В послании Федеральному Собранию президент РФ Владимир Путин заявил о выходе из Болонской системы и реформе высшего образования в России. Для Петербурга грядущие изменения станут особенно масштабными. Сегодня в городе открыты свыше 60 вузов, учатся более 390 тысяч студентов и аспирантов. Всем им придется перестраиваться.
Почему назрели перемены, и по какому принципу планируется строить работу институтов и университетов? Об этом spb.aif.ru рассказал ректор Санкт-Петербургского Горного университета, доктор технических наук Владимир Литвиненко.
Обещания – пустышка?
Елена Данилевич, SPB.AIF.RU: Владимир Стефанович, в России уже 20 лет действует Болонская система образования. И все эти годы ее нередко критиковали. В чем основные недостатки, как считалось, продвинутой модели?
Владимир Литвиненко: Когда Россия присоединялась к Болонскому процессу, западные партнеры заверяли, что это «автоматически» приведет к признанию отечественных дипломов за рубежом. То есть выпускники наших вузов смогут трудоустраиваться как в своей стране, так и за границей. И это станет огромным конкурентным преимуществом, ради которого можно будет закрыть глаза на некоторые недостатки двухуровневой системы. Прошло 20 лет, но ничего подобного не случилось. Да, мы работали с немецкими, австрийскими, финскими высшими учебными заведениями по программам двойных дипломов. Однако непосредственно российские дипломы на Западе не котировались. То есть, по сути, нас ввели в заблуждение. Самый большой плюс Болонского процесса оказался пустышкой, а вот недостатки столь очевидными, что загнали высшее образование страны в самый настоящий капкан.
В итоге наша высшая школа, которая традиционно была нацелена на развитие стратегических для России отраслей экономики, потеряла этот важный ориентир. Что, в свою очередь, привело к сокращению кадров и острому дефициту квалифицированных специалистов на рынке труда. Этот «результат» мы ощущаем в разных отраслях народного хозяйства.
– Тем не менее сегодня участниками Болонского процесса являются 46 стран, в том числе ведущие государства мира. Почему нам так и не удалось в него встроиться?
– Дело в том, что эта система имеет два уровня и делится на бакалавриат – четыре года, и магистратуру – два года. Однако при обучении бакалавров, а это, повторю, четыре года занятий, речь идет не о профессиональной подготовке, а о всестороннем образовании. Что вполне нормально для гуманитарных вузов, но для инженерных, каким является и Горный университет, попросту неприемлемо. Куда пойдет работать такой выпускник? Бизнесу, например, он не нужен. Рынку сегодня необходимы молодые специалисты, которые не только имеют на руках диплом, но и обладают определенным набором компетенций. Знают технологическую цепочку тех или иных предприятий, их экономику и способны в максимально короткий срок адаптироваться на производстве. Но как раз таких навыков, о чем мы говорили выше, бакалавриат не дает.
Отказаться от иллюзий
– Вы говорите, что мы попали в капкан Болонского процесса. Не слишком радикально? В чем это выражается?
– Запад еще в 1990-е и начале нулевых пытался нас убедить, что не нужно готовить отечественных инженеров или обладать собственными технологиями. Мол, не волнуйтесь, мы сами все за вас сделаем. В итоге весь колоссальный научный задел, который был создан при СССР, оказался практически растранжирен.
Сейчас очередной вызов. Наша страна находится под беспрецедентными санкциями. Мы должны делать все возможное для достижения своего технологического суверенитета, а качество школьного и профессионального образования, мягко говоря, находится не на самом высоком уровне. Скажу о нашей сфере. В университеты сегодня поступают молодые люди, которые никогда не держали в руках пробирку и понятия не имеют, что водород, например, горит при гораздо более высоких температурах, чем метан. А значит, не может использоваться в газотурбинном цикле ТЭЦ в качестве сырья, иначе работа и безопасность сотрудников окажутся под угрозой. И таких примеров, когда у молодежи отсутствуют базовые знания, немало.
