Недавно 50-летие отметил сегодня известный на всю страну петербургский Клуб дзюдо «Турбостроитель». Его основал Анатолий Рахлин - блокадник, заслуженный тренер РФ. Он создал первую в Ленинграде и одну из первых в стране школу подготовки в этом виде спорта. А ученикам помимо техники преподавал также уроки дружбы, честности, порядочности, растил крепких духом людей.
Жизнь распорядилась так, что именно в этом скромном заводском уголке сформировалась та первая уникальная группа воспитанников, среди которых были знаковые для России люди. В том числе - президент Владимир Путин, который занимался под руководством Рахлина одиннадцать лет.
Впоследствии многие, уже достигнув вершин, признавались, что Анатолий Семенович был как отец, и сыграл в их судьбе «особую, ключевую роль».
Сам же Рахлин считал, что основы его характера, жизненные принципы заложены в осажденном Ленинграде. В голодном, замерзающем городе он и его близкие прожили все страшные дни - с 1941-й по 1944 год.
Между жизнью и смертью
«Когда началась война, отцу было три года. Рахлины готовились к выезду, оформляли бумаги, собирали вещи, но выбраться до того, как замкнулось кольцо блокады, не успели, - рассказывает сын и продолжатель дела наставника чемпионов Михаил Рахлин. - Тогда они еще не знали, что их родственников в Белоруссии сожгли немцы. Потом отец не раз говорил, что можно сколько угодно рассказывать об ужасах, бомбежках, снять кино и поставить спектакль, но передать истинное ощущение будничного балансирования на краю - вряд ли. Это надо пережить».
«Мой главный разговор с отцом про блокаду состоялся в лагере Ленинградского металлического завода в Лемболове, - продолжает Михаил. - Туда с 1969 года регулярно выезжали на лето ребята из секции дзюдо клуба «Турбостроитель».
Лагерь этот, кстати, существует и сейчас.
«22 июня 1991-го там, как всегда в этот памятный день, прошли мероприятия, посвященные 50-й годовщине начала Великой Отечественной. Днем все тренировались, а после отбоя мы с отцом зашли в одну из комнат, где жили ребята 12-13 лет. Видно, они о чем-то разговаривали, и мы услышали обрывок фразы: «Если б сдались немцам, сейчас бы баварское пиво пили». Отец подошел к мальчишке лет 12, который это сказал», - рассказывает Михаил.
«Ты хоть знаешь, что происходило в городе во время блокады? Как бомбили улицы? - взволнованно обратился Анатолий Рахлин к подростку. - Мы жили в Басковом переулке. И однажды в наш дом попало пять крупнокалиберных снарядов. Пять! Помню тот день, 17 июля 1943 года. Один неразорвавшийся снаряд после рикошетов влетел в квартиру выше этажом, пробил там пол, перекрытия и, продавив потолок, завис над нашей комнатой. Но не взорвался. Упал прямо на кровать, где отдыхала наша соседка, сандружинница. Придавил и убил женщину. Когда мы вернулись из бомбоубежища, потолок был весь в трещинах, их еще долго потом не могли заделать.
В комнате стояла печь, железная буржуйка. На заводе дядя смастерил железный ящик, трубу приварил - вот и печка. На ней и готовили. Буржуйка раскалялась мгновенно, но тепла от нее получалось немного - все буквально вылетало в трубу. Мы с братом спали вместе на одной железной кровати, чтобы хоть немного согревать друг друга. Вся мебель ушла в топку, уцелели только деревянный шкаф и диван, но в комнате все равно стояли сырость и холод. Все время хотелось есть. Недалеко был пункт выдачи еды: горячего жидкого супа дадут, пайку хлеба и кусок дуранды - жмыха от семян подсолнечника. Вот этот ломтик целый день и катаешь во рту. Голодно, и никто тебе ни крошки выделить лишней не может, даже если захочет».
«Дайте хоть корочку»
Мальчишки молчали и тот урок, по мнению Михаила, запомнили надолго. Впоследствии его отец рассказал еще несколько историй того времени.
«Вода в нашей квартире во время блокады то появлялась, то нет. У всех стояли коптилки - керосиновые лампы без стекол. Чадили они так, что запросто можно было угореть. Помню, разжились где-то денатуратом - спиртом с примесями, который горит без дыма, - вспоминал Анатолий. - Это казалось счастьем. В туалет никто не ходил, да он и не работал. Все использовали горшки и выливали их содержимое из окон во двор. У кого окна во двор не выходили - добирались до лестницы и уже оттуда все выбрасывали».
«Ходить по улицам стало опасно, а детям особенно. Тем не менее многие родители старались выгнать их на улицу, причем с самого утра. С одной стороны, невозможно было вытерпеть бесконечные просьбы: «Дайте хоть корочку…» С другой, на улице ожидали нехитрые детские развлечения. Мы все были дистрофики, но жизнь без движения невозможна. Откуда брались силы на игры, забавы и проказы - мне непонятно до сих пор, - говорил тренер.
- Работали и некоторые школы, но учиться в полную силу дети не могли. Когда я окончил первый класс, не мог сложить буквы. И так было со всеми детьми блокады. Помню, что какой бы урок ни шел, дети засыпали. Просто сев за парты. У каждого мозг отключался после голодовки. Но желание выжить было сильнее. Так, даже небольшое улучшение в питании прибавляло сил. Сохранилась справка из детской больницы Дзержинского района Ленинграда, где указано: я, шестилетний, в декабре 1944-го за неделю прибавил в весе 800 граммов».
«Военные зимы запомнились мне очень снежными, - рассказывал близким Анатолий Рахлин. - На улицах машины почти не ездили, но дворники, кстати, регулярно выходили на работу и добросовестно делали свое дело. Это был раз и навсегда заведенный порядок - работать, несмотря ни на что. Пусть только ради куска хлеба, без которого смерть.
Думая о тех временах, я для себя однажды сделал такой вывод: человек должен трудиться. Всегда. В самое тяжелое и неблагодарное время. Даже когда нет сил, даже когда все против тебя. Даже в блокаду. Тогда уцелеть в голодном и холодном городе смогли только те, кто имели работу и держались дружно, семейным коллективом».
«Мой отец был ребенком блокады не только по факту, но и по самоощущению, - размышляет Михаил Рахлин. - Не отсюда ли его феноменальная самоотдача, когда, работая тренером, он не давал пощады ни себе, ни другим? Блокада определила его характер, манеру отношений с учениками и коллегами. Воспитала стремление трудиться упорно, на результат. Дорожить окружающими, прекрасно понимая, насколько хрупка жизнь каждого из нас. Лучшие из этих качеств он передал своим ученикам. Это тоже своего рода урок войны и блокады».