Двести судеб, трагедий
По своему строению – это документальная хроника, сотканная из воспоминаний жителей блокадного города. Двести сюжетов, судеб, трагедий. Изначально идея этого знакового произведения принадлежит белорусскому писателю, общественному деятелю Алесю Адамовичу. К моменту встречи с Граниным у него уже был опыт создания такой народной саги. В начале 1970-х вместе с соавторами Янкой Брылем и Владимиром Колесником Адамович побывал в десятках сожжённых фашистами деревень многострадальной Белоруссии. Вместе они опросили и записали более трёхсот свидетелей войны и трагедий, которые произошли в то время. Эти рассказы легли в основу документальной повести «Я из огненной деревни», вышедшей в 1975 году. Она была переведена на многие языки мира, стала литературным бестселлером на Западе. Там звучали голоса жителей, которым чудом удалось уцелеть в аду.
«Когда ко мне в семьдесят четвёртом году приехал Алесь Адамович и предложил писать книгу о блокаде, записывать рассказы блокадников – я отказался, – вспоминал Даниил Гранин. – Считал, что про блокаду всё известно. Он долго меня уговаривал. Несколько дней шли эти переговоры. Наконец, поскольку у нас были давние дружеские отношения, он уговорил хотя бы поехать послушать рассказ его знакомой блокадницы. Так мы начали вместе работать».
Они ходили из квартиры в квартиру, выслушивали, записывали на магнитофонную ленту разрывающие душу рассказы. По словам писателя, оба даже заболели. «Представляете себе: попал снаряд в квартиру, осколком убило девочку. У матери не было сил похоронить её. Зима, она положила её между окнами и жила с ней до весны, до лета, чтобы потом похоронить. Как человек мог в этих условиях жить и не расчеловечиться?!»
Так было собрано двести рассказов, примерно четыре тысячи страниц.
Как жили и умирали
«Книга сорвала печать молчания, – отмечает Марина Чернышова-Гранина, дочь писателя. – Дала возможность говорить тем, кто пережил то время. Многие не хотели возвращаться в прошлое, сразу замыкались, отгораживались невидимой стеной. И надо было найти определённые слова, чтобы люди оттаяли, начали вспоминать, открыто рассказывать свои истории. То, что было загнано внутрь, получило возможность быть услышанным».
А дочь полководца маршала Блюхера Зоя Васильевна, прочитав эту пронзительную исповедь, писала: «Сказать, что взволнована, – ничего не сказать. Сколько написано книг, снято кинофильмов, но при этом никто и никогда не написал то, что вы, – как жили и умирали в блокаду. И даже уверенности не было, что это когда-нибудь найдёт выражение. И вот теперь это произошло. Тяжело читать, вспоминать, но радует, что это обнародовано. И то, что люди представляли абстрактно, теперь узнают истинно».
Казалось, такой книге должны быть открыты все пути. Однако произошло с точностью до наоборот. Её печать была остановлена, причём по указанию высшего руководства страны. Сохранились документы, где говорится о причинах такого решения. В частности, сказано, что авторы «Блокадной книги» опираются на так называемую «правду факта». Что в должном свете не подчёркнута «роль партии и правительства». Что «советскими историками уже дана оценка этим событиям». Ну а особо острые моменты просто вычёркивали. В первую очередь – количество жертв.
«В 1970-х годах в публикациях появилась цифра – погибли 641 803 человека, – продолжает Чернышова-Гранина. – Её активно отстаивали некоторые влиятельные чиновники, бывшие министры, в том числе отвечавшие во время войны за распределение продовольствия в стране. Хотя сохранились стенограммы встречи Даниила Александровича с партийными руководителями города той поры, где видно: они сами хорошо знали, что официальные данные серьёзно занижены.
С правками и цензурой
В итоге первая публикация появилась в 1979 году в московском издательстве «Советский писатель» ничтожно малым тиражом – 30 тысяч экземпляров. Книгу должны были напечатать и в журнале «Новый мир», но столкнулись с противостоянием официальной идеологии той поры. Удалось опубликовать лишь фрагмент – с правками и цензурой. Но даже в таком виде она стала настоящим откровением для всей страны. В Ленинграде же на её издание был наложен строгий запрет. Руководство не устраивали рассказы о мародёрстве, других неприглядных моментах. В итоге в городе, пережившем блокаду, книга увидела свет только в 1984 году, после смены партийной элиты.
