Тем, кто впервые увидит Елену Топильскую, никогда не придет в голову, что эта обаятельная женщина семнадцать лет проработала в прокуратуре, была следователем по особо важным делам, зампрокурора Центрального района. Она вела несколько громких дел, в том числе леденящее кровь дело серийного маньяка Иртышова. Сегодня Топильская работает в Балтийской коллегии адвокатов и одновременно является заместителем председателя комиссии по правам человека при губернаторе города. Но широкую известность Топильская получила после выхода в свет ее книг о следователе Маше Швецовой, на основе которых был снят сериал "Тайны следствия".
Женское это дело
- Почему вы пошли в следователи, занялись тем, что традиционно считается не женским делом?
- Ну, во-первых, уже нельзя сказать, что это не женское дело, потому что большинство следователей сегодня - женщины. К тому же работа следователя требует усидчивости, скрупулезности, дотошности, а это исторически всегда были именно женские качества. А во-вторых: Так уж получилось, что с детства мечтала стать следователем. Когда я, еще учась в школе, смотрела фильм "Следствие ведут знатоки", родные после говорили, что им было интереснее наблюдать за мной, чем за фильмом - так я переживала: Потом я окончила юрфак ЛГУ. 29 июня получила диплом, а 30-го уже прибежала в прокуратуру, боялась, что мое место кто-то займет. Начала работать следователем, и меня по-настоящему затянуло.
- В те времена об адвокатской работе не подумывали?
- И в мыслях не было. Прокуратура тогда была очень сильной и квалифицированной организацией. Работали люди, которые могли многому научить, с которыми было интересно общаться. Люди, которые застали еще Нюрнбергский процесс: Мне рассказывали, что во время войны на собрании следователей одна женщина подверглась осуждению коллег за то, что мало дел сдала в суд. Знаете, сколько это - мало? Девятнадцать! Сейчас такое даже представить невозможно, дай бог, в месяц одно дело сдадут - и то хорошо:
Быть умнее правительства
- Почему вы ушли из прокуратуры? Говорят, у вас был конфликт с начальником отдела по надзору за следствием в органах Татьяной Николаевой, которая у вас в книжках превратилась в Недвораеву?
- Не буду вдаваться в подробности. В моей жизни она сыграла зловещую роль. Мне было очень тяжело работать под ее руководством. Я считаю, что человек, у которого эмоции перехлестывают разум, не имеет права работать с людьми - это, пожалуй, все, что я могу сказать. Кстати, я далеко не единственная, кто ушел из-за Николаевой. Много людей уволилось.
- Для вас это был болезненный шаг?
- Настоящий стресс. Я ушла работать в областную прокуратуру, и мне очень повезло. Там совершенно другой климат, нормальные человеческие отношения. Я просто поразилась, когда увидела, что, оказывается, начальники могут не орать на следователя, не швырять дела ему в лицо - в прямом смысле этого слова.
- И все-таки вы ушли и из областной прокуратуры...
- Это было связано не с разочарованием в облпрокуратуре, а с разочарованием в работе прокуратуры вообще. Мы превратились в марионеток, которые занимались, по сути, статистикой. Очень сильно упал уровень следствия, уровень надзора за следствием. В это время передо мной открылись новые перспективы - я была приглашена за границу, где прошла курс по юридической защите прав человека. Ко мне стали обращаться люди.
- В нашей стране правозащитник - едва ли не ругательное слово.
- Потому что под этим словом понимают пустую говорильню и защиту каких-то мифических прав человека, отсутствия которых он и не замечает. На самом деле защита прав человека - это безумно интересно и нужно! Я как-то говорила с английским адвокатом, который выиграл суд в Страсбурге и добился указания об изменении британского законодательства. Этот адвокат сказал мне: "Это фантастическое, непередаваемое ощущение - знать, что ты умнее правительства".
- Работая в прокуратуре, вы еще и кандидатскую защитить успели. Трудно было совмещать науку с работой?
- Трудно, конечно. Нормальные люди месяц берут, чтобы подготовиться к защите, а я постеснялась. Накануне защиты я обедала в столовой вместе со своим начальником и заместителем прокурора города. Пользуясь моментом, робко спросила, можно ли взять день за свой счет, завтра, мол, защита диссертации. Они посмеялись. Затем один с ехидной улыбкой сказал: "Полдня", а второй добавил: "С последующей отработкой".
