Примерное время чтения: 5 минут
139

Новогодняя тайна

Еженедельник "Аргументы и Факты" № 32 07/08/2002

Продолжение. Начало в NN 24, 25, 26, 27, 28, 30

Помните самый первый адрес Ахматовой - Казанская, 4/2? Так вот в ноябре 23 года она, с верной Судейкиной, снимет две комнаты у друзей как раз напротив. И в этом доме (Казанская, 3, кв. 4) проживет на третьем этаже 5 месяцев, не догадываясь, видимо, что жила уже на этой улице 32 года назад. Поражает другое: указывая, где были написаны иные стихи, она странно ошибалась и метила: "Казанская, 2". Мистика какая-то? Подкорка?

Впрочем, с домом 3 по Казанской связано много тайн. Тут, скажем, написала стих, как к ней приходила муза - та, которая диктовала Данте. Здесь, будто бы в одиночестве, встречала Новый год с накрытым столом на шесть персон. Наконец, здесь, кажется, не бывал Пунин, хотя их "безумие" как раз разгоралось. Помните, она первая написала ему записку; восемь слов, перевернувших его жизнь: "Я сегодня буду в "Звучащей раковине". Приходите. Ахматова". "Я... был... потрясен", - записал тогда же Пунин.

"Звучащая раковина" - поэтическая студия, организованная еще Гумилевым, - собиралась в квартире фотографа Наппельбаума, в доме (Невский, 72), где ныне как раз находится редакция "АиФ". Здесь, под самой крышей, за куполообразным окном, дочери фотографа, стихотворки Ида и Фрида, собирали по понедельникам цвет русской литературы. На такой малой площади вряд ли где собирались еще такие имена: Сологуб, Кузмин, Ходасевич, Клюев, Пяст, Ахматова, Лившиц, Лозинский, Тихонов, Замятин, Зощенко, Чуковский. Из Москвы наезжали порознь Пастернак, Маяковский и Есенин. Это если не считать молодых: Берберовой, Вагинова, Одоевцевой, Хармса. И тут не просто читались стихи "по кругу" - "вершились судьбы". Мать Иды, сестры готовили бутерброды; в центре комнаты, где ныне свечи, картины и полные ветра паруса легких занавесок, стояла когда-то буржуйка, с трубой в форточку, а вдоль стен лежали подушки и валики от дивана, на которые и рассаживались. Только Ахматова, "туго-туго натянув шаль на острые плечи", сидела на стуле и всегда - с прямой спиной. И никогда не являлась в этот "мещанский, - по ее словам, - фотографический" быт, одна: приходила с Лурье, с Пуниным...

Пунин был здесь, думаю, "белой вороной". Комиссар Русского музея и Эрмитажа, вчерашний зам самого Луначарского, он, по словам последнего, плодотворно работал с Советами, "навлекая ненависть... буржуазных художественных кругов". В 18-м году в газете "Искусство Коммуны" назвал, например, и Гумилева "гидрой реакции", подымавшей свою "битую голову". А потом был арестован вместе с ним по Таганцевскому делу, но выпущен стараниями все того же Луначарского. Оклемается, станет депутатом Петросовета, но дважды будет еще арестован, да и умрет в лагере в 50-х. Непростая судьба. Но Ахматову, первую жену Гумилева, обожал так, что и она скажет: "нельзя непоправимее любить": Ах, какие письма писал он! "Как я люблю в тебе эту склонность к бродяжничеству... когда ты крестишься на встречную церковь... а такая грешница". Или: "Как стебель ты. Гибкая... Гибкая гибель". Или: "Ты... будто, проходя, говоришь: "пойдем со мною" - и идешь мимо... Куда с тобою, ну, куда с тобою, бездомная нищенка?" На деле же он теперь с ней то меняет карточки на паек, то зовет к себе завтракать, и когда она спросит: "Рад, что пришла?", довольно глупо ответит: "Еще бы", то, проходя мимо лихачей на углах, мечтает: "взять бы ее, закутать в мех... и везти в снежную пыль"... Любил. Любил ее "зубы со скважинками... большой лоб", но понимал уже - "быть с нею... безумие". Она же, сказав через год, что, как ни странно, "культурность и образование женщины измеряется количеством любовников", не только изменяла ему, но признавалась в этом. Плакала, называла "мальчишка мой" и... признавалась: "Думаешь, я верная тебе?" Может, потому еще новый, 24-й год, встречала здесь, кажется, одна. В "Новогодней балладе" напишет о шести приборах на праздничном столе, пять из которых для тех, кого нет уже: Князева, Анрепа, Недоброво, Лурье и Гумилева. Анреп и Лурье - за границей. Князев, заплутавший любовник Судейкиной и Кузмина, герой ее "Поэмы без героя", застрелился, Недоброво умер в Крыму в 19-м году, а Гумилев (в балладе - "хозяин") два года как расстрелян. Было что вспомнить под Новый год, не правда ли? И для кого-таки шестой прибор?..

В декабре забежит Чуковский: "Теплого пальто у нее нет: она надевает какую-то фуфайку "под низ", а сверху легонькую кофточку, - писал он. - Я пришел... сверить корректуру письма Блока... Она долго искала письмо в ящиках комода, где в великом беспорядке - карточки Гумилева, книжки, бумажки". Потом ехали в 5-м трамвае. "Оказалось, у нее не хватает денег на билет (билет стоит 50 мил.), а у Ахматовой всего 15... Я сказал: "Я в трамвае широкая натура, согласен купить вам билет"...

Заедет сюда и москвичка - поэтесса Софья Парнок. Очень удивит ее, что тетрадь со стихами хранится под матрацем. Стихи были написаны карандашом, и, поправляя строку, Ахматова "стирала резинкой старый текст и вписывала новый"... Наконец, здесь Мандельштам познакомит ее с женой, которую привезет из Москвы. Подружатся обе через год, но уже в другом доме. Там я и расскажу об их дружбе на всю жизнь.

...А у Казанского собора она, думаю, всегда вспоминала тайную панихиду по убитому Гумилеву. На ней были Лозинский, Георгий Иванов, Оцуп, Адамович, вдова Блока и две жены Гумилева: она и Аня Энгельгард...

Страшны документы суда над Гумилевым. Но не страшнее ли рассказ Ахматовой, как школьники, товарищи их 9-летнего сына, узнав о расстреле поэта, "постановили не выдавать ему учебники". В школах было самоуправление, дети решали тогда: отвечает ли сын за отца или нет. Так вот, Лев Гумилев будет отвечать за отца всю жизнь...

(Продолжение следует)

Оцените материал

Также вам может быть интересно


Топ 5


Самое интересное в регионах