Затем на протяжении ряда лет авторы добавляли текст, факты, делали вставки. В 2014-м вышло последнее издание, которое и Гранин, и дочь Адамовича Наталья просили считать каноническим. Там есть глава «Ленинградское дело», история создания «Блокадной книги», записные книжки Алеся Адамовича и рассказ Даниила Гранина «Ромовые бабы».
Примечательно, что Даниил Гранин, который воевал на передовой, был в народном ополчении, со временем стал по-иному относиться к немцам, призывал к искоренению ненависти. А в январе 2014-го, в памятные для города дни, выступил в Бундестаге в рамках европейского часа Памяти. В зале присутствовало много известных людей, в том числе тогда канцлер ФРГ Ангела Меркель. Правду о блокаде они слушали, не шелохнувшись, а после окончания семь минут, стоя, аплодировали писателю-фронтовику.
Большой интерес вызвала в Германии и «Блокадная книга». Она была переведена и несколько раз выходила солидным тиражом. А немецкая Академия искусств в 2019-м даже отмечала юбилей первого издания.
Но, судя по всему, у немцев короткая память. Прошло 80 лет, и сейчас они снова поставляют оружие противникам России, платят компенсации ветеранам западных государств, воевавшим на стороне фашистов. В свою очередь, Россия потребовала от Германии официально признать блокаду Ленинграда актом геноцида. Оказывается, немецкая сторона до сих пор этого не сделала. Видно, давно не перечитывали «Блокадную книгу»…
Десять вопросов об истории блокады
Уважаемые читатели! В выпуске «АиФ» № 12 мы опубликовали восьмой вопрос просветительского проекта «Десять вопросов об истории блокады», который нашагазета проводит совместно с Президентской библиотекой.
Восьмой вопрос: «В какой книге было впервые открыто написано о том, как жили и умирали в блокаду»?
Ответ: «Речь о «Блокадной книге», написанной в соавторстве белорусским писателем Алесем Адамовичем с ленинградским писателем Даниилом Граниным. Идею книги в 1974 году Гранину предложил Алесь Адамович, тогда работавший над сборником воспоминаний о нацистском геноциде в Беларуси «Я из огненной деревни…» (1975). По словам Даниила Гранина, собирание материалов для «Блокадной книги» шло тяжело: «Приходили мы – и блокадники большей частью не хотели ничего рассказывать. Не хотели возвращаться в ту зиму, в те блокадные годы, в голод, в смерти, в своё унизительное состояние. Но потом соглашались. У людей была потребность рассказать, чтобы освободиться». Партийное руководство восприняло книгу крайне негативно, обвинив писателей в «разрушении героического образа Ленинградской эпопеи». Перед первой публикацией отдельных глав в московском журнале «Новый мир» в 1977 году рукопись прошла тщательную цензуру. Изъятые материалы стали доступны читателям только в постсоветских изданиях «Блокадной книги».
Мы продолжаем просветительский проект. Девятый вопрос:
«В 1943 году на конференции, состоявшейся в блокадном Ленинграде, участница обороны города Елена Давидовна Струцовская вспоминала о самоотверженном труде представителей этой профессии: «Обслуживание на дому не прекращалось ни в дни бомбардировок, ни во время артобстрела, ни в ледяные зимние дни. Это были тяжёлые, незабываемые дни. [Он] шёл в голодные, нетопленые квартиры, был свидетелем глубокого горя и не мог быть пассивным свидетелем его. Он всегда своим посещением <…> старался оказать также моральную помощь упавшим духом матерям. Иногда он по два, по три раза заходил в квартиру только лишь потому, что знал, что в его присутствии, в его заботе, в его ласковом слове мать черпает силы для борьбы с невзгодами».
О какой профессии идёт речь в этом отрывке?