– Сейчас в вузах планируется вернуться к базовому принципу подготовки, так называемому специалитету. Срок обучения, как в СССР, от четырех до шести лет. И это даст результат?
– Новые требования к специалистам в экономике, социальных отраслях, всех сферах нашей жизни назрели давно. Россия поспешно отказалась от специалитета в начале нулевых, но сегодня ясно – это обязательное условие для сохранения и преумножения квалифицированных инженерных кадров. Без этого решить задачу сохранения технологического суверенитета страны будет практически невозможно.
Наш университет, например, в текущем году планирует сократить 300 бюджетных мест на бакалавриате и добавить ровно столько же на специалитете. Речь идет, прежде всего, о подготовке кадров для нефтегазового комплекса – краеугольного для социально-экономического развития России.
– Горный университет без проблем перейдет на новые правила, но такой активностью отличаются не все. В какой степени готова к предстоящим изменениям высшая школа?
– Наш президент четко дал понять, что переход к новым образовательным стандартам «должен быть плавным». Знаю точно, что руководство всех технических вузов России полностью поддерживает эту позицию. Кроме того, необходимо соблюдать баланс и объединить все лучшее, что было накоплено в советское время, и опыт последних десятилетий.
Мы реалисты и прекрасно понимаем, что мгновенный выход из Болонского процесса невозможен. Поэтому специалитет на начальном этапе должен быть не единственной, а приоритетной формой высшего образования. Многие вузы давно адаптировались к существующим условиям, и резкая смена, пусть даже в благих целях, может оказаться крайне болезненной. Так что никаких революционных шагов здесь быть не должно.
– Вузы из Китая, Индии, многих других стран, с которыми у нас налажены отношения, также перешли на двухуровневую схему и пока от нее не отказываются. Не станут слабее наши связи, если Россия выйдет из «союза»?
– Болонский процесс навязал свою концепцию высшей школы всему миру. Ее пробелы всем заметны, и мы видим, что наши коллеги в Азии, Африке, Латинской Америке все чаще обращают внимание на недостатки этой системы. И я не исключаю, что в обозримой перспективе ряд государств изменит принцип развития своих университетов.
Но пока мы находимся в кооперации, вместе реализуем ряд проектов. Сотрудничаем с китайскими, южноафриканскими, латиноамериканскими и многими другими высшими учебными заведениями. Вузы Петербурга, в том числе Горный университет, были и продолжают оставаться неотъемлемой частью международного научно-образовательного сообщества. Конечно, совместные программы с европейскими партнерами у нас сейчас по понятным причинам заморожены. Однако мы нацелены на восстановление академических связей и будем поддерживать контакты. Поэтому для повышения мобильности и сотрудничества часть мест на бакалавриате необходимо оставить.
– За годы рынка у нас выросло целое поколение, которое получало образование по двухуровневой схеме. Что нужно сделать в первую очередь, чтобы новый подход стал эффективным?
– Главное, чтобы соответствующие министерства, представляющие государство, более активно регулировали процесс подготовки кадров. То есть выступали в качестве заказчиков, определяя, сколько и каких именно специалистов должны ежегодно выпускать отечественные высшие учебные заведения. Пока этого, к сожалению, не происходит.
Кроме того, нам необходимо отказаться от неолиберальной идеологии, а также связанных с ней стереотипов, которые навязываются со стороны. Молодежь к этим иллюзиям, которые транслируются через социальные сети, особенно восприимчива. Но у нас огромная страна, и наши конкурентные преимущества совсем в другом – наличии богатейшей сырьевой базы и интеллектуального потенциала. Именно их нам и надо совершенствовать. Поэтому сейчас отказ от западных стандартов образования – правильное и своевременное решение.
Подписывайтесь на наш Телеграмм-канал – https://t.me/aifspb. Обсудить публикации можно в нашей группе ВКонтакте – https://vk.com/aif_spb.
