— Что вас вдохновило на проект, неужели мысль, что Россия — родина слонов?
— Такая мысль мне в голову не приходила, я заинтересовался историей появления слонов в России. Первый был подарен персидским шахом императору Петру. Слона везли кораблями по Каспию до Астрахани. Встреча «индийского подарка», как его называли, отображена в картине «Заморский гость».
Из Астрахани слон пешком шел до Петербурга, тот же путь проделал и второй, а потом оптом еще 14 слонов. Для них специально шили кожаные тапочки. И погонщики без зазрения совести их списывали. Первого слона очень долго заставляли поклониться императорскому дому. Поклонился: на моей картине этот гигант делает реверанс перед самим Петром.
— Остались сведения, чем слонов кормили?
— Меню было мощнейшее: в год полторы тысячи килограммов сухого тростника, 136 пудов сорочинского пшена, 365 пудов муки, сахар, корица, мускатные орехи, соль, шафран. Про бананы и прочие фрукты ничего не говорилось. Самое главное — на каждого слона в год приходилось 60 ведер водки и 40 ведер вина для профилактики болезней. Первый слон умер. Видимо, от плохого климата и содержания. А второй, скорее всего, смекнул, что к чему, и прибывших 14 земляков научил: как прописаться, какую водку пить и прочим тонкостям жизни. Так, слоны отказывались от плохой водки. Сохранилась жалоба от слоновщиков — что их подопечные наотрез отказываются пить, «понеже водка с пригарью».
— Слоны у вас совсем очеловечились?
— Да, благодаря пагубным привычкам стали все больше похожи на нас. Есть картина: слон сидит с собратьями за столом, в хоботе бутылочка, под кулаком — газета с объявлением: «Регистрация, граждан.ство, прописка». Слоны ведь приезжие, причем из южных стран… Хотя, конечно, были обласканы, останавливались в центре города на Караванной — поэтому улица так и называется. Аничков мост в ту пору был очень ветхий, а к прибытию 14 слонов он был расширен и укреплен. Так что если бы скульптор Клодт луч.ше знал историю, он бы, наверное, вместо коней изваял для моста слонов. Чтобы хоть отчасти восторжествовала справедливость, я написал картину «Укрощение слонов человеком» на Аничковом мосту.
— А может, слоны заслужили памятник?
— У меня в голове действительно есть проект памятника «Купание в Фонтанке». Это на самом деле происходило, я подозреваю, что спуск у Аничкова моста был сделан специально для них. Представляете, каким криком слоны оглашали окрестности — люди крестились.
Затем животных перевели в район площади Восстания, и часть нынешнего Суворовского проспекта 150 лет называлась Слоновой улицей. Потом по указу Екатерины II слонов перевели в Царское Село, и там последнего представителя рода убили революционные матросы в 1917 году. По моей версии, слон к тому времени уже служил в каком-то ведомстве, стал маленьким, с коротким хоботком, в кепочке — совсем опустился. Революционные матросы разливают водку, и он тут со своим стаканчиком. Картина называется «Плесните бывшему слону». Возмущенные матросы его застрелили. Так закончилась династия. О советском времени у меня только одна картина: слоны-водопроводчики, с сизыми хоботами, называется — «Продуваем стояки».
«Я называю себя антижлобалистом!»
— Своей выставкой вы хотите напомнить властям, что в нашем Зоопарке нет слона?
— Мы единственный город-миллионник, у которого нет слона! Власти обещали купить. Выставка в некоторой степени поможет об этом напомнить.
— Так ваше искусство — общественно полезное?
— Я противник исключительно общественно полезной функции искусства! Свободный художник никому ничего не должен, и сам-то не нужен, по большому счету. В конце концов, можно прожить и без искусства. Многие так и делают. Для современной ситуации я придумал термин — «жлобализация». Я — антижлобалист! Глобализация меня не волнует, а вот жлобализация…
В условиях усиления коммерческих отношений крайне недальновидно требовать того же в области искусства. Это «ожлобляет» самого художника. В ответ на такую ситуацию самому хочется стать слоном, давить и крушить.
Кстати, слоны ведь не всегда добродушны. В Петербурге, как сообщали газеты XVIII века, слоны передрались из-за самок. Трое вырвались из загона: двоих сразу поймали, а третий прорвался на Васильевский остров (то ли переплыл Неву, то ли по наплавному мосту) и сломал чухонскую деревню.
У меня про это тоже есть картина, на которой слоны дерутся: они ведь, все 15, жили в коммуналке. А на другой картине разъяренный слон выходит из воды, у него в хоботе Ростральная колонна.
— Как называется ваш художественный метод, который позволяет скрещивать фантазию и реальность?
— Мультипликационный реа..лизм. Это не карикатура, не шарж, это мультипликационная реальность — в ней есть «ненастоящесть», комический эффект, эксцентричность.
— Как художник вы совершенно свободны?
— Если говорить об идеологии, то я живу в параллельном мире. Свобода — это же мир воображения, свободным можно ощущать себя и на кончике иглы. Что до коммерции, то интерес к этому проекту тоже проявлен. Ведь это история не столько про слонов, сколько про людей — веселая, да не очень…
Смотрите также:
- Глеб Богомолов: "Мир устроен не так, как мы представляем..." →
- Художник Анатолий Белкин - о кризисах внутренних и внешних →
- Михаил Шемякин: «В искусстве воцарилась патология» →