«Нам было очень страшно», - признается телеведущий Дмитрий Шепелев. Именно воспоминания об этом чувстве и желание помочь тем, кто столкнулся с неизлечимой болезнью, по словам Шепелева, побудили его к написанию книги.
На встрече с читателями он рассказал, как с Жанной Фриске они переживали последние годы ее борьбы с тяжелым недугом, как публичность отразилась на их истории, и почему в России не принято говорить о раке.
О Жанне Фриске
- Нас объединяло то, что мы вдвоем с большой осторожностью относились к публичности.
Она не очень любила вспышки фотокамер, этот свет прожекторов. Она идеально исполняла роль публичного человека, при этом была очень домашней, очень закрытой, не имела привычки выносить личное на публику. Меня это необыкновенно подкупало.
Жанна - тихий, очень светлый, очень улыбчивый человек, «с хвостиком рыжих волос», как я пишу в книге. Она была персоной, которая своей энергетикой всегда привлекала к себе море внимания.
Мне нравилось ее отношение к окружающим. Вне зависимости от того, кто оказывался перед ней – или высокопоставленный человек, или водитель, продавец в магазине – это отношение всегда было одинаковым. Это был большой урок и для меня: как можно относиться к человеку напротив тебя, не делая никаких различий.
О сложностях писательского труда
- Это моя первая книга и, думаю, последняя. Я начал работать тогда, когда мы с Жанной узнали о ее диагнозе и сразу поняли, что это будет нелегкое испытание, в ходе которого нас никто не оставит наедине с самими собой. Тогда мы вдвоем приняли решение о создании этой книги.
Когда я только начинал писать, это было мучительно. За компьютером я заново переживал все те моменты, которые были со мной, и ничего не получалось – меня захлестывали эмоции. Я часами сидел и выдавливал из себя только одно-два предложения. Выходом для меня стал диктофон. Я задиктовывал то, что считал правильным, а потом переносил на бумагу. Это было эмоционально тяжелым потрясением, потому что предстояло пройти заново все круги тех дней.
Сейчас я понимаю, что эта работа имела и терапевтический эффект. Это позволило не держать все в себе, хотя цели выговориться, представить свой взгляд на происходящее, я не ставил. Два года продолжалась работа. Некоторые главы мне приходилось переписывать по 4-5 раз. Писать я закончил только в августе.
Когда все было кончено, я почувствовал облегчение, но и растерянность: не было понятно, чем занять себя дальше. Хочу отметить, что все средства от продажи книг отправятся в фонд помощи хосписам «Вера». Я надеюсь, что эти деньги принесут пользу.
О табуированности темы рака
- Это необъяснимо, но рак в России имеет мистическую силу, к нему не относятся как к болезни, к нему относятся как к проклятью, заговору, наказанию за грехи. Почему так? Возможно, ответ на этот вопрос лежит в области культуры и воспитания.
Врачи в России были к нам необыкновенно добры и очень внимательны, но все вопросы, которые они нам задавали, были по-своему обреченными. Никто не искал выхода из положения, никто не давал надежду. Вопросы были жестокие: как вы хотите, чтобы она умерла - быстро и без мучений или прожила дольше, но это будет тяжело? С этим было сложно справляться.
В Германии доктора разговаривали с нами иначе. Они тоже не давали нам особых надежд, но относились к этой болезни уважительно, по-немецки сухо и прагматично. Они говорили: «У вас есть приблизительно 1,5-2 года. Приведите дела в порядок». Все очень практично.
Другая история произошла в Америке. Там никто не пытался водить нас за нос, но это единственная страна, где с нами разговаривали иначе. Мы слышали: «Давайте попробуем что-нибудь сделать, давайте поборемся».
Для меня эта история о разнице менталитетов, о том, как к болезни относятся в России, в Европе и в США.
О публичности
- Когда стало известно о диагнозе Жанны, сначала мы изо всех сил скрывались. Это была ситуация, когда, выходя на улицу, мы бесконечно оборачивались.
После эфира программы «Пусть говорят» в январе 2014 года, в котором было объявлено о болезни, мы ощутили обратную сторону этой ситуации. К нам стало поступать такое количество информации, что можно предпринять, где можно искать лечения, куда можно поехать, такое количество добрых слов, такая поддержка, которую нельзя было и представить.
Меня часто спрашивают, жалею ли я о чем-то, что происходило тогда, сделал бы я что-то иначе. Единственное, что я поменял бы – это открылся бы раньше. Скрывать не было смысла. Полагаю, что причиной сокрытия является страх. К тому же, наверно, никто не хочет, чтобы его видели слабым. Но сейчас я понимаю, если ты решаешься говорить об этом вслух, то переживать это намного легче.
О времени
- Я не очень согласен с тем, что время лечит. Оно скорее все расставляет по своим местам. Мне кажется, это всегда процесс переживания. Не может быть такого, что раз – и все прошло. Я не могу сказать, что эта ситуация для меня пройдена. Это часть моей жизни, к которой я отношусь с большим уважением и большой благодарностью. Невозможно это вычеркнуть и забыть, сделать вид, что этого не было.
Я по-прежнему часто задаю вопросы, а как бы Жанна отреагировала на то или иное событие, как бы ответила. Она все равно присутствует в моей жизни. Это то, что я храню в себе.
Конечно, теперь это не так тяжело. Сейчас я многое вспоминаю гораздо светлее, легче и с улыбкой. Сейчас я могу уже говорить об этой ситуации.
Энергетических вампиров в мире в 3 раза больше, чем «доноров». Как от них защититься? 
Время лечит