Мобильный приют для бездомных инвалидов на Коломяжском проспекте – это палатка на 40 человек и небольшой дворик по соседству с железнодорожной станцией. Сюда попадают люди с улицы, позабытые родными, не нужные никому. Здесь им помогают ожить и вспомнить, что такое простыни и тёплая еда.
Огромная палатка
Совместному проекту Мальтийской службы помощи и социальной службы Приморского района уже более 10 лет. Начиналось всё с зимнего пункта обогрева, где можно было переночевать в стужу. Стали приходить инвалиды, проект вырос до круглогодичного и круглосуточного приюта, ведь выгнать на улицу таких людей – всё равно что отправить на смерть.
«Проект был пилотный, мы хотели показать, что даже в таких спартанских условиях можем помочь бездомным. Но приют всё ещё остаётся огромной палаткой с койками и без удобств, – говорит руководитель Михаил Калашников. – Городские государственные ночлежки по сравнению с нами – пятизвёздочные отели, но попасть туда с улицы без документов невозможно. Нам хотелось бы работать в лучших условиях, но и за то, что имеем, благодарим районную администрацию. Приют поддерживает соцслужба Приморского района, они регулируют отношения с полицией, с поликлиниками. Обслуживают биотуалеты, поставляют питьевую воду и главное – дали нам эту территорию. Мы все одинаково заинтересованы в том, чтобы по улицам скиталось меньше бездомных».
За прошедший год здесь побывали 250 человек, около сотни поступили из городских больниц. Три четверти – инвалиды с серьёзными проблемами передвижения, а остальные без особых проблем, но не гонят, с ними договариваются: спишь на верхнем ярусе койки и помогаешь по хозяйству.
Принимают сюда с инсультами, после ампутаций и с тяжёлыми заболеваниями. Это одно из немногих мест в Петербурге, куда человек может прийти прямиком с улицы. Если он согласен тут жить, то принимает основное правило – сухой закон. Удобства на улице, но есть крыша над головой, хорошее трёхразовое питание и медико-социальная помощь. За 2 месяца человеку помогают восстановить основные документы. После этого относительно здоровых можно устроить на полгода в отделения ночного пребывания. Это гостиницы для бездомных, где они ночуют, а утром уходят решать свои проблемы. Совсем беспомощных оформляют в стационар с временным проживанием. Там они ожидают переезда в специализированные интернаты. Обычно этого времени вполне хватает, чтобы поправить дела, оформить пенсию по инвалидности, снять жильё с кем-то вскладчину. Если не пить.
«Головная боль – люди без гражданства. Они не могут получить медицинскую помощь, а на документы нужно несколько лет. При условии, что человек и сам сиднем не сидит, – говорит Михаил Вадимович. – Мы хотим создать отдельный приют для них. Помещение есть, и есть возможность привести его в порядок. Но нет средств, чтобы сделать проект и получить все необходимые согласования по всем требованиям. А таких людей прибавляется, и это большая проблема и для городских социальных служб. Мы работаем на собственные средства организации, субсидии от городского правительства, на гранты Фонда президентских грантов и частично получаем пожертвования от петербуржцев».
Если человек просит, его отправляют домой – в родной город или ближнее зарубежье. Делают временное удостоверение личности, покупают билет. Так что попрошайки в центре Петербурга, которые якобы просят на билет домой, – это профессиональные нищие. Если человеку так нужно уехать, ему помогут. К слову, Михаил Калашников считает, что подаяния, кормёжка на улицах только вредят. И в этом с ним солидарны многие коллеги. Большинство бездомных перестаёт переживать, как им добыть пищу, исправить что-то в жизни. А для алкоголиков это постоянный источник закуски.
Проблему бездомных каждая организация решает на своём уровне. Интересная, но не совсем законная практика у так называемых трудовых домов, где здоровые не едят даром хлеб, а работают и тем самым помогают содержать в приюте инвалидов. Главное – у них есть кров, пища, безопасность.
Жить хочется
«Мы передаём их в государственные структуры, где работают грамотные, отзывчивые и неравнодушные люди. Но если внутренний распорядок гласит, что утром постояльцы должны покинуть общежитие, ничего с этим не поделаешь. Чтобы уйти на день, человек должен быть в состоянии это сделать и элементарно мог ходить. О чём как раз мы и заботимся», – говорит Михаил Калашников.
