Филипп Ролихин — уникальный российский теле и кино-режиссер. Начав карьеру в 2008 году на ТВ, он смог не только успешно поработать на федеральных каналах, но и перебрался в кино. В 2016 году на стримингах вышел его фильм «Сообщение номер один». А в 2020 новаторская скринлайф лента «#Карантин» выиграла несколько наград на международных фестивалях. При этом работа на ТВ не прекращалась. С 2014-го раз в неделю у него выходит шоу «Такое кино», а сразу после карантина стартовал масштабный реалити-проект «Битва дизайнеров». Мы решили поговорить с режиссером о разнице съемок для ТВ и кино, беде русского кинематографа, и о том, как привлечь в Санкт-Петербург ТВ-проекты.
— Снимали ли вы в Санкт-Петербурге, и какие локации особенно кинематографичны на ваш взгляд?
— Снимал много раз. Здесь живет одна из лучших подруг моей мамы, поэтому мне всегда есть где остановится. Петербург, наверное, входит в тройку мест, где можно снимать в любую сторону и получается всегда красиво. Остаётся только дождаться солнечного дня. Из локаций: очень нравится весь центр, очень нравятся каналы в солнечную погоду, очень нравятся старые кирпичные заводы и снаружи, и внутри. Вообще, эта старая дореволюционная промышленная архитектура, она, очень самобытно-тестостероновая... не очень правда операторы любят кирпичный цвет на фонах. Приходится их уговаривать. И, конечно, очень нравится берег Финского залива, особенно когда поднимается легкая волна.
— А какой период жизни для вас был определяющим? Как вы поняли, что хотите снимать?
— Сначала меня взяли в качестве ведущего детской программы. Потом я начал снимать детское шоу как автор, потом подростковое шоу как автор и режиссер. То, что я хочу заниматься кино, стало понятно где-то году в 2012, когда окончательно сформировался интерес, и появился некий набор навыков. Тогда было уже понятно, что я могу снимать телевизионные программы и делать документальные фильмы. Надо было двигаться дальше. Захотелось что-то писать и снимать более серьёзное. Получается уже 10 лет прошло. Быстро время летит. Ну и конечно очень сильно повлиял проект «Такое кино», который я делал восемь лет. Потому что, когда все время рассказываешь о фильмах, приходят гости-актеры, волей не волей хочется снимать самому. Но истории мне нравилось придумывать с раннего детства.
— Ваши любимые три фильма российского и иностранного производства за последние несколько лет.
— Проблема в том, что обычно люди смотрят примерно 40-50 фильмов в год. Я смотрю 250-300. Сложно выбрать три из такого объёма, при том, что они все совершенно разные. Я назову три иностранных и три российских фильма. Из иностранных пусть это будет «Человек-паук: Нет пути домой» — лучший кинокомикс за последние лет пять точно. «Душа» от студии Пиксар. Последние годы как-то не везло им с фильмами, но тут Пит Доктер выложился на 200%. Ну и для грандиозного финала «Герой» Асгара Фархади. Из российских: «Капитан Волконогов бежал» — это такое рассуждение на очень важные для всех нас темы, очень талантливо сделанное. Безусловно, «Майор Гром: Чумной Доктор». Я на самом деле очень рад и за Олега Трофима и за всех, кто это кино придумывал, продюсировал, писал, делал графику. Гордо, что у нас могут делать на таком уровне. К сожалению, не в лучшее время он выходил, мог бы собрать гораздо больше. Но зато их купил Netflix. Ну и «Казнь». Лучший русский триллер за последние лет десять. Какой-то совершенно идеальный сценарий, идеальный кастинг, потрясающий Евгений Ткачук. Надо оговориться, что последние несколько лет были не самыми удачными для кинематографа в целом, и российского в частности. По сути, мы толком не восстановились даже от пандемии.
— Вы хорошо знакомы с российским кинопроизводством, разбираетесь в прокате. Чего не хватает отечественному кино?
— Есть классический ответ: продюсеры говорят, что не хватает сценаристов. Сценаристы, что не хватает адекватных режиссеров. Режиссёры, что не хватает нормальных продюсеров. Мне кажется, это все верхушка айсберга. Главным образом отечественному кино не хватает веры в него. Со стороны зрителей, производителей и инвесторов. Проблема российского кино в отсутствии, собственно, некой модели, при которой человек, который хочет инвестировать, может заработать деньги. Это порождает отсутствие конкуренции среди инвесторов.
Если фильм собрал 100 миллионов рублей в прокате, то значит, 50 миллионов забирает кинотеатр и ещё где-то процентов 15 прокатчик. То есть, если до создателя дошло 40 процентов, это уже большой успех. Соответственно, если у тебя есть фильм с бюджетом 100 миллионов рублей, то тебе в прокате надо собирать 250. Но если мы посмотрим даже на допандемийные показатели, то фильмов, которые собрали в русском прокате 250 миллионов было пять-шесть в год. Да, и у многих из них бюджет 100 миллионов превышал. Перед пандемией благодаря развитию онлайн-кинотеатров, начала какая-то модель прослеживаться. Она формулировалась так: продай ленту на пару платформ, продай в кинотеатры в Южную Америку, например, за процент или за фиксированную сумму, постарайся собрать максимум в российском прокате. Оставь права, продавай их 10 лет на телеканалы. Немножко заработаешь.
— То есть кинотеатральные сборы стали не так важны?
— Нет, они по-прежнему очень важны. Чем больше собрал в прокате, тем проще это потом перепродавать, тем больше зрителей хотят это снова, снова и снова смотреть на платформах, стримингах и каналах. К сожалению, пандемия эту модель уничтожила. Упали кинотеатральные сборы, оплата за ТВ-показы.
— Иными словами вы не рекомендуете инвестировать в отечественное кино?
— Вы меня в сложную ситуацию ставите. Я человек, который очень сильно болеет за отечественный кинематограф, но на данный момент, вложив деньги в производство кино, вы, скорее всего, их потеряете. Но! Возможно, вы сделаете классный фильм, который войдет в историю.
— Вы также работает над ТВ-проектами. Там нет таких проблем?
— Да с ТВ-проектами всё гораздо лучше, потому что есть очень чёткое понимание, как проекты окупаются: есть телевизионная реклама, есть спонсоры внутри. Соответственно, каналы и платформы знают как можно на этом заработать. Не всем это удается, но, по крайней мере, такой алгоритм существует. Ну и в целом, телевизионное производство более простое и в творческом в плане, и в финансовом.
— Как придумываются, снимаются проекты для ТВ, и почему это происходит в основном в Москве, а не в Петербурге?
— Совершенно разные форматы, предполагают разные подходы к производству. Для документальных фильмов нужна классная история или тема, для ток-шоу скорее ведущие и кастинг героев. ТВ-проект — это потоковая работа, с жесткими сроками и бюджетами. Даже если получился классный пилот, сложно его масштабировать и при этом не выгореть. Ты классно снял 40 минут материала, теперь давайте сделаем ещё 800. Ну и где-то к третьему, четвёртому, пятому выпуску, ты понимаешь, что сохраниться при таком большом объеме — это главный вызов. Когда у тебя семь-восемь дней подряд съемки, и вечером монтаж, а еще надо просматривать новые сценарии, немного становится не до творчества и классных идей.
В Петербурге тоже происходят съёмки. Как и в Карелии, Нижнем Новгороде, Калининграде и даже на Камчатке. Но, конечно, объем несопоставим, в силу существования замкнутого круга: все каналы и платформы находятся в Москве, соответственно, все продакшены находятся в Москве, там же актёры, режиссёры и сценаристы. Ну и большинство павильонов. Так что это, скорее, вопрос логистики. Зато в Питере активнейшим образом снимаются кино и сериалы опять же, из-за логистики. Тут есть классные локации, ради них сюда готовы ехать. Значит удобно здесь же снимать павильон. А раз у нас всё тут снимается, давайте и сценаристы здесь тоже будут находиться. Санкт-Петербург с кино и сериалами дружит, а с реалити не дружит. Почему? Потому что так сложилось в индустрии.
— У вас есть опыт работы и с коротким, и с полным метром. В чём между ними разница?
— На этот вопрос я могут отвечать сутками (смеется). Если коротко, разница в структуре историй. Вовлечение зрителя в сюжет, который длится на экране 20 минут и два часа, имеет принципиальные различия. В части продакшена, в плане актёрских работ, съёмок, монтажа и так далее. Короткий и полный метр отличаются и объемом работы. Короткий метр снимается за три-четыре дня, а полный метр может сниматься и 50 дней. С точки зрения сценария разница гигантская. Короткий метр, это одна идея и пять-шести сцен, которые ее раскроют. Когда есть идея, можно садиться писать. Через недельку сценарий будет готов. В полном метре только на структуру и героев потребуется от трёх месяцев до полугода. Он строится по очень конкретным законам, которые практически нельзя нарушать. При этом твоя задача всё время думать о зрителе: не заскучал ли он, насколько он вовлечен, насколько он подключился к персонажам. Короткий метр в этом плане гораздо проще — он вообще может иметь любую длину. Хоть 30 секунд хоть 20 минут. Как показывает опыт 10 минут зритель посмотрит, даже если там не будет толком сюжета, просто ради гэгов и персонажей. Поэтому короткому метру не нужно чёткой структуры. Если она есть — классно, если нет, то никто не уйдёт и не выключит. Так что делать короткий метр проще, но одновременно абсолютно непонятно, куда его девать. То есть люди тратят деньги и время, снимают, а продать это практически невозможно.
— А как вы считаете, кино может воздействовать на зрителя, изменить его жизнь
— Я считаю, что невозможно за два часа изменить жизнь другого человека. Мне нравится относиться к кино, как к развлечению. То есть внимание зрителя и его вовлеченность — важнее авторского высказывания, потому что его сложнее добиться. Я не могу вспомнить ни одного фильма, который по-настоящему изменил бы чью-то жизнь.
— В говорили, что писали полный метр больше трех лет. Можете рассказать об этой ленте?
— Про эту ленту можно рассказывать бесконечно. Часто полный метр начинается с какой-то бредовой мысли. Мы с моим другом Мишей Беспаловым сидели в кафе и думали о том, как классно было бы иметь браслет, который позволяет влюблять девушек. Мгновенно. С этой идеей, придуманной в 2015 году, начался полный метр, который мы после этого писали на протяжении пяти лет с разными группами сценаристов. Начали его писать в 2016-м. Через год подключился мой друг Саша Шабанов. Написали версию, выкинули ее, написали еще две, потом, собрали по ним 30-минутные аниматики, выбрали один, написали по нему сценарий. В нем были проблемы, но Саша больше не мог это писать, я нанял ещё кого-то, мы писали в другом составе. Потом мы забросили на полгода эту историю, затем с новой группой продолжили. Потом новые авторы добавляли туда юмор. В общем, это всё продолжалось до, собственно, пандемии. В конце концов я сам дописывал сценарий в мае 2020 года. Потом у меня начался крупный ТВ-проект, я отложил мечту на полтора года и вот только сейчас, мы продюсируем его и считаем бюджет, и надеемся, что нам теперь уже ничего не помешает. Мне сложно адекватно оценить проделанную работу, потому что, когда ты пишешь пять лет слишком много уже прожито и выстрадано, но мне кажется — это гениально!
