7 июля за пульт Заслуженного оркестра Филармонии встанет его художественный руководитель Юрий Темирканов, и это будет один из последних концертов фестиваля "Июньские звезды". Маэстро нечасто бывает в родном городе, грех было не воспользоваться возможностью пообщаться с ним.
Сейчас все - "звезды, гении", других эпитетов не знаем
- Юрий Хатуевич, Филармония приглашает музыкантов мировой величины, но зал не всегда полон по той причине, что мы этих звезд не знаем.
- Не знаем, потому что за последние десятилетия страна так обеднела, что не имела возможности приглашать людей, которые сегодня и определяют уровень музыкальной культуры. Такое вот нехитрое объяснение. Я же звезд приглашаю, даже несмотря на то что мы не можем платить так много, как они привыкли. Наши дружеские отношения - не только артистические, но и человеческие - позволяют найти компромисс.
- Сможем мы когда-нибудь платить соответственно?
- Будем надеяться, хотя это и далекая перспектива, но иначе останемся на своей кочке.
- К сожалению, и понятие "звезда" в России девальвировано.
- Я ненавижу это слово. Сейчас все - "звезды", "гении", "великие", других эпитетов не знаем. Просто сказать - "талантливый человек, хороший музыкант" - будет едва ли не оскорблением (улыбается).
- А чем все-таки определяется статус звезды?
- Твой успех и звездность определяются тем, что тебе готовы заплатить сколько угодно, чтобы ты только выступил, а ты не можешь, потому что занят на несколько лет вперед. Это и проясняет, кто ты есть в своем деле. Собственно, и сколько тебе платят.
- Российские музыканты на Западе не теряют позиции?
- Мы в большем порядке, чем можно было бы предположить. В России есть нефть, газ и таланты. Вот пройдешься вокруг "Карнеги-холла", посмотришь афиши - всегда большинство наших исполнителей. Я имею в виду и тех, кто уехал. Наши ребята определяют уровень мировой исполнительской культуры. Кстати, Заслуженный оркестр приглашен открывать сезон в "Карнеги-холл", мы слетали на один концерт в Нью-Йорк, в ООН, чтобы выступить к 60-летию Победы, оркестр приглашен в Японию отмечать 100-летний юбилей Шостаковича.
Русский композитор обращается к тебе лично, немецкий - к человечеству
- Что из русской музыки предпочитает Запад - все-таки "Щелкунчика"?
- Не так примитивно. Наоборот, они в русской музыке названий играют гораздо больше, чем мы в России.
- А в русском оркестре больше души, чем, условно говоря, в немецком?
- Национальный характер накладывает отпечаток и на исполнителей, и на музыку. Немецкий композитор - он постесняется быть таким откровенным, как Чайковский, который устраивает душевный стриптиз, открывается до конца. Русский композитор говорит с тобой, с сидящим в зале, а немецкий лично с тобой и разговаривать не хочет, он обращается к человечеству.
- Я как-то была на репетиции одного российского дирижера, так он ставил в пример оркестрантам дисциплинированных западