Названия многих мест в Петербурге, которые давно у всех на слуху, имеют неочевидное и интересное происхождение. И кроется за ними зачастую совсем не то, что горожане представляют.
Языковая многослойность
«Расшифровывать топонимы очень непросто, потому что оставлены они иногда языками, которых сегодня уже нет в живых. Значения многих названий до сих пор не разгаданы. Например, наименование крепости Орешек в Шлиссельбурге. Считается, что она получила название от Орехового острова, на котором была основана еще в новгородское время. Но почему так назвали остров? Думаю, что дело вовсе не в орешнике, якобы произраставшем на острове, и в основе названия на самом деле –прибалтийско-финское слово oreh, что означает «конь, жеребец». «Коневые» острова нередки в топонимии, вспомним хотя бы остров Коневец на Ладожском озере», – рассказала эксперт.
Есть и обратные примеры, когда в основе топонима видятся финно-угорские языки, а на самом деле название – исконно славянское. Взять хотя бы исторический район Красного Села Дудергоф. По одной из версий, это название произошло от саамского douddar, что означает «возвышенность, гора». Но есть другая интерпретация: что в его основе – славянское прозвище Дудор, который мог быть основателем этого поселения. И значение прозвища, между прочим, – «дурак». Ведь славянское население территорий нынешних Петербурга и Ленобласти – тоже достаточно древнее, и это отразилось в названиях. Современная Гатчина, например, выросла из села Хотчино, наименование которого произошло от славянского имени Хотче, в свою очередь образованного от глагола «хотеть».
Городские легенды
По мнению писателя-историка, краеведа Наума Синдаловского, топонимические следы финского присутствия на карте Петербурга в процессе русификации обросли многочисленными легендами, связанными с попытками объяснить те или иные названия. Наиболее яркий пример – район Автово на юго-западе Петербурга. Автово выросло из старинной финской деревушки Аутово или Акуктово. Как полагают исследователи, эти топонимы, известные еще по шведским топографическим планам XVII века, идут от финского слова «аутио», что значит «пустошь». Во время наводнения 1824 года деревня была полностью уничтожена, и так появилась легенда. Она гласит, что во время объезда наиболее пострадавших территорий Александр I побывал здесь и выслушал сбивчивый рассказ одного из крестьян. Тот якобы говорил: «Все, батюшка, погибло! Вот у афтова домишко весь унесло и с рухлядью, и с животом, у афтова двух коней, четырех коров затопило, у афтова…». Но царь стал терять терпение и перебил старика с требованием перестать рассказывать про потери Афтова и сообщить хоть что-нибудь о несчастьях других сельчан. Тут-то и выяснилось, что крестьянин употребил слово «афтово» вместо «этого». Царь посмеялся и «приказал выстроить на высокой насыпи» красивую деревню и назвать ее Афтово. Позже это наименование получило современное звучание.
Похожая легенда есть и с рекой Охтой. Якобы автором этого наименования был сам Петр I, который то ли грозил «той» стороне со словами «Ох, та сторона», то ли провалился там в грязь, что привело к такому же его высказыванию. Но на самом деле название имеет финно-угорские корни: по одной из версий, в его основе лежит слово ohto, что значит «медведь».
На Карельском перешейке практически все местные финские названия были после Второй мировой войны заменены на русские без каких-либо легенд и таинств. «Финские Райвола, Коккала, Келломяки, Койвисто, Ялкала, Нейвола, Оллила в один миг превратились в Рощино, Репино, Комарово, Приморск, Ильчево, Горьковское и Солнечное. Та же участь постигла сотни, если не тысячи других малых и больших населенных пунктов», – пишет Наум Синдаловский.
Перепись неочевидных мест
Среди топонимов выделяют гидронимы – названия различных водоемов. Река Охта – не единственная в Петербурге «проистекает» из прибалтийско-финских языков. Так, река Мойка, вероятнее всего, происходит от древнего финского слова «мую», что значит, «грязь, слякоть». То есть тот, кто жил здесь веками ранее, видел в этом водоеме просто мутную грязную речку. Название реки Карповки, возможно, восходит тоже к финскому korpi, что переводится по одной из версий как «лесная речка», по другой – «воронья река». Считается не вполне ясной и этимология официального названия Невы. Одни связывают его с финским словом «нево», то есть «болото, топь», другие — со шведским «ню», что переводится как «новая». Но в древности использовали слово «нево» в значении «море», что могло отразиться на будущем названии главной петербургской реки. К слову, Ладожское озеро тоже могли называть «нево – морем».
Название изгибистой реки Оккервиль могло произойти от финского kaare – «изгиб», Онежского озера, часть которого расположена в Ленобласти, – от саамского äne / eno, что переводится как «большой, значительный». Река Ижора восходит к финскому Inkeri, за которым скрывается древнее финно-угорское слово со значением «река», а река Сестра, устье которой находится в Сестрорецке, в переводе с ижорского означает «смородиновая река». Мало кто из современников догадывается о таких неочевидных основах давно знакомых названий.
Но еще более может удивить горожан происхождение ойконимов – названий населенных мест. Что скажут, например, жители исторического района Петербурга Полюстрово, если узнают, что в этом названии скрывается «болото»? Считается, что слово «полюстрово» представляет собою измененное на русский лад латинское «палюстер», что значит «болотный», «болотистый» (от существительного «палюс» — «болото»). Выходит, что на болоте живут и жители Шушар – по-фински Суосаари, что значит «болотистый остров» (финск. суо – «болото», саари – «остров»). Название Колпино имеет явные славянские истоки: в нем сохраняется память о первом жителе по прозвищу Колпь («колпь» — «дикий гусь, лебедь»).
Купчино по одной из версий переводится как Зайцево, потому что по-ижорски деревушка именовалась Купсила, а kypsi значит «заяц». А про Парголово и сказать страшно – есть мнение, что название произошло от финского «пергана» – «черт». Действительно, в старину эта местность была покрыта густыми лесами, которые «наводили на жителей суеверный страх»: говорили, что в непроходимых чащобах водятся черти. Но, вероятнее всего, этот ойконим вырос из финского имени Парко, давшего название существовавшей здесь до Парголово деревни Паркола.
Название жилого района Коломяги могло быть унаследовано от финской деревни Коломяки, по-фински «коло» означает «углубление, пещера, дупло», а «мяки» – «холм, горка». Хотя есть версия, что в названии замешано другое финское слово: «колоа», что значит «окорять, очищать от коры». Сертолово – от финского «sierattala» – еще одно название, в котором, как и всех прочих названиях деревень с концовкой «la» скрыто прозвище его основателя. По одной из версий это мог быть человек с нездоровой кожей («sierottuo», что значит «трескаться, синеть от поражения грибков». Хотя кто-то пытается увидеть в основе слова siro — «изящный» и talo — «дом, усадьба», не задаваясь, возможно, вопросом: откуда в XV веке (время появления деревни Сиротала) в глухом лесу мог взяться какой-то «изящный дом». Царское Село родилось из финского Saarimojs, шведского Sarishoff, что означает «возвышенное место».
И нет никаких сомнений и загадок в названии исторического района Петербурга – Лахты, название которого произошло от финского lahti — «залив».
Проект реализован на средства гранта Санкт-Петербурга
Подписывайтесь на наш Телеграмм-канал – https://t.me/aifspb. Обсудить публикации можно в нашей группе ВКонтакте – https://vk.com/aif_spb.