Депутаты Госдумы размышляют о том, как ограничить усыновление российских сирот за границу. Лучше бы подумали, как облегчить жизнь российским приемным родителям, которые сегодня сталкиваются с ворохом финансовых и бюрократических проблем. Но еще страшнее, что отношение к приемным семьям в нашем обществе далеко не однозначное. Готовя эту публикацию, нам пришлось изменить имена и фамилии ее героев.
Нас многие не понимают
У четы Игоря и Светланы Пановых пятеро детей. У старшей дочери Надежды уже своих детей двое. Средние, Валя и Лена, учатся в институте. Младшим, двойняшкам Кате и Коле, в этом году исполнится по 10 лет. Это приемные дети. Опекунство над ними Пановы оформили в прошлом году. Мы сидим на кухне обычной трехкомнатной квартиры в "спальном" районе Петербурга. Пьем кофе. А я пытаюсь понять: что двигает людьми, принимающими в семью чужого ребенка? В семью, где уже есть и дети, и внуки. Врожденное благородство, нерастраченные душевные силы, боль за лишенных родительской любви детей или что-то еще? Говорит в основном Светлана.
- Я всегда хотела иметь много детей. В молодости не сложилось. Потом внуки пошли. Но несколько лет назад Надя с мужем и детьми уехала в Швецию. Когда это произошло, у меня был очень сильный стресс. Я понимала, что так надо, это их выбор, но переживала страшно. А недавно еще и Валя собралась к бойфренду в Англию. На меня такая тоска навалилась, такое одиночество: И вдруг пришло тихое и спокойное чувство. Господи, думаю, детей-то брошенных вокруг сколько! И мы с Игорем решили взять ребенка на воспитание. Вот только с чего начать? И буквально на следующий день еду в маршрутке на работу и вижу объявление, что благотворительный фонд "Родительский мост" приглашает в школу родителей, желающих принять в семью ребенка. Сколько лет ездила - не замечала, а тут как будто кто-то взгляд направил. И я поняла, что это судьба.
- Поначалу я была в шоке, когда мама сказала, что хочет взять на воспитание детей, - вступает в разговор Лена. - А потом на нас началось давление со стороны родственников и друзей родителей. Практически все они отнеслись к их решению резко отрицательно. Приезжали, звонили, требовали, чтобы мы запретили родителям это делать, объясняли, что эти дети займут наше место. И я поняла, что если не мы, то маму и папу поддержать будет некому. И потом, мы же одна семья, а значит, должны быть вместе, должны помогать друг другу.
- Да, без поддержки старших детей было бы очень сложно, - продолжает Светлана, - потому что мы столкнулись с полным непониманием и отрицанием нашего решения. Все в один голос твердили: "Вы нас предаете". А потом мы поняли, что это просто зависть. Все готовятся к пенсии. А мы собираемся жить! Мы чувствуем, что не до конца реализовали себя в жизни. Они мечтают о тихом существовании на даче, а мы хотим возиться с детьми, ходить с ними по музеям, передавать наши знания и опыт. Многие так и не смогли смириться с этим нашим решением.
Приемные дети проверяют мир на надежность
- Но сейчас я думаю, что преодолеть непонимание со стороны близких людей - не самое сложное. Гораздо труднее разобраться с самим собой. Ведь многие, взяв в семью приемного ребенка, начинают думать: "Вот я такой благородный, и теперь мне гарантировано место в раю". Как-то вечером, уже зная тяжелую историю жизни Кати и Коли, я сказала Лене: "Как я рада, что в конце концов они попали в нашу семью, что мы о них заботимся, и теперь их жизнь наладилась". А она мне в ответ: "Мама, не говори никогда, что ты для них сделала что-то особенное. Не ты им делаешь добро, это может сделать только Бог. Наоборот, это дети принесли нам счастье".
Часто родители торопятся наладить душевный контакт, увидеть, что их усилия дали результат и оценены. Это неправильно. Нельзя требовать от детей благодарности. Благодарность к родителям может быть реализована только через собственных детей. Я не могу своей маме полностью вернуть то, что дала мне она. Я передаю это дальше, своим детям, а мои дети - своим детям. И так до бесконечности.
Кстати, многому меня научили в школе "Родительского моста". Я, вырастившая троих детей, думала, что учить меня нечему. Но я сильно заблуждалась. Приемные дети - особенные. Надо понять и принять как данность то, что они очень долго могут вести себя неадекватно. Они проверяют мир на надежность. Они провоцируют. Они во многом бессознательно пытаются ответить на вопрос, зачем их взяли в эту семью. Если этого не знать, то очень легко можно навесить на них ярлыки: невоспитанный, грубиян, плохая наследственность. Вот Катя с Колей первое время каждые пять минут бегали заглядывать в холодильник. Когда это увидела гостившая у нас старшая дочь, она возмутилась: "Мама, - говорит, - почему ты позволяешь им шарить по холодильнику?" - "Тихо, - говорю, - Надя. Это нормально. Они проверяют наш дом на надежность. Если холодильник полон, значит, есть будущее". Постепенно эти хождения к холодильнику прекратились.
Кроме того, родительская школа - это проверка твердости принятого решения. В нашей группе занималось много родителей, а детей в семью приняли далеко не все. Кто-то понял, что еще не готов к такому ответственному шагу, и взял паузу. А кто-то осознал, что это вообще ему не по силам.
Не мы выбираем детей, а они родителей
- Почему мы взяли в семью именно этих детей? Не могу сказать, что когда я их увидела, у меня екнуло сердце: "Ах, это мои дети". Нет. Все прошло как-то буднично. С самого начала мы с Игорем хотели взять обязательно двух детей. Им вдвоем легче привыкать к новому дому. Да и нам проще. Пока мы на работе, они заняты друг другом. Но когда мы в первый раз пришли в детдом, чтобы посмотреть на детей, я так переволновалась, что никого толком не рассмотрела.
На второй раз нас познакомили с двойняшками Катей и Колей. Было им тогда по восемь лет. Нормальные дети, умные светлые глазки. Я потом долго не могла понять: как мать могла их бросить? Как можно было привести их зимой на порог детского дома и оставить там со словами "теперь вы будете жить здесь": Мы играли с ними в мяч, плели венки, а когда собрались уезжать, они вдруг бросились к нам целоваться-обниматься. Наверное, это меня и сразило. Стали к ним ездить каждые выходные. А через полгода забрали к себе.
- На самом деле это не мы выбирали детей, - вступает в разговор Игорь. - Это дети выбрали нас. Сейчас они уже начали звать нас мамой и папой. Но не это главное. На самом деле мы им не родные и, возможно, никогда ими не станем. Именно родительская школа дала нам понимание, что усыновление - не самоцель. Мы взялись за трудное дело - вырастить из них достойных людей. И это главное. Если позже возникнут родственные чувства - хорошо. Нет - и не надо.
Сейчас у нас главная задача - привить им любовь к учебе. У них большие проблемы с речью, со словарным запасом. Коля мог выйти на кухню и произнести: "Тетя Света. Ну, я. Ну, в общем, вчера". Это означало, что он хочет попросить зефир. Они плохо читают. Есть проблемы с математикой. На вопрос, что такое периметр, до сих пор могут ответить: "Ну, это когда отвечает на вопрос "что?" или "как?". Но потихоньку мы с этим справляемся. Пока самым сложным было пройти через бюрократические барьеры. А непреодолимых трудностей нет.
- Да и силы у нас есть, - перебивает мужа Светлана. - Может, через некоторое время мы еще кого-нибудь возьмем на опеку. Если есть такая потребность, то ее надо реализовывать.
Человек принимает решения сердцем