Одним из самых популярных терминов последних лет стало импортозамещение – отечественный бизнес стремится заместить ушедшие от нас зарубежные бренды, материалы и технологии.
Ждёт ли нас удача на этом пути, почему Россия была обречена на ссору с Западом, и чем закончится вспыхнувшее в мире глобальное противостояние, – нам рассказал доктор политических наук, доцент кафедры политической психологии СПбГУ Александр Конфисахор.
Похожие, но разные
Сергей Хорошавин, SPB.AIF.RU: Александр Григорьевич, вы специализируетесь на политической психологии, то есть анализируете не только конкретные действия и решения политиков или целых государств, но и те психологические причины, тот менталитет, на которых они базируются.
Но насколько правильно в наш век глобализации вообще говорить о каких-то различиях в менталитете? Ведь, на первый взгляд, все люди на планете хотят примерно одного и того же...
Александр Конфисахор: Давайте для начала определимся с терминами. Сейчас мы живём даже не в эпоху глобализации, а скорее, постглобализации. И, действительно, вроде бы вы правы. Всё в мире перемешалось, границы государств превратились в тонкие линии на карте. Постоянно идёт перемещение через рубежи людей, технологий, товаров, оборудования. Однако если вглядеться чуть пристальнее, то оказывается, что это не совсем так. Все эти движения идут по установленным маршрутам, и понятно почему. Глобализация создала мировой рынок труда, с чётким распределением ролей. Это очень эффективная модель, которая возникла почти естественным путём.
Все мы знаем марку Ford, а чем известен её создатель – Генри Форд? Тем, что он в своё время сделал поистине революционный шаг, придумав конвейер. У каждого из нас есть свой талант – кто-то хорошо рисует, кто-то замечательно танцует, кто-то силён в технике. Вот Форд и решил, что если человек хорошо умеет прикручивать колёса, то пусть он только прикручивает колёса на конвейере, если справляется с электрикой – пусть делает только электрику. Это сразу упростило процессы, сделало коллективный труд дешевле и эффективнее. Получившаяся модель оказалась столь востребованной, что распространилась по миру, и страны начали специализироваться на том, что у них получается лучше всего.
Сложившийся мировой рынок труда и обеспечил видимое сходство всего человечества – грубо говоря, если в конкретной точке планеты научились шить джинсы лучше всех, то весь мир будет ходить в этих джинсах. Однако внешнее сходство не отменило внутренних различий между различными геоцивилизациями.
Человек стремится к экспансии
– А что понимается под этим термином?
– Менталитет у разных народов разный, и отличия объясняются различными иерархиями ценностей внутри каждого общества. Грубо говоря, что для данных людей более приоритетно, и по высшей ценности в этой иерархии можно выделить различные типы геоцивилизаций. С точки зрения психологии, это будут «психология веры» (главное – некие ценностные, идейные установки), «психология воли», «психология рационального мышления» и «психология бессознательного». Весь мир при этом географически можно разделить на пять разных геоцивилизаций – индуистская, мусульманская, китайская, западная (по корням и в своей основе – западнохристианская) и, наконец, наша российская (в основе – восточнохристианская). И у каждой свой тип психологии.
– Западная, наверное, «психология мышления»?
– Как раз нет. Безусловным лидером западного мира сейчас выступают США, фундамент которых тесно связан с пуританами. Отсюда ощущение избранности, мессианство, восприятие себя, как носителей единственно верных взглядов на жизнь. То есть в конечном итоге это «цивилизация веры». Потому, кстати, и столь жёсткое противостояние возникает у Запада с мусульманской геоцивилизацией, которая тоже представляет из себя «психологию веры» – и наиболее наглядно это сейчас проявляется в Израиле.
Вообще, надо понимать, что любая геоцивилизация стремится к постоянному расширению, к тому, чтобы оказывать влияние на соседей. В своё время академику Андрею Дмитриевичу Сахарову задали вопрос: каким словом он мог бы охарактеризовать человека в целом? И Сахаров, походя, бросил – экспансия. Потрясающее определение. Экспансия это ведь расширение – своего влияния, своих возможностей. И все цивилизации к этому стремятся, это естественный процесс. Как газ, который занимает весь доступный ему объём.
Тут-то и возникает геополитика. Одна система может согласиться принять ценности соседа, адаптироваться под них, отбросить нечто несущественное, а вот другая не согласна подчиниться и начинает сопротивляться. Возникает жёсткое столкновение психологических типов.
Трудности – во благо?
– Именно это, по всей видимости, и происходит у нас с Западом. А к какому, кстати, типу вы относите российскую геоцивилизацию?
– Мы, безусловно, «психология воли». Такими нас сделали климатические условия, в которых мы живём. Люди другого типа здесь просто не выжили бы. Поэтому Россия и российский народ во все времена самых больших успехов добивались, когда действовали вопреки сложившимся обстоятельствам. Это очевидно из всей нашей истории.
Когда у нас всё хорошо, то мы немного расслабляемся, расплываемся, начинаются застой и гниение. Зато серьёзная проблема приводит к мобилизации ресурсов, возникают общий азарт, напряжение всех сил, и именно тогда происходят самые блестящие прорывы.
К сожалению, у всего этого есть и обратная, негативная сторона, которая звучит как «мы за ценой не постоим». На практике этот подъём для конкретного человека может обернуться самым плачевным образом – да и в целом в нынешней ситуации каждый из нас несёт те или иные потери: обесцениваются деньги, теряем возможность свободно путешествовать по миру и так далее. Но для нас, как для цивилизации, именно эти трудности создают потенциал для роста.
– Но означает ли это, что сотрудничество с другими цивилизациями невозможно?
– На личном уровне – вообще никаких проблем. Мы работаем в коллективах, и нам абсолютно всё равно, кто наш коллега. Можем дружить, ходить в гости, создавать семьи. На тактическом уровне – разные государства, из разных цивилизаций, вполне могут создавать союзы, блоки, особенно против общего врага. А вот на стратегическом уровне прочное объединение пока невозможно, поскольку ценности оказываются несовместимы.
– Несмотря на глобализацию, разница между странами и народами в обозримом будущем сохранится. Как России занять достойное место в мировом разделении труда, поможет ли в этом импортозамещение?
– Честно говоря, слово импортозамещение мне не нравится. Хуже всего – ждать и догонять, а мы пытаемся заниматься именно этим. Пока мы строим заводы, обучаем кадры и создаём оборудование, чтобы произвести аналог 16-го айфона, на Западе создадут уже 116-й. Нам не нужно отказываться от технических достижений, которыми пользуется весь мир. Наоборот, стоя на плечах великих, нужно заглядывать за горизонт, искать те сферы, которые в мире пока не развиты, и где у нас возможен прорыв. А потенциал у России есть, как я уже сказал, для нашего психотипа условия глобального вызова, как ни странно, наиболее комфортные. Поэтому я настроен оптимистично – не получится у нас, получится у наших детей и внуков, которые будут точно жить лучше, чем мы.
Импортозамещение с историей. 
3D-детали для газотурбин и космических кораблей будут печатать в Петербурге 
Теперь без гарантии. 
Комплекс для выпуска микроэлектронных наноструктур создали в Петербурге