Для инвалидов в приюте есть патронаж: за ними ухаживают два социальных работника. Одна следит за гигиеной и чистотой в приюте, моет постояльцев, меняет памперсы, стирает. Другая – следит, чтобы они выполняли назначения врачей, принимали лекарства, помогает делать перевязки. Помогают медики-добровольцы и сёстры милосердия от католических монахинь. Перевязок много – люди изранены, их болезни запущены, а сами они мало что соображают, когда поступают сюда. Здесь им помогают немного поправить здоровье, прийти в чувство. Кто-то начинает самостоятельно передвигаться – худо-бедно, а поднимаются, жить хочется.
Статистику дальнейших судеб здесь не ведут, но когда узнают, что за порогом приюта у человека жизнь наладилась, радуются.
«Наше дело оперативно забрать человека с улицы, чтобы он не погиб. Поработать с ним и передать в руки социальных работников, – говорит руководитель. – Знаю точно, что повторно к нам попадают крайне редко, и мы заранее настраиваем новеньких, что помогаем однажды. Нельзя приучать их к мысли, что можно жить, как раньше. Мол, всё равно помогут и примут. Это в исключительных случаях».
Ты и есть человек
Наталья Шеварёва – та самая незаменимая соцработница, любимый, уважаемый человек. И очень хрупкая женщина. Откуда в ней столько силы управляться с лежачими – загадка.
«Руки своё дело знают», – скромно улыбается она.
Десять лет в приюте для неё прошли незаметно. Наталья жила на улице. Ушла из дома в 15 лет, порвала с родными. Рано вышла замуж, да вслед за непутёвым мужем пристрастилась к выпивке. Пила беспробудно, пока не спасли её сёстры милосердия. Год женщина прожила у них. И этот год был кошмарный: пить хотелось сильно, влекла прежняя жизнь, но и жить хотелось. За каждую возможность вернуть эту жизнь – свободную, без зависимости – она цеплялась. Спустя 20 лет она узнала, что её мать ходила на опознание: безымянную девушку в морге считали Наташей.
«В меня поверили в этом приюте, оставили работать, и теперь эти люди – смысл моей жизни, – признаётся Наталья. – Я не могу жить иначе, мне нужно помогать им. Заняты руки, занят ум, и не лезет в голову всякая дурь. Сначала боязно было даже в магазин выйти, кругом одни соблазны. И я не ходила, просила других что-то купить мне. А сейчас спокойно навещаю родных. С мамой мы воссоединились, хоть и через горе. Встретились на похоронах брата. Она говорит, что дома меня не было 21 год. До сих пор страшно. Вдруг там, куда еду, будет выпивка. Я ведь когда решила жить по-другому, всё с корнем вырвала».
Когда Наталья выдаёт постельное бельё, чистую одежду, новенькие удивляются: «Это что, я как человек на простыне спать буду?». Привыкают заново ко всему, что когда-то было таким естественным. Она это очень хорошо понимает и помогает вспомнить, что ты не «как», ты и есть человек.
Она отвлеклась на нового постояльца, и ко мне подошёл высокий пожилой мужчина. Он немного слышал наш разговор и согласился рассказать о себе.
«Я говорю плохо, инсульт был 4 года назад, а в приюте живу с осени, – говорит Николай. – Друг мой помог сюда устроиться. Прошёл комиссию, жду пенсию. Инвалид я теперь. Вся правая сторона отнялась, и речь – вообще кошмар. Я был водителем, работал в такси. Семья есть где-то, но я не живу с ними».
Николай всё время поправляет наушники и смотрит куда-то вдаль. Так о себе рассказывает почти каждый, кто здесь живёт. Будто всплывают старые призраки и теребят душу. Говорит, что скучает здесь: работать не может, а из досуга – лишь небольшая прогулка да вот – музыка в наушниках.
«А что вы слушаете?» – спрашиваю его.
Он отключает гарнитуру, и высокий женский голос лирично поёт о любви и разлуке.