Высоцкий и воры в законе
— Владимир Степанович, почему в наш обиходный язык так легко проникли и прочно закрепились блатные жаргонные словечки — «косяк», «забить стрелу», «фуфлогон» и другие, которые известны теперь даже детям?
— Жаргонные словечки сначала пришли с улицы в песни. Помните фильм «Джентльмены удачи»? Его чуть не отправили на полку, потому что там употреблялись словечки из фени. Но фильм спас Брежнев, который сказал, что их знает в Союзе любой мальчишка. Это действительно так. Улица учит жаргону, а не песни. Что касается влияния блатняка на молодежь, то, скажу, песня песне рознь. Разве, прослушав произведения о тюрьме, сочиненные Михаилом Таничем, кто-то пойдет и тут же ограбит, убьет? Нет. Там лирика! Но есть песни, которые и правда подросткам не стоит давать слушать. В них воспевается насилие. Поэтому я за то, чтобы радиоволна, по которой транслируется «блатняк», была декодирована.
— Бытует мнение, что блатные песни имеют моральное право петь только исполнители, в свое время действительно отсидевшие в тюрьме. А вы как считаете?
— Совершенно согласен! Вот вы спрашивали про жаргонные словечки. Так многие современные исполнители просто путают смысл слов. Вставляют их не к месту, не понимают вообще, что поют! К примеру, есть всем известное слово «фраер». В переводе с фени оно означает несудимого человека (есть и другие вариации). А у нас исполнители часто поют «честный фраер». То есть честный несудимый человек?
К тому же только отсидевшие люди могут передать чувства человека, находящегося в неволе.
— А как же Высоцкий? Он не сидел, но, по общему мнению, в том числе людей сидевших, сочинил много очень точных блатных песен. «Затопи ты мне баньку по-белому», к примеру.
— Высоцкий такой один. Он про все пел очень точно. Что касается его блатных песен, то он для каждой долго собирал материал, общался с гулаговскими сидельцами, с ворами в законе. Но мне не нравится, когда шансонье бравируют тем, что сидели. Некоторые известные артисты хвалятся этим в каждом своем интервью. А чем, собственно, хвалиться? Сидели-то за дело. И сидеть можно по-разному: там быть «петухом», а на воле строить из себя пахана. Опять же, многие артисты блатного жанра в своих интервью твердят, как не любят этот продажный шоу-бизнес, где одни «голубые». Мол, никогда с ними на одной сцене стоять не будут! А потом видишь — заплатили им хорошо, и ничего, стоят. Мне в этом смысле нравится позиция певца Ивана Кучина. Он как-то после радиопрограммы, где слушатели задают вопросы, признался: «До чего мне Питер понравился! Никто не стал спрашивать, за что я сидел». Я знаком со многими исполнителями блатных песен, но никогда не выпытываю, за что сидели. Кто хочет, сам рассказывает.
«Милицейские песни не нужны»
— Я заметил, что многие сотрудники правоохранительных органов постоянно слушают блатные песни. Нет ли в этом некоего парадокса?
— Нет. Блатные песни с их жаргоном, да и смыслом, абсолютно понятны только тем, кто сидит и кто сажает. Мы, милиционеры, и они, зеки и бывшие зеки, понимаем эти песни без перевода, на уровне подсознания. По большому счету, обычный гражданский человек и не должен увлекаться блатняком.
— А почему милицейских аналогичных песен почти нет?
— Структура блатных песен, как правило, построена на том, что мент — плохой, а преступник — хороший. И огромное влияние на такое положение вещей оказывают СМИ, фильмы, где милиция предстает в самом невыгодном свете. Особенно это было характерно для 1990-х. Сейчас, после выхода в свет многочисленных фильмов про ментов, рейтинг милиции стал расти. Можно сказать, что в имиджевом плане милиция берет не песнями, а киноискусством. Хотя на самом деле песни про милицию сочиняются. У меня знакомый участковый много очень хороших пишет. Но в коммерческом плане «милицейские» песни никому не нужны.
— Вот вы милиционер, но поскольку еще и коллекционер «блатняка», у вас много знакомых по ту сторону «баррикад». По этой причине не сложно общаться с братвой?
— Нет. На концерты никогда не надеваю форму. Все, конечно, знают, что я милиционер, но мы эту тему не обсуждаем. Единственное, ни перед кем не скрываю: даже хорошего своего знакомого из мира шансона, если он совершит преступление, я посажу. Работа такая, ничего личного.
«Блатняк» писали интеллигенты
— Кстати, многие считают, что шансон — это и есть «блатняк»…
— Шансон — это бардовская, солдатская и блатная песня, уличный фольклор, народная песня. Зачем все эти жанры смешали и назвали шансоном, я не знаю. Корнями шансон уходит еще в былины, когда старцы ходили, играя на гуслях, и рассказывали сюжетные истории. Былины не имеют аналогов в фольклоре других народов. Разве что где-то рядом карело-финский эпос. И шансон, блатная песня не имеют аналогов за рубежом. Лишь негритянский рэп из того же ряда.
— Владимир Степанович, а когда шансон стал примерно таким, каким мы слышим его сейчас?
— В своем современном виде шансон оформился примерно к началу XX века. Его первый расцвет пришелся на Первую мировую войну, Гражданскую войну, времена нэпа. Происходили эпохальные события, и песня на них откликалась. Второй расцвет случился в 1950-е. Тогда, после смерти Сталина, на свободу вышло много талантливых интеллигентов, которые писали стихи, рассказы, воспоминания о том, с чем столкнулись за колючей проволокой. Еще есть военный шансон: песни о штрафных батальонах, «афганские» и «чеченские» песни. Есть и блатные песни, связанные с войной, например — «Я был батальонный разведчик». Тут и про войну, и про любовь с изменой.
— Где обычно пишутся блатные песни: на зоне или уже на воле, после отсидки?
— Один из исполнителей блатных песен сказал как-то: «Сидеть в тюрьме и петь о тюрьме может только ненормальный». Как правило, эти песни пишутся на воле. Взять того же Михаила Танича. Отсидел он уже достаточно давно, но тексты на блатную тематику писал вплоть до самой смерти. Есть и исключения: братья Полярники писали именно на зоне.
— Какая лично у вас любимая блатная песня?
— «Колодники» на стихи Алексея Толстого. Это щемящая песня, задевающая душу…
Спускается солнце за степи,
Вдали золотится ковыль,
Колодников звонкие цепи
Взметают дорожную пыль.
Идут они с бритыми лбами,
Шагают вперед тяжело,
Угрюмые сдвинули брови,
На сердце раздумье легло.
Бывший руководитель Федерального центра тестирования обвиняется в растрате