«Прошлое не в силах защититься». Поэт Орлов о патриотизме и суверенитете

Среди традиционных ценностей российского народа особое место занимает патриотизм. Его пытались вытравить из культурного кода россиян, объясняя, что любить Родину нынче не модно, однако это не удалось.

Как и за счёт чего сохранилась связь поколений, мы побеседовали с петербургским поэтом, подводником-атомщиком Борисом Орловым.

«…Не искать вдали от дома лучшей доли»

Сюжеты игр поколения, воспитанного в 1990-е, бродили вокруг корпораций, телефонных переговоров и киношных американских фамилий. Пацаны в киллеров играли. Никто не говорил русского слова «убийца», оно какое-то не героическое. С чего и откуда взялось в наших головах убеждение, что мы вырастем и уедем в Штаты? Если не уедем – плохо дело.

Наверное, наше поколение – «бумеры» – меньше всего ворчит на подрастающих ребят. У самих рыльце в пушку. «Разве нет?», – адресую свой вопрос председателю Санкт-Петербургского отделения Союза писателей России Борису Орлову. Он немного утешил. Мы не одни в этом поиске прекрасного далёка:

«Всего лет семь назад на одной из встреч с подростками я спросил: «Ребята, а кто из вас желает уехать за границу после школы?» Седьмой класс, патриотически настроенные учителя… Больше половины класса подняли руки. Вот как!»

«А ещё знаете, за что сейчас стыдно? – говорю. – Скверный английский».

«Нам навязывают знание английского, но в качестве обслуги, – отвечает Борис Александрович. – Немудрено почувствовать себя человеком второго сорта, когда это делается столь агрессивно. А что сказал Кеннеди, когда Гагарин полетел в космос? «Нам надо учить физику, иначе придётся учить русский язык». В период развала советской страны я, помню, написал такие строки: «Не надо изучать чужие языки, чтоб не искать вдали от дома лучшей доли». Главная ценность – на своей земле чувствовать себя хозяином, а не изгоем. Знать языки хорошо, но не быть рабом какого-то дяди. В своей стране мы должны знать блестяще русский, а у нас молодёжь вообще на какой-то «фене» разговаривает. Зато английский старается изучать, плохо, но изучать. А ведь у нас талантливейшая литература в регионах. Это я говорю как зампредседателя приёмной комиссии СПР. Только тиражи – по 200 экземпляров, их книг почти никто не видит».

Жизнь в иллюзиях

«Мы не Запад и не Восток, у нас свой путь развития, – убеждён Борис Орлов. – И мы пытаемся сохранить свой культурный суверенитет, когда глобализация проникла всюду. Наша культура основана на исконных ценностях – библейских. Я слежу за мировой литературой, читаю журналы, и вот ситуация: пишут представители Африки, Японии и Германии. А в чём отличия их текстов? Самобытности нет, сюжеты одинаковые. Мы живём в эпоху возрождения духовно-нравственного и культурного суверенитетов. Не надо равняться на кого-то. Поддерживать нужно все народы, пусть цветут все цветы. В Российской Федерации мы объединены русской культурой, языком, литературой, при этом никто не задвигает и не отрицает литературу и культуру других народов, населяющих наши земли.

Видите же, как легко можно промыть мозги: древние укры выкопали Чёрное море. Нам смешно, а украинцы воспринимают всерьёз и в ладоши хлопают. Ну, тогда трезуб – заржавевшая лопата, которой это море копали.

Я видел первые учебники фонда Сороса, изданные поляками спустя три года после развала Союза. Мой тесть – замдекана факультета истории в Днепропетровском металлургическом университете – принимал экзамены, а я был тогда у него в гостях. И видел, как вовсю нагнеталась русофобия. Что меня поразило в этих учебниках? Не было раздела о Великой Отечественной войне. Ещё с конца XIX века от нас пытались отделить Украину, чтобы проще было уничтожить Россию. Чьи уши торчат у бандеровщины? Запад кормил и кормит всех националистов.