- Неужели серьезно?!
- Конечно, это была шутка. Но тем не менее так и вышло: Правда, мои коллеги явились на защиту в качестве группы психологической поддержки. Все пришли в форме и, непринужденно откинув полы кителя, поигрывали пистолетами. На ученый совет они произвели неизгладимое впечатление.
- Я так понимаю, что с ученым советом проблем не было?
- Нет (смеется), проголосовали единогласно, никто не рискнул бросить черный шар.
О страшном
- Работа следователя - убийства, кровь, трупы...
- Поначалу было страшно. Но, думаю, в каждом есть некая грань, отделяющая специалиста от обычного человека. Я, например, много раз выезжала на места происшествия. Трупов перевидела в своей жизни - не каждый человек столько живых людей видел. Конечно, неприятно, кто может испытывать от этого удовольствие? Но это моя работа, я абстрагировалась от эстетического восприятия ситуации и делала свое дело. Правда, кровь живого человека до сих пор не могу видеть. Один раз был такой случай. Я сидела по работе в милиции, и в этот момент туда прибегает дядечка, весь в крови. Кричит, что убил свою жену. Оказалось, что он ударил жену ножом в спину, та потеряла сознание и упала, а мужу показалось, что умерла. Пока он бегал в милицию, она пришла в себя и позвонила в "скорую". Врач сказал ей, что сейчас приедет машина, и попросил ни в коем случае не вынимать нож. Она с ножом в спине прошлась по квартире, собрала вещи в больницу и тихо села на диван ждать врачей. Мы приехали одновременно со "скорой". Доктор положил ее на диван и аккуратно извлек нож, при этом пошла кровь, и я: упала в обморок. В итоге врач занимался потерпевшей, а судмедэксперт, который приехал с нами, оказывал помощь мне.
- А дело Иртышова? Как его женщине-то доверили?
- Сначала я прочитала об Иртышове в газетах и подумала: "Боже, какой кошмар!" Мне аж плохо стало. Совершенно жуткие подробности преступлений. Ведь даже одному участковому, мужчине, когда он обнаружил на месте преступления извлеченный кишечник, стало плохо. Но когда мне предложили принять это дело в производство, я "выключила" в себе все человеческие - и женские в том числе - эмоции, во мне проснулся интерес профессионала.
Зубы лечили в морге
- Как вы пишете книги?
- У меня есть свой метод, ведь я все-таки профессиональный следователь. Я задаю ситуацию и начинаю ее расследовать. Часто сама не знаю, чем все кончится.
- В сериале есть забавный эпизод, где следователю Маше Швецовой патологоанатомы лечат в морге зубы. Это тоже из реальной жизни?
- Так оно и было! Я приехала туда по делам с огромным флюсом. Судмедэксперты говорят: тебе срочно нужно к врачу. Я боюсь, наотрез отказываюсь. А самой плохо уже по-настоящему, в истерике нахожусь. Сначала мне дали успокаивающего, потом влили стопку спирта. Я еще пуще заливаюсь слезами. В итоге один меня держал, а другой вскрыл абсцесс, сделал все, что надо, и велел мне срочно ехать домой и полоскать рот. Я говорю, что у меня дела: Тогда они позвонили прокурору, и судмедэксперт не нашел ничего лучшего, как сказать ему: "Это вам из морга звонят, мы тут Топильскую вскрыли". Прокурор так завизжал, что на этом конце провода было слышно.
- Ваш сын Глеб не мечтает стать следователем?
- Последнее его заявление я отношу на счет переходного возраста - он сказал, что хочет играть на гитаре в подземном переходе. Была пара-тройка случаев, когда мне приходилось брать его с собой на места происшествия. К трупу его, конечно, не подводила, но общую обстановку увидел. После этого он у меня спросил: "Я бы хотел стать юристом, только есть ли какая-нибудь работа, где не нужно выезжать на трупы?" Отвечаю: да сколько угодно. Он говорит: "Ну, тогда я подумаю".
Роман Трахтенберг: «Мой путь самца закончен!» 
У капитана, выбросившего из окна сестер-близняшек в Москве, нашли психические отклонения