ИК-2 Ульяновка не сходит с новостной ленты с конца января. Поговаривали, что именно в эту исправительную колонию под Петербургом отправят террористку Дарью Трепову*, а журналисты в спешке собирали истории бывших заключенных, которые когда-то отбывали наказание в Ульяновке.
Говорить о том, где именно Трепова будет сидеть, ещё рано – адвокаты подали апелляцию, а она сама остаётся в СИЗО. Тем не менее, отвечая на запрос наших читателей, мы решили показать, что же из себя представляет ИК-2 и кто именно отбывает там свои сроки.
Снится дом
ИК-2 – единственная женская колония в Петербурге и Ленобласти. В народе её прозвали «Ульяновка», по населённому пункту, в котором находится. Сам посёлок небольшой, хотя статус «городского типа» имеет: тут россыпь частных домов, несколько пятиэтажек и продуктовый магазин. Из достопримечательностей деревянный домик, в котором принимали в пионеры Володю Путина.
ИК-2 находится на окраине населённого пункта и видна издалека: забор с колючей проволокой, тяжёлые ворота, люди в форме и лай собак. Попасть на территорию можно только после досмотра, и эта процедура стандартна для всех: сначала проходишь через рамки металлодетектора, затем сотрудница проверяет ручным металлоискателем. Мобильный телефон и портативную зарядку просят оставить.
«Сейчас в колонии отбывают наказание порядка 700 женщин, в возрасте от 18 до 70 лет, – рассказывает мне сотрудница ИК-2 Наталья Владимирова. – С 2019 года у нас содержатся не только впервые осуждённые, но и неоднократно отбывающие наказание. Эти категории не пересекаются».
Территория ИК внушительная – в глаза бросается белоснежная церковь, перед которой летом высаживают цветочные клумбы. Есть спортивная площадка, библиотека, два жилых корпуса, столовая и производственные цеха: в одном шьют одежду, в другом делают пластиковые тары. На производство меня не пускают, зато показывают жилой корпус.
Перед входом в него – с десяток заключённых в тёмно-зелёной форме. Стоят парочками, курят, с интересом наблюдая за происходящим. Внутри нас уже ждут: девушки выстроились в ряд и громко приветствуют. Владимирова вычленяет одну из заключённых – улыбчивую девушку с косой:
«Наташа, расскажешь о себе? Остальные – расходитесь и занимайтесь своими делами».
Заключенная ведёт к себе в комнату. Внутри три аккуратно застеленные железные кровати, несколько цветов и бак с питьевой водой. Это секция облегчённого содержания, где и столовая на этаже, и удобства в комнате.
Наташе 29 лет, в Петербург она приехала с Дальнего Востока. Поступила в университет, но диплом так и не получила. В 19 лет впервые попробовала наркотики, а когда в 2020-м попала под сокращение на работе и набрала микрозаймы, решила подзаработать нелегальным способом.
«Скрывать не буду – на преступление я пошла осознанно, – отвечает девушка. – Когда меня осудили, мама была в шоке – на публику я не употребляла и всегда была отличницей и спортсменкой. Но так получилось. Это был мой выбор, никто силком меня не тянул. И, наверное, хорошо, что моя история с наркотиками закончилась именно так, многие ведь не выживают».
В ИК-2 Наташа работает в костюмерной, помогает проводить культурные мероприятия. В колонии их много – заключённые читают стихи, ставят танцевальные номера, дают концерты. После освобождения хочет пойти учиться дистанционно и организовывать массовые праздники.
«Снится ли мне дом? – задумывается осужденная – Уже нет, хотя первое время было такое ощущение: просыпаешься, и кажется, что дома на кровати своей. А потом смотришь на эти оранжевые стены и вспоминаешь, где ты. Кто меня ждёт? Мама и бабушка. Есть поклонник, у которого моя собачка осталась. Я с ним с юности знакома, у нас даже отношения были, но не сложилось. А когда я в СИЗО попала, он меня нашёл и до сих пор поддерживает. Видимо, нравлюсь… Хотя на воле много молодых девчонок».
Детский лагерь за решёткой
Распорядок дня в ИК-2 ничем не отличается от других колоний общего режима: подъём в 6 утра, утренний туалет, завтрак и уже в 8.35 пора отправляться на работу. Но при строгом графике всё равно пытаются заботиться о себе – красят глаза и губы, регулярно посещают парикмахерскую.
«Макияж делаем ежедневно – хоть какая-то маленькая радость в стенах этого здания, – улыбается осуждённая Екатерина. – А причёску я для вас сделала: у нас с распущенными волосами нельзя, только коса или пучок».
33-летняя Екатерина в колонии с августа 2022 года, всё это время работает в банно-прачечном комбинате. Выдаёт девушкам чистое постельное и полотенца (свою форму и бельё заключённые стирают сами).
«По какой статье? По «народной», 228-й, – улыбается мне девушка. – У нас тут 90% заключённых по ней сидят. Мне осталось ещё четыре года, но обязательно буду подавать на УДО, характеристика у меня хорошая».
Екатерина впервые за решёткой. Говорит, пошла на преступление по глупости – хотела быстро заработать много денег и купить дом. Но «проработала» всего 4 месяца: по дороге из Ленобласти в Новгород её задержали.
«Надеюсь, это последний срок, мне достаточно, – нервно смеется Екатерина. – Очень по сыну скучаю. Ему 14 лет. Сначала обижался на меня, мол, бросила его, но с возрастом стал понимать, что к чему. Он ко мне каждые два месяца приезжает. Живёт с мамой моей, его отца, моего бывшего мужа, тоже посадили».