Молодёжь живёт, «под собою не чуя страны». И вас нечего ругать, ведь кто детей воспитал индивидуалистами? Индивидуализм – уход от нравственных ценностей, когда понятие «жизнь за други своя» уже чуждо. А если ты один останешься? Будешь кричать: мне не помогли! А ты кому помог? 

Нам ведь не зачитывали списком каждое утро заповеди и ценности, которые надо соблюдать. Жить так – естественное ощущение мира. И мы просто жили в этой системе. А у нас в деревне идёшь мимо двора, видишь палкой дверь подпёрта, значит, никого дома нет. Никто не войдёт. В школах дрались, но садизма не было. Что мы знали о благородстве: упал – всё, его не трогай. Без ценностей человек живёт в иллюзиях, а они рушатся от столкновения идеального мира (и виртуального) с миром реальным».

«А кто служить будет?»

В рабочем кабинете у Бориса Александровича старинные фотографии. На видном месте по правую руку портреты его предков.

«Вот моя бабушка, ровесница Анны Ахматовой, – показывает он. – Мой дед, младший брат бабушки и друг деда из деревни. Это Первая мировая, 1915 год. Когда началась Великая Отечественная, дед пошёл воевать, в 1943-м погиб. Нас, русских людей, в советские годы размыло, растерялись по стране, утратили крепкие семейные связи. Осваивали целину, Дальний Восток, строили БАМ, а нити рвались, внутри семей прерывалось общение. Чтобы крепко стоять на ногах, необходимо знать свою историю. Не считать себя умнее предков… Вот мой отец. Под Сталинградом командовал взводом разведки в 20 лет. Здесь после штурма Берлина, ему уже 23 года. Для меня всё это – мой мир, и я не делю его на было и сейчас. Какой Солженицын меня убедит в обратном? Жить надо так, чтобы перед предками не стыдиться своих поступков.

Вечные ценности, духовно-нравственные – суть библейские заповеди, и среда обитания народа. Русский народ удивителен. Несмотря на революцию, люди адаптировали ценности гуманизма под себя. Я родился в Ярославской деревне Живетьево. Моя прабабушка помнила, когда отменили крепостное право. Их земли принадлежали графскому роду Мусиных-Пушкиных. И народ не хотел уходить от них. А мы ведь крепостников привыкли демонизировать. Нашли пример, который не характеризовал общество в целом, и пошли крушить прежние устои. Удобно же приучать людей мыслить стереотипами. Жить надо не просто сегодня, а ощущать те ценности, которые были ещё до тебя. Мне об этом напоминает и дом прадеда, сохранившийся с середины XIX века».

Борис Орлов служил на подводной лодке. Там шутили: иди в подводники-атомщики, будет два выходных – один зимой, второй летом. И в один такой «выходной», в августе, выбрался молодой подводник к матери на картошку. Уже три года прослужил, дальше, казалось, нет сил.

«Мать, очень устал, – говорит. – Ухожу».

«Вот ты уйдёшь, да другой уйдёт, а кто же служить-то будет?»

«У нас идёт война за духовно-нравственные ценности, чтобы русский народ оставался собой, – рассуждает Борис Александрович. – Смотришь, бизнес у человека идёт, всё хорошо, живи себе – нет, идёт добровольцем. Зачем? Государство и ценности надо защищать.

Планомерный развал страны начался сразу после войны. В этих целях использовали Нобелевскую премию, которой покупали писателей. Наши «шестидесятники» и клюнули на все эти плюшки. Я видел, как начался этот процесс в 1979 году, когда поступил в Литинститут. Вижу и понимаю, что происходит сегодня. И считаю: у страны должен быть свой вектор развития, причём прошлое оплёвывать нельзя. Прошлое не в силах защититься. Вечные ценности, на которые ориентирован народ, всегда с ним, и ради них человек готов сражаться».

Проект реализован на средства гранта Санкт-Петербурга.