А мама плакала 
За время войны я узнала, что такое страх 
«Помогите вынести трупы». Детство, омраченное блокадой 
«Здесь была Клава». Ветеран из Ленинграда в юности расписалась на Рейхстаге