- Лечение онкологических больных - очень дорогостоящее и длительное. И ни одна страна мира не может справиться с этой проблемой только за счёт бюджетных средств, - считает директор Института детской гематологии и трансплантологии им. Р. М. Горбачёвой СПбГУ им. Павлова профессор, доктор медицинских наук Борис Афанасьев.
Особые гены
- "АиФ-Петербург": Борис Владимирович, почему на лечение раковых больных, особенно детей, в России всей страной начинают собирать деньги, а потом отправляют пациента в Германию или Израиль? У нас нет своих технологий?
- Лечение онкологических больных - дорогостоящее и длительное. Особенно если это касается области гематологии и требуется трансплантация костного мозга. Ни одна страна мира не может справиться с этой проблемой исключительно за счёт бюджетных средств. Всегда подключаются благотворительные фонды. Например, при хроническом миелолейкозе лечение пациента только одним препаратом обходится примерно в 100 тыс. долларов в год. Операция по трансплантации костного мозга за рубежом стоит 250 тыс. евро (почти 11 млн руб.), в России - 1 млн руб., которые выделяет государство. Однако некоторым больным требуются сложные методы диагностики, терапии, и они в эту сумму не укладываются. Вот тогда и начинается «сбор денег» всем миром. Так делают во всех развитых странах. Одни помогают выжить другим.
Что касается лечения за границей, то в большинстве случаев это личное желание родственников пациента. Хотя там оно обходится намного дороже, так как 50% уходит на зарплату врачей, которая держится на высоком уровне. Однако при большинстве заболеваний лечение - как в России, так и в Европе - одинаково.
И я не встречал ситуаций, когда здесь бы человеку не помогли, а на Западе - спасли. Но скрывать не буду, в некоторых областях мы отстаём. Например, когда пациенту необходима генная терапия - новое направление, которое только начинает развиваться. Также у нас «хромает» сама организация лечебного процесса. Нужно собрать немало документов, пройтись по инстанциям, когда каждая минута на счету…
- "АиФ-Петербург": В России проводят операции по трансплантации костного мозга. При этом регистра доноров у нас нет. Снова приходится обращаться за границу. Почему нельзя создать подобный банк данных на месте?
- Его не просто нужно, а жизненно необходимо создать, ведь у каждой нации свои генетические особенности. Посудите сами, международная база данных содержит информацию о генах совместимости 19 миллионов потенциальных доноров. Из них для россиян удаётся подобрать донора в 50% случаев, тогда как, например, для немцев - в 80%. Поэтому нам нужен свой национальный регистр. Сейчас мы делаем первые шаги и создаём на базе университета регистр доноров, который затем станет частью Российского регистра.
Я очень надеюсь, что в 2012 году Минздраву удастся решить все законодательные вопросы, и регистр будет создан.
Отдать клетки
- "АиФ-Петербург": Однако мы вопрос с донорами крови всё никак решить не можем, а тут костный мозг нужно «отдать»…
- Современные технологии позволяют получить нужные стволовые клетки из крови. Не будет никаких разрезов, анестезии, как многие думают. Человек должен просто прийти и сдать кровь. Но с этим-то как раз и проблема. Люди готовы помогать конкретным больным детям, жертвам катастроф - после трагедий у пунктов переливания крови всегда выстраиваются очереди. Но отдавать абстрактно согласны немногие. Хочу отметить, что пример донорства всегда подают люди, которые определяют общественное мнение. Когда в США создавали регистр доноров костного мозга, то весь Сенат и Голливуд сдали кровь. Всё это сопровождалось рекламой и постепенно стало нормой жизни и для обычных людей. Никто этим не гордится, не просит денег - во всём мире донорство бесплатно и популярно. Надеюсь, что так будет и в России.
- "АиФ-Петербург": Ещё в 1990 году вы провели первую в СССР родственную трансплантацию кроветворных стволовых клеток ребёнку, а десятью годами позже - первую в России неродственную. Какова судьба ваших пациентов?
- Первую родственную трансплантацию мы сделали мальчику трёх лет. Несмотря на тяжёлый диагноз, она прошла удачно. Сейчас это уже взрослый мужчина. Второй пациенткой была маленькая девочка из Вологодской области. Недавно она ко мне приходила, чтобы поделиться радостью - рождением малыша. Тогда, в 90-е, первые удачные операции нас просто вдохновили. На базе нашего медуниверситета мы открыли первую российско-германскую клинику, стали делать неродственные трансплантации. В 2007 году в университете начал свою работу Институт детской гематологии и трансплантологии им. Р. М. Горбачёвой. Сейчас мы занимаем третье-четвёртое место в Европе по количеству проведённых трансплантаций костного мозга.
Выхаживают папы
- "АиФ-Петербург": Ваш институт - последняя надежда для детей и их родителей со всей России. Как к вам попасть?
- Мы федеральное учреждение и поэтому принимаем по квотам пациентов со всей страны - от Владивостока до Калининграда. Министерство здравоохранения в квотах не отказывает. Но нехватка коек нас ограничивает - на данный момент их 60, а мы могли бы обслуживать бо`льшее количество пациентов. Сейчас мы пытаемся решить этот вопрос за счёт внутренних резервов. Замечу, что родственную трансплантацию кроветворных стволовых клеток в стране сейчас делают в трёх городах - Москве, Санкт-Петербурге и Екатеринбурге. Трансплантацию костного мозга от неродственного донора у детей делают в нашем петербургском институте и в Москве, у взрослых - только в Санкт-Петербурге. Поэтому более 30% наших пациентов - взрослые люди.
- "АиФ-Петербург": Рак - страшный диагноз для родителей ребёнка, которым тоже зачастую нужна психологическая помощь, жильё…
- Родители - это незаменимая часть лечения, они должны быть рядом с ребёнком. И здесь главная проблема - жильё для иногородних. Ведь процедура трансплантации и реабилитации может занять от трёх месяцев до года. И первые 6 месяцев - самый сложный период, когда мы должны постоянно контролировать соотношение донорских и родных клеток в крови пациента. Вопрос могла бы решить гостиница для родителей. Но пока при нашем институте её нет. Их размещают за счёт средств благотворительных фондов - на съёмных квартирах, в недорогих отелях. В Москве строится Федеральный научно-клинический центр детской гематологии, онкологии и иммунологии. Там будет гостиница для родных.
- "АиФ-Петербург": Правда ли, что, узнав о страшном диагнозе ребёнка, большинство отцов уходит из семьи?
- Это не так. Есть пациенты, от которых отказались мамы, а папы их выхаживают. У нас лечилась маленькая девочка, отец которой сидел в тюрьме. И под конвоем специально приезжал, чтобы сдать для неё клетки. Говорил, что это единственное, чем он может смягчить свою вину. К сожалению, ребёнок не дожил до его освобождения. Вообще, у нас в России много брошенных детей, но поверьте, причина тому не лейкоз.
Почему не спасли Горбачёву?
- "АиФ-Петербург": Ваш институт носит имя Раисы Горбачёвой, которая умерла от острого лейкоза. Почему при всех финансовых возможностях её не удалось спасти?
- У неё была очень тяжёлая, особая форма лейкоза. Многие болезни ещё до конца не изучены, и мы не можем предотвратить фатальный исход. Могу сказать, что она лечилась в одной из самых лучших клиник мира в Мюнстере (Германия), у ведущего специалиста в этой области Томаса Бюхнера, которого я знаю лично. И он долгие годы переживал её смерть.
- "АиФ-Петербург": Прошло уже 12 лет. Сегодняшние технологии могли бы помочь справиться с этим заболеванием?
- Сейчас, как и 20 лет назад, мы используем технологию лечения химиотерапией, которую разработал тот самый доктор Бюхнер. Она доказала свою эффективность. А вот в трансплантации костного мозга мы ушли далеко вперёд. Поэтому сейчас у таких пациентов шансов выжить чуть больше. Медицина постоянно развивается. Ещё 20 лет назад при лейкозах выживало лишь 10% пациентов, сейчас 80%. А о том оборудовании, на котором сейчас работают наши врачи, ещё 6 лет назад я и мечтать не мог.