Фотографии сына бережно хранит в прикроватной тумбочке. С гордостью показывает: вот он маленький, а вот уже подросток. С сыном созванивается, в том числе и по видеосвязи, – заключённым ежедневно положено 15 минут таких звонков через специальные терминалы на этаже.
«Я уже привыкла к колонии, человек везде адаптируется, – говорит девушка. – Помню ли свой первый день тут? Конечно! Жара, девчонки в волейбол играют, такое ощущение было, что приехала в детский лагерь».
Конфликты пресекаем
В ИК-2 сидят не только по «наркотическим» статьям. Есть осуждённые за убийство, нанесение тяжких телесных, мошенничество и даже экстремизм. Самый длинный срок, который сейчас отбывает одна из осуждённых, – 17 лет.
Девушки общаются между собой на равных, говорят в колонии. Никаких разделений на касты, как в мужских зонах, нет. Дружбу не заводят, не то место.
«Конфликты между женщинами? Конечно, бывают, особенно на бытовой почве, – говорит Наталья Владимирова. – Но всё это жёстко пресекается, администрация внимательно следит за этим. В целом заключённые заинтересованы в том, чтобы соблюдать дисциплину и жить строго по распорядку. Таких переводят на облегчённый режим, им положен отпуск от работы в отдельном здании на две недели, больше свиданий с родными, и, конечно, возможность выйти по УДО».
Здание для отпуска напоминает недорогую гостиницу. Тут более комфортные кровати, есть зона отдыха с диваном, телевизором и кухней. По кабельному девочки могут смотреть лишь те программы, которые утвердила администрация. Некоторые в таком комфорте живут впервые.
Каждая заключённая обязана работать. Зарплата небольшая – МРОТ. Деньги тратит на себя (в ИК есть магазин), или копит на счету. Тот, кто не получил школьного аттестата, – обязательно получит его в ИК, ведь в каждом учреждении есть школы. Заключённые с аттестатом, но без дополнительного образования будут направлены в ПТУ, чтобы, выйдя из колонии, иметь профессию. Например, швеи или маляра. Учиться и работать хотят не все.
«Есть индивидуалы, которые заявляют, что не хотят жить по режиму, какой-то юношеский максимализм у них, – продолжает Наталья Владимирова. – Такие получают дисциплинарное взыскание и отбывают наказание в более строгих условиях – находятся в камере ШИЗО без возможности выйти на улицу.
Однако большинство заключённых с администрацией не спорят – каждой хочется как можно скорее выйти на свободу.
«Относимся к ним по-человечески, – говорит Наталья Владимирова. – Для некоторых начальник отряда вовсе становится второй матерью, помогаем даже родственные связи восстановить с их семьёй. Девчонки оступились. Надо дать им возможность вернуть свою жизнь».
P.S. Тем, кто прочел данный материал, может показаться, что в колонии нет ничего страшного. Есть крыша над головой и еда, а еще возможность получить образование. Но не обольщайтесь, говорит бывшая заключенная и подопечная благотворительного фонда «Ночлежка» Мария (имя изменено по просьбе героини, - Прим.ред.). Колония калечит и выйдешь ты оттуда совсем другим человеком.
«Первая судимость у меня была в 15 лет за кражу, а вообще у меня шесть судимостей. Сроки небольшие были – то полгода, то полтора, то три. Сидела тут, в СЗФО, был срок в Мордовии. В основном кражи и хранение наркотиков. Внешне кажется, что условия жизни там хорошие. Но это для тех, у кого ничего на воле не было. Помню, некоторые радовались, что форму для осужденных ввели – у самих то одежды нет, а тут им дали и брюки, и куртку, и рыбой костлявой накормили. Тяжело в колонии всем, но особенно нормальным девочкам из хорошей семьи – многие в депрессию впадают. Всё, на тебе крест! Никакой быстрый заработок, никакие легкие деньги не стоят того, чтобы сидеть и пахать как проклятый в швейном цехе по 12 часов.
Колония морально калечит на всю жизнь. Ну посидел ты, поучаствовал в этих спектаклях, первые места занял в самодеятельности. А дальше что? На воле куда идти? Особо на работу не берут, одна дорога – в дворники. Или в ту же швейку, куда я не хочу. Там же зечки бывшие работают, хоть я и сама такая, но общаться хочу с нормальными людьми, а не вспоминать колонию.
Что мне было тяжело в колонии? Уединиться и остаться один ты не можешь, огромное количество народу напрягает. А в женском коллективе у одной климакс, у другой критические дни, у третьей психические проблемы…. Конфликтов много. Администрация физическое насилие пресекает, инструменты влияния есть и основной из них – возможность выйти по УДО, если у тебя нет рапортов и нарушений, если ты соблюдаешь режим, ходишь в библиотеку и на работу. Из-за какой-то дурочки, которая тебя провоцирует, ты не будешь портить себе дело. Но бывает всякое. Конечно, иголки или дерьмо в еду тебе не положат. Но морально поиздеваться вполне, когда администрация не видит. Поунижать на словах. Или, если поссорилась с зечкой, которая дневальная сегодня, то она может на тебя рапорт написать, что не убираешься, даже если ты свою койку в чистоте держишь. А это в личное дело. Мой последний срок закончился в 2018 году, и больше за решетку не хочу. Свободу ничего не заменит».
*Росфинмониторинг включил Дарью Трепову в реестр террористов и экстремистов.
Суровый или мягкий? 
Слушала судью с ухмылкой. 
Прошу отправить к психиатру. 
«Я струсила, простите меня».