Новый год в помойке - это романтика

Статья по теме
Отрывок из новой книги Ника Перумова «Имя зверя»
   
   

Встреча Нового года - дело ответственное. Ведь как встретишь, так и проведешь его. Поэтому не все люди рискуют ходить дальше, чем в гости, в крайнем случае - на Невский. В гостях тепло, оливье с шампанским, на Невском кони в яблоках и петарды над головой.

Но есть отважные люди (некоторые называют их просто чокнутыми), которые регулярно встречают Новый год в таких местечках, куда большинство двуногих палкой не загонишь, причем не только зимой. Впрочем, в этих благословенных местах зимой и летом - одним цветом. Плюс 6-8, постоянная влажность, постоянная тьма, густая, первородная. Это наши пещеры - выработки кварцевого песка в Саблине. Конечно, в Ленобласти можно найти и другие каменоломни, но они все либо дальше, либо меньше по площади.

Такие безумцы называются спелестологами - в отличие от спелеологов, которые изучают естественные подземные полости и являются "альпинистами наизнанку". К сожалению, про деяния спелестологов написано больше глупостей, нежели толковых текстов, а все действительно интересные эпизоды содраны горе-писателями с книги "Легенда о ЛСП", уже ставшей классикой. Многие даже думают, что ее автор - знаменитый питерский спелестолог Пилигрим - давно умер.

Ничего он не умер, а весело встречает Новый год в компании товарищей в одном из уютнейших залов одной из самых красивых саблинских пещер. Спелестологи называют ее Помойка (было в свое время за что), а служители Саблинского природного заповедника, относительно недавно закрывшие пещеру на замок от "диких" посетителей, величают ее Левобережной. Теперь сюда ходят платные экскурсии

Мороз был изрядный. У спелестолога Мазая в Саблине есть дача, где разбили промежуточный лагерь. Ведь спускаться под землю без снаряжения неразумно - это только "чайники" лезут в пещеру в китайском пуховике или ватнике. Нормальный спелестолог переодевается в комбинезон, главное достоинство которого - минимум способных оторваться деталей и полная непроницаемость, на ноги - что-нибудь теплое резиновое с мощным протектором, на голову - подшлемник и каску с налобным фонарем, на руки - перчатки. Пещера - это вам не к бабушке на пироги, тут порой надо ползти на карачках, сжимая лопату, стукаясь каской о выступы породы.

Пещерная железная решетка, а за нею железная дверь на морозе издают отвратительные звуки, отчего начинают лаять все окрестные псы. Недалеко от входа стоит богато наряженная елка - это Юбилейный зал. Он так называется потому, что здесь спелеологи (не спелестологи!) принимают в свои ряды пионеров, вешая для такого случая на вбитый в потолок крюк лампу. Но в этом зале было холодно и пованивало от ручья, текущего в Помойку с поверхности.

Поэтому перекочевали за могилу Белого спелеолога (местная нечисть, которой истово поклоняются экскурсанты). За нею, за перевалом тоже стоит елочка.

Мазай прихватил с дачи цветастую клеенку, которую разложили в центре зала, и на нее из огромных рюкзаков стали выставлять домашние припасы. Все упаковано во множество пакетов - потому что везде песок, а есть салаты с песком даже спелестологам невкусно. Правда, сверху сыплет помаленьку, но тут уж ничего не поделаешь. У Мазая же нашелся старый советский приемник, который принципиально брал только две станции: "Маяк" и что-то на литовском языке (что тоже очень немало, учитывая 14 метров породы над головой). По-литовски мы ничего не разобрали, а "Маяк" голосом президента поздравил нас с 2002 годом и намекнул, что жизнь на поверхности стала налаживаться. Из питья у нас было шампанское - к счастью, с пластиковой пробкой, т.е. открылось легко, - и всякие сорта пива. Ведущий здоровый образ жизни Мазай налил себе детского шампанского и сказал, что большую дрянь трудно было выдумать. Шампанское за неимением посуды наливали в обрезки из-под пластиковых пивных бутылок. Жгли бенгальские огни, но они были сделаны в Гатчине, поэтому горели со взрывами. Вообще пиротехника в подземке не приветствуется.

В перерывах между едой и питьем бегали по пещере. Это лучше, чем тупо лежать на холодном песке вокруг клеенки. Беготня здорово освежала, особенно когда заносило в обвалоопасные районы - глянешь на отслаивающиеся плиты потолка, висящие на честном слове, адреналин выделится и согреет. На "столе" все больше внимания привлекал огромный термос с крепким чаем. Термос вручили мне на подержание родители и дали понять, что без него мое возвращение нежелательно. Вообще спелестологи никогда не пользуются термосами, ибо первое, что бьется в подземке, - это даже не голова, а термос, причем вдребезги. Но в новогоднюю ночь горячее было кстати.

Несмотря на чай и беготню, народ начинал клевать носом. Матерый москвич Долотов (профессиональный геолог, из тех, что могут праздновать 30 лет под землей без выхода на поверхность) мирно спал на подстилке молодого Кэта. Кстати, именно в таких посиделках под землей встречаются представители разных городов и регионов - причем на поверхности друг друга они не видели сто лет, а если и увидят, то не узнают. Пилигрим жаловался, что ему на голову сквозь каску каплет вода. В шесть фонарей мы осматривали свод, но никакой воды не было видно. Потом догадались: это с изнанки каски капал конденсат, проникая через подшлемник. Пора было на покой, в тепло Мазайской дачи.

На выходе нас ослепило сияние. Небывалый голубой свет лился в пещеру от полной луны, и в нем мерцали заснеженные берега Тосны. Тишина стояла хрустальная, мир и покой царили на земле. Только на том берегу, у пещеры с игривым названием Штаны, светил чей-то фонарик. Я крикнула: "Эй, кто там в Штанах сидит?" Огонек метнулся и погас - человек забился в свои Штаны. А мы побрели в поселок, оставляя после себя щедрый красный песчаный след. Белый песок тоже сыпался, но его не было видно. Мы шли и думали, что от нас тоже есть польза: мы помогаем бедным саблинским жителям, посыпая их дороги песком.

Анекдот: Ползут два спелестолога в шкуродере (узком длинном лазе) навстречу друг другу. Сталкиваются лбами. Один спрашивает: "У тебя за спиной что?" Другой отвечает: "Тупик". Первый говорит: "И у меня тоже".

Смотрите также: