Общественный совет Санкт-Петербурга — организация интригующая. С одной стороны — работает на добровольных началах, с другой — состав утверждает губернатор. Его решения действуют на уровне рекомендации, но к ним чутко прислушиваются все официальные органы городской власти, настраиваются, как по камертону. Так же выделяется в городском истеблишменте и фигура председателя.
О бедах — напрямую
— Алексей Сергеевич, раскройте секрет: говорят, что Общественная палата России создавалась по образцу вашего совета.
— Сложно сказать. В начале 2005 года я обратился к Валентине Матвиенко с просьбой предложить президенту сформировать аналогичную структуру в масштабах страны. Ведь сколько лет работаем, есть результат… Она познакомилась с выводами, сказала «да», и мы написали Путину письмо. В президентской администрации нам обтекаемо ответили, что дело, дескать, хорошее, но рановато. Ответ пришел 30 августа, через 2 дня случился Беслан, а еще через 10 дней прозвучало заявление Путина о создании Общественной палаты России.
— Как вы думаете, почему Общественная палата, толком не начав работать, «потерялась»? Сколько было надежд — и все впустую…
— Не совсем с вами согласен. За год с небольшим сделано немало полезных для страны дел. Хотя, на мой взгляд, с самого начала допущены серьезные ошибки. Палата стала очень «заорганизованной», бюрократической. Документы, подробно расписывающие ее деятельность, заняли сотни страниц. Конституция — и та намного тоньше. Для сравнения: положение о нашем совете — полторы странички.
Я присутствовал на последнем заседании, где принимался годовой отчетный доклад. Большинство выступлений — радость от успехов. Хотя мне казалось, что наша задача — пусть ошибаться, но проложить дорогу в будущее. И никаких хвалебных рапортов. О достижениях скажут другие.
— У вас в совете собран цвет питерской интеллигенции. Между тем известно, когда элита выступает заодно с властью — она теряет свою силу…
— Совет работает 7 лет, и могу сказать со всей ответственностью — мы сохранили независимость. Знаковые для Питера люди — Гранин, Лавров, Толубеев, Богачева, Петров и другие — объединились вовсе не для того, чтобы подпевать власти. Хотелось помочь, предостеречь от ошибок, подсказать верные решения, а где-то взять удар на себя. Совет — это своеобразный мостик между народом и сильными мира сего. Потому что от известных людей, чье мнение горожане уважают, власть не рискнет просто так отмахнуться. И они могут напрямую рассказать чиновникам о народных бедах.
— Тем не менее, о вашем совете говорят, что это отличный плацдарм для лоббирования собственных или корпоративных интересов. Потому-то начальники и идут к вам так охотно.
— Как раз наоборот. В совете в основном представлены действующие руководители с широкими полномочиями. У них достаточно возможностей отстоять свои взгляды на разных уровнях. А вот совет благодаря им может оперативно и точно донести свои решения до народа.
— Скажите, рядовой горожанин имеет шанс представить свой план, идею на суд Общественного совета?
— Да, конечно. Но лучше, чтобы его инициатива получила поддержку организации, где он трудится, или творческого союза. Затем нужно прийти на Суворовский проспект, 62, и мы внимательно изучим по.ступившие предложения.
— Решения городской администрации иногда сложно назвать продуманными. Чего стоит намерение возвести на площади Труда новую высотную башню — смотровую площадку для туристов. Часто ли вы спорите с властью, и слышат ли вас?
— Последний яркий пример — судьба Московского парка Победы. Если помните, одна часть жителей хотела видеть его вторым Пискаревским кладбищем, другая — местом развлечений. Наш совет попросили дать экспертное заключение. Дебаты разгорелись жаркие. Общее мнение отразил Андрей Толубеев. Он сказал, что победа была выстрадана в первую очередь для того, чтобы люди радовались жизни: встречались влюбленные, рождались дети… Поэтому надо облагородить мемориальную зону, но оставить парк центром отдыха. Так в конечном итоге и сделали.
Также, по просьбе главы Комитета по государственному контролю, использованию и охране памятников истории и культуры Администрации Санкт-Петербурга Веры Дементьевой, мы взяли шефство над захоронениями видных деятелей. Ведь больно смотреть, в каком состоянии находятся могилы достойнейших предков. Мы подготовили план действий, согласовали сроки, подключили Ассоциацию ритуальных услуг, и вскоре начнется реальная работа.
Довольны и Петр I, и горожане
— Знаю, что именно Общественный совет поставил точку в нашумевшей истории с памятником Петру I работы Зураба Церетели.
— Совет по этому поводу собирался семь раз! Каждое заседание было как спектакль: то ли драма, то ли комедия. Шесть раз мы Церетели отказывали. Его представители предлагали установить монумент на проспекте Гагарина, улице Ленсовета, Заячьем острове, в парке им. 300-летия Санкт-Петербурга и т. д. Мы настаивали на районе новостроек. Церетели очень сердился. В итоге выбрали Васильевский остров. Там и Петру «хорошо», он в близкой ему морской стихии, и жители не жалуются, и Церетели доволен.
— Тем не менее, сейчас вы проводите реорганизацию совета. Что не устраивает?
— По сути, все 7 лет мы работали как коллектив экспертов — немного замкнутый в себе, где-то элитарный, консервативный. Но за это время изменились страна, люди, отношения. Сегодня требуются другие методы, которые сделают нас ближе к рядовым петербуржцам. В этом направлении и пойдет реформа.
10 секунд на человека
— Алексей Сергеевич, параллельно с советом вы пять лет возглавляете комиссию по помилованию. Каково это — взвешивать человеческую жизнь, ставить точку или запятую в знаменитой фразе «казнить нельзя помиловать»?
— Мне эту должность предложили неожиданно. Была расформирована комиссия по помилованию при президенте России, которую возглавлял известный писатель Анатолий Приставкин, и ее функции переданы в регионы. При всем уважении к Анатолию Игнатьевичу, работу комиссии надо было перестраивать. Потому что в день они иногда рассматривали по 500 прошений. Представьте: 10 секунд на то, чтобы решить судьбу человека… Это очень тяжелая работа. За каждым именем — боль, горе, слезы и судьбы родственников, близких…
— Судя по вашим словам, вы чаще принимаете решение о помиловании?
— Мы не принимаем окончательного решения. Изучив все обстоятельства дела, можем рекомендовать полное освобождение, сокращение сроков или улучшение условий. Но последнее слово — за президентом. Честно скажу, что чаще всего отказываем в помиловании. Когда речь идет о насилии над несовершеннолетними, убийстве детей, пожилых людей, зверствах — тут просителю надеяться не на что. Да и вообще трудно поверить, что за короткое время закоренелый преступник глубоко раскаялся. Кстати, Чикатило тоже просил о помиловании, утверждал, что хочет «принести пользу Родине».
Всего за 5 лет мы рассмотрели 170 прошений, после заключения нашей комиссии 9 человек вышли на свободу. Иногда говорят, что это мало. Я же считаю: если бы выпустили даже одного — уже не зря работали. Потому что нет ничего ценнее человеческой жизни.
Алексей Козырев 31 августа будет защищать Конституцию