В Петербурге проживают представители трех коренных малочисленных народов – водь, вепсы и ижоры. Их культура, традиции и история передаются успешно, а вот с языками – проблема. Нет современной лексики, нет обучения в школах, а свободно говорящих на этих наречиях можно по пальцам пересчитать.
О том, как оживить исчезающие языки, для чего это нужно, и почему применяемых мер недостаточно, spb.aif.ru поговорил с председателем Ижорской общины «Шойкула», членом Консультативного совета по делам коренных малочисленных народов при правительстве Ленобласти, экспертом Постоянного форума ООН по вопросам коренных народов 2017–2019 Дмитрием Харакка-Зайцевым.
Без экспертов и словарей
Евгения Парникова, SPB.AIF.RU: Дмитрий, расскажите, почему языки коренных малочисленных народов все еще под угрозой? Кажется, столько всего делается для сохранения этой культуры, проводятся курсы, выпускаются книги. Но, к примеру, владеющих водским языком в деревне Лужицы – всего пять человек.
Дмитрий Харакка-Зайцев: Давайте проведем параллель: например, человек болеет. Если мы будем лечить какой-то один его орган и забудем про все остальные, скорее всего, общий эффект будет плачевным. Так и с языками: для их возрождения нужны системный подход, работа во всех сферах. Например, есть прекрасная, созданная еще в советское время модель: семья – школа. Когда язык сохраняется на уровне семьи – это очень важно, но, увы, недостаточно. Нужно, чтобы языковая среда поддерживалась и в школе, и в детском саду. Но эта цепочка в нашем регионе разорвана: здесь нет специалистов, которые бы совмещали компетенции педагогов и знание исчезающих языков. Для общения в семье имеющейся лексики уже недостаточно. Например, развитие литературного ижорского языка остановилось в 1937 году. Созданного в то время словарного запаса не хватает, чтобы ижоры могли общаться на современные темы, вести научные дискуссии или даже просто обсуждать в магазине новые товары. Нужно создавать неологизмы, современные терминологические словари, но, к сожалению, результатов такой работы мы пока не видим.
– Эта проблема актуальна для всех исчезающих языков?
– У вепсов и карел этот пробел заполнен благодаря тому, что в Петрозаводске действует одна из старейших научных школ по подготовке специалистов по языкам, которые способны заниматься педагогической деятельностью на всех образовательных уровнях. В Ленобласти же основная работа в сфере языка ведется именно общественными организациями. Например, два года назад местные активисты, выиграв конкурс, организовали онлайн-курсы вепсского языка, где можно было улучшить знания или начать обучение с нуля. У таких проектов – большой потенциал, но нет устойчивости, так как нет постоянного финансирования. Грант исчерпан – проект встает. Поэтому нужно внедрять такие эффективные практики в систему бюджетных учреждений, поддерживать инициативы на государственном уровне.
– Не все представители коренных народов живут в исконных местах обитания своих предков – в деревнях. Сохраняется ли интерес к языку в тех семьях, которые проживают в городе? И как они могут поддерживать общение на родном языке, когда вокруг совершенно другая среда?
– Действительно, на территории исконного компактного проживания созданы все предпосылки для сохранения и развития языка коренного народа. Другое дело – сохранение языка в диаспорах. Санкт-Петербург – мегаполис, своего рода плавильный котел различных культур. Но и здесь у ижорских, водских семей есть большой интерес к вспоминанию языка, возвращению его в семьи. И если бы в Петербурге открыли профессиональные курсы, где педагог бы с нуля вел ижорский, водский языки, я думаю, что даже при малочисленности наших народов была бы хорошая наполняемость группы.
В 2019 году этот социальный запрос был услышан: губернатор Петербурга Александр Беглов поручил комитету по науке и высшей школе принять меры по восстановлению системы профессиональной подготовки педагогических кадров для дошкольных и школьных образовательных учреждений в сфере преподавания ижорского, водского, вепсского, карельского и финского языков. Это был очень важный шаг, но потом наступили пандемические ограничения, и этот вопрос из повестки исчез. По вепсскому и финскому языкам подготовка педагогических кадров ведется, по ижорскому и водскому полноценной, фундаментальной подготовки – нет. Конечно, издаются учебные пособия, разговорники, литературные произведения, большую работу проводят местные языковые активисты – знатоки языка. Но специалистов по водскому и ижорскому языкам в Петербурге единицы.
Язык должно быть видно
– Вы – кандидат юридических наук, объясните, как исчезающие языки защищены законом, и как это использовать, чтобы создать устойчивую языковую среду?
