Есть такая форма народного фольклора - настенная наглядная житейская публицистика (ННЖП), которая в качестве носителя использует стены производственных помещений. Ей подвержены абсолютно все отрасли народного хозяйства. В том числе и милиция.
По офисам и цехам, на фермах и в подсобке приемного пункта макулатуры красуются миллионы "листков гнева" (лично я предпочитаю модификацию с пунктирными линиями), призывы "Никогда не сдаваться" с антагонистами лягушкой и цаплей, цитаты из текста Указа Петра I от 09.12.1709 о том, что "подчиненный перед лицом начальства должен иметь вид лихой и придурковатый". Все это произведения так называемой "ННЖП общего, неспециализированного характера". Существует также "профессиональная ННЖП". Она в первую очередь оберегает соратников по цеху от грубейших ошибок и учит корпоративной мудрости, а во вторую - сообщает "чужакам" основные правила безопасного поведения в незнакомой для них среде. Кроме того, обнажает некоторые внутренние механизмы функционирования.
Вас предупреждали:
Основа милиции - уголовный розыск. Практически в каждом помещении, в котором несут свою нелегкую вахту доблестные опера, можно обнаружить следующую "Памятку для посетителей":
"В этом кабинете нельзя произносить слова: Я не виноват:; Я не знал:; Я больше не буду:; Я забыл:; Я не помню:; Меня там не было:; Это не мое:; Это не я:; Я вам звонил, но вас не застал; Я приходил, но вы куда-то вышли из кабинета; Я вас ждал, но не дождался; У меня алиби, которое могут подтвердить пятьдесят человек; Ничего не скажу без моего защитника; Покажите доказательства; Предъявите ордер; У вас нет санкции; Я сейчас позвоню моему дяде и всех вас завтра выкинут из милиции; Я требую адвоката; Требую прокурора; Вы нарушаете мои гражданские права". Памятка, как правило, вывешивается на видном месте, чтоб ее без труда можно было прочесть со скамьи для допрашиваемых или опрашиваемых.
Кроме того, в угрозыске работают люди, легкие на подъем: "Мальчики по вызову. Круглосуточно, тел. 02" и готовые оказать населению разнообразный спектр услуг: "Выслушаем гадости про ваших соседей и друзей. Звонок бесплатный, тел. 02", "Осуществляем приемку лишних ценностей. Телефон 02", "Бесплатно разместим на ночь. Тел. 02", "Лечим от клептомании клаустрофобией. Звоните круглосуточно по тел. 02".
Если от оперативников перейти в следственный отдел, то попадаешь в обстановку более официальную и в то же время какую-то нежную. Вызвано это тем, что среди питерских следователей сегодня преобладают представительницы слабого пола. Мужики на этом поприще часто не выдерживают. При зарплате в 2 тысячи рублей нет возможности подзаработать на стороне, поскольку нагрузка большая. Кроме того для следователя почти недопустимо разгильдяйство - малейшее отступление от инструкций, кодексов или правил грозит последующим развалом дела в суде. А за это не похвалят. Потому следователи-мужчины часто срываются. Ломают казенную мебель, причем иногда о головы фигурантов расследуемых уголовных дел.
Женщине проще поддерживать порядок в кабинете, куда нередко являются очень респектабельные, а значит, ушлые адвокаты. Попробуй вывесить над сейфом что-нибудь вроде "Оставь надежду всяк сюда входящий, не стоит про невинность говорить. Здесь не поможет взгляд молящий, здесь и немые будут говорить" - замучат исками о психологическом давлении на их подопечных клиентов. Поэтому в дополнение к четверостишию принято довешивать компактный плакатик: "В советской милиции никого не бьют!"
Следователи чтят корифеев. Причем не только тех, чьи слова зафиксированы составителями многотомных собраний сочинений ("То, что вы не имеете судимости, это не ваша заслуга, а наша недоработка. Ф.Э. Дзержинский"), но и тех, чья мудрость сохранилась в Кодексе неписаных правил следователя ("Любое дело должно вылежаться, как хорошее бургундское вино"), несмотря на полную утрату сведений об авторе. Это уже наследие мировой юридической науки.
В следовательской душе, как мы уже говорили, больше женского, а значит, романтического:
Душа у женщины нежна,
Но часто склонна к укоризне.
То нету в жизни мужика,
То есть мужик, но нету жизни.
Оцените также образец объяснительной: "Почему я не выполнила календарный план следователя". Он начинается словами: "Я, :, жалкий поедатель кореньев. Бросьте меня в дупло к диким пчелам:"
Более решительные сотрудники ОБЭПов и РУБОПа (по крайней мере до расформирования) любили, соответственно, решительные формулировки:
"Входи тихо, проси мало, уходи быстро", "Моду взяли - ментов не уважать", "Конец беспределу: сколько ни быкуй, менты все равно правы", "Знаю одно средство - "чисто" сердечное признание". Среди этих сотрудников правоохранительных органов, привыкших иметь дело с серьезными людьми и крупными суммами, часто принято использовать для украшения стен цветные иллюстрации, повествующие о кровавых криминальных разборках или стихийных бедствиях с подписью: "Помни - то же самое может случиться с тобой", а также разъяснение: "Взятка до $ 200 рассматривается как устная благодарность". На этом фоне очень органично выглядит плакат НПО "Спецматериалы" с тактико-техническими данными на наручники "Нежность-1" (конвойные, "не нарушают кровообращения, уменьшают вероятность появления синяков и царапин") и "Нежность-2" (оперативные, "уникальная конструкция жесткого соединения позволяет за счет болевого эффекта максимально ограничивать свободу движений преступника, а также использовать наручники в качестве защитного инструмента - кастета").
...И просят не удивляться
Если повезет, то можно обнаружить совершенно секретный документ под названием "Милицейская субординация". Для всех подразделений он выглядит следующим образом:
· В милиции обязанности строго распределены;
· Весь личный состав вплоть до старшего лейтенанта должен уметь работать самостоятельно;
· Капитан должен уметь организовать работу подчиненных;
· Майор должен знать, что делается;
· Полковник должен уметь доложить, где что делается, и уметь расписаться в тех местах, где ему укажут;
· Генерал должен уметь самостоятельно найти то место в бумагах, где ему положено расписаться;
· Прапорщик сам себе хозяин (исключение).
Постаревшая потолстевшая Золушка каждый день учится мечтать 
«Почувствовал, что едет крыша». Михаил Веллер о книгах, цензуре и политике 
«Автор никому ничего не должен». Елена Михалкова – о детективах и «Шерлоке»