А начиналось все с моря: Покровский — профессиональный военный моряк, капитан 2-го ранга, и то, о чем он пишет, знакомо ему не понаслышке.
Сказки для особиста
— Как море и литература вошли в вашу жизнь?
— В 17 лет я пришел на флот. Закончил Каспийское высшее военно-морское училище, получил специальность радиохимика. Еще в институте я думал, что буду заниматься наукой, но по распределению попал на Северный флот, в отдельный дивизион химической защиты. Это была скучная работа, часто приходилось заниматься совершенно не своим делом, например, заливать бетон в ямы. Вырваться оттуда можно было единственным образом — написать рапорт о переводе на подводную лодку. Меня перевели, и десять лет я служил начальником химической части подводной лодки.
Писать начал поздно, в 1983 году. Записывал те истории, которые сам рассказывал и слышал от других. На флоте очень сочный язык, и передать его в письменной речи не так-то просто. О том, чтобы издаваться, я даже и не помышлял, поскольку получил бы от «органов» в полной мере.
— Но сами «органы» знали, что вы пишете?
— На корабле невозможно спрятаться от особиста. Он знал, что я пишу, но не знал, о чем. Ведь я тогда писал еще и детские сказки. И если кагэбэшник интересовался, я просто читал ему очередную сказку.
В 86-м я перешел служить в Ленинград, можно было вернуться в науку. Но все уже разваливалось. Я отдал рассказы в издательство «Советский писатель». В 1991-м уволился в запас, а через два года вышла моя первая книга «Марлезонский балет». Еще через год — сборник «Расстрелять…»
Не о болтах, а о людях
— Широкая известность пришла после фильма Хотиненко «72 метра» о гибели подводной лодки, созданного по мотивам одноименного рассказа. Вы сами попадали в подобную ситуацию?
— Я лично не попадал. Но знал истории гибели четырех лодок. Потом, когда рассказ уже вышел, мне написали, что еще одна очень похожая история произошла во время Великой Отечественной войны: лодка подорвалась на мине, и люди, которые в ней были, переныривали из отсека в отсек, а затем вышли через торпедный аппарат. Из четверых спаслись только трое: под давлением меняется химия организма, и выжить могут только очень здоровые и молодые люди.
— Многие связывают этот фильм и трагедию на «Курске».
— Сам рассказ был написан за год до «Курска». Фильм вышел позже. Пришлось специально оттягивать время выхода, чтобы не было прямых ассоциаций. Общее, например, в том, что «Курск» погиб приблизительно на такой же глубине — 74 метра. Когда я пишу, мне интересны прежде всего человеческие взаимоотношения. Иногда бывают технические описки. Кто-нибудь из подводников замечает: «Вот, в таком-то рассказе упоминается болт номер пять, а он не применяется на таких лодках». Я на это отвечаю, что пишу не о болтах, а о людях.
— Вы застали времена «холодной войны», когда лодки ходили парами: наши и американские. Приходилось ли вам в походах сталкиваться с «потенциальным противником»?
— Контакты происходили в нейтральных водах, на полигонах боевой подготовки. Во время учений закрывался район, мы всем сообщали об этом и требовали покинуть данный квадрат. Но некоторые, наоборот, спешили именно туда. В частности, натовские подводные лодки или надводные корабли. Однажды наша лодка была атакована американским крейсером. Мы идем, а он вывешивает флаги — дескать, потерял управление, прошу соблюдать осторожность, затем врубает полный ход и прет на нас. Таранный удар от этого крейсера ни одна лодка не выдержит. И если мы не успеем уйти под воду, то нас разрежут пополам на совершенно законных основаниях — он же предупредил! И мы объявляем срочное погружение. К счастью, тогда успели, и крейсер прошел над нами.
По уставу
— Дедовщина — одна из самых страшных болезней армии. Видите ли вы способы решения проблемы?
— Дедовщина начинает процветать, когда нет конкретной боевой задачи. Это случается в основном в береговых частях, у нас же все время занято службой. И дедовщины на лодке не было. Были просто младшие и старшие, скажем, старшина второй статьи и матрос: первый учил второго всем флотским премудростям, но в этом не было никакого издевательства.
Бьют на корабле в исключительных случаях. Только если паника и надо остановить паникера.
Вообще, если есть дедовщина, значит, это не армия. Существует устав, в котором сказано: ты не имеешь права трогать подчиненного руками. Если это не соблюдается, значит, нет устава, а значит и армии.
Выход из сложившегося положения есть, но он социальный. Должны быть нормальные офицеры. Рыба гниет с головы. Если воруют, то ищи генерала, без генералов у нас не воруют. Он подписывает бумаги, он всегда в курсе. И надо начинать с офицеров, с того, почему они идут в армию, как и кто их готовит. У нас было очень мощное училище, это касалось и дисциплины и культуры, например, мат в отношении подчиненных никто не употреблял. А когда мат льется рекой — это уже начало гниения. На лодке матерился старпом, но ему прощали, должность уж слишком нервная: ему нужно быстро доводить до всех то, что он сказал. Но и он использовал ненормативную лексику лишь в крайних случаях.
— После увольнения вы не только продолжили писать, но и нашли себя в издательском деле. А что произошло с другими офицерами, вашими сослуживцами?
— Некоторые ушли в бизнес и в нем преуспели. Как правило, те, кому было до 30. А многие из тех, кто перевалил этот рубеж, выкарабкаться не смогли: остались преподавать в институте, живут на пенсию и постепенно деградируют. Получается так же, как при выходе из подводной лодки на большой глубине, — выплывают наиболее молодые и сильные.
А что касается моего дела, то мы поначалу старались выпускать книги высокого полета, от современной литературы до философии, но спрос на них невелик. Книга Квятковского «Ритмология» лежит неизданной четвертый год.
Есть и успешные проекты. Раз в два года выпускаем сборник «Покровский и братья». Мы берем 20 авторов, пишущих об армии, собираем их вместе и делаем из их рассказов книжки. Среди них бывают и женщины, в основном жены офицеров.
Началось все с того, что многие военнослужащие, прочитав мои книги, стали предлагать свои истории, чтобы переписать и под моей фамилией выпустить. Но мне меня самого вполне достаточно. Однако рассказы все присылали и присылали, и тогда появилась идея составлять сборники рассказов из армей.ской жизни. Редактируя их, мы стараемся сохранять стиль. Я считаю, что армия должна заговорить, и с нашей помощью она начинает это делать.
Смотрите также:
- «Снится, что живой». Родные погибших на «Курске» о жизни после трагедии →
- Звездный десант. В каких войсках служили известные россияне →
- Виктор Самсон: "Политика Фиделя - катастрофа для Кубы" →