– Для разработки и внедрения эффективных инструментов по возрождению языков законодательная база создана. Это Закон «О языках народов РФ», Закон «Об образовании», Закон «О гарантиях прав коренных малочисленных народов РФ», есть и различные региональные программы поддержки. Но для результата нужны высокий уровень правовой культуры и понимание важности поддержки многообразия языков. Это понимание должно быть у чиновников всех уровней, но сейчас, скорее, его больше у представителей общественных организаций, самих коренных народов и специалистов, которые занимаются языковыми вопросами. К примеру, есть очень хороший Закон «О наименованиях географических объектов», который говорит, что в местах компактного проживания того или иного народа России возможна установка обозначений на коренном языке, например, для маркирования значимых культурных, исторических объектов.
С 2019 года мы пытаемся сподвигнуть органы местного самоуправления в муниципальных образованиях, где проживают ижора и водь, к тому, чтобы устанавливать такие обозначения. Это очень интересно даже с точки зрения изучения психологии народа. В Ленобласти много деревень, названия которых ничего не говорят ни об этих местах, ни о людях, которые там проживали. Например, деревня Косколово в Кингисеппском районе. О чем говорит это название? А вот если мы обратимся к коренному топониму Koskisenkylä – то есть «порожистая деревня», то сразу вырисовывается картина этого места: здесь есть река с порогами, местное население занимается рыбной ловлей, возможно, была и мельница на реке. Или, например, деревня Валяницы. Здесь никогда не делали валенки, как можно подумать из названия. А изначально она называлась Voloitsa, скорее всего, от ижорского имени Voloi – Владимир. Быть может, именно он пришел в это место с семьей и построил первый в деревне дом. И таких примеров очень много, все они интересны с точки зрения истории края и языка. Это может повысить и этнотуристическую привлекательность нашего региона: руководствуясь этими знаками, можно выстраивать новые нестандартные маршруты. Но главное, так язык вернется в общественное пространство. А когда язык публичен – это сразу повышает его статус. Но когда мы предлагаем поставить знаки с коренными наименованиями, власти говорят: «Мы ничего переименовывать не будем», хотя речь о переименовании не идет. Пока мы ижорской общиной самостоятельно размещаем указатели на ижорском и русском языках. Также есть деревянная карта водских и ижорских деревень на Сойкинском полуострове. Но это все общественные инициативы.
Не говорить, а делать
– Но все-таки, наверное, нельзя сказать, что власти безучастны, и не предпринимаются официальные меры по сохранению языков?
– Мы часто сталкивались с практикой, когда мероприятия, изначально направленные на возрождение языка, по сути, становятся мероприятиями о языке. А это разные вещи. Такие меры были актуальны 20 лет назад, когда широкой общественности было необходимо рассказать о том, какие языки могут исчезнуть и как их сохранить. Сейчас вся эта информация известна, мы знаем, что нужно делать. Настало время конкретных мер и их целевого финансирования. Требуется реальный продукт: не праздники и фестивали, а издательская деятельность, подготовка профессиональных педагогов, установка вывесок на коренных языках, внедрение профессиональных обучающих онлайн-платформ. Без поддержки государства, одними только силами активистов все это не реализовать. Есть, к примеру, прекрасная практика языкового гнезда, уже показавшая свою эффективность. В полной мере она реализована единично в России: в поселке Ведлозеро Республики Карелия. Ее суть в том, что с ребенком в таком «гнезде» – к примеру, дошкольном образовательном учреждении – общаются только на карельском языке. Так, в свое время в Финляндии удалось возродить инари-саамский, воспитав в языковых гнездах новое поколение саамских деток, которые сейчас уже подросли и являются носителями этого языка. В Ведлозере это реализовано в формате своеобразного детского сада в Доме карельского языка, где все мероприятия, вплоть до фитнеса для местных мам, проходят исключительно на карельском. Этот богатый опыт мог бы помочь в деле развития ижорского, водского и вепсского языков. Но надо понимать, что без поддержки со стороны органов власти, без профессиональных воспитателей, владеющих языком, реализовать в наших условиях данную методику невозможно.
– Помимо того, что возрождение языков нужно самим коренным народам, для чего это нужно в широком смысле, например, для российской культуры?
– Интеллектуальный потенциал народа и общества строится не только на вновь приобретаемых знаниях, но и на тех опытах, мудростях, которые переходят из поколения в поколение при помощи языков. Именно в языке зафиксирован культурный код, он отражает черты характера конкретного народа. Наше российское общество формировалось благодаря разным культурам, и если мы хотим сохранить наше общее культурное наследие, то должны сделать все, чтобы сохранить и различные языки.
Проект реализован на средства гранта Санкт-Петербурга
Подписывайтесь на наш Телеграмм-канал – https://t.me/aifspb. Обсудить публикации можно в нашей группе ВКонтакте – https://vk.com/aif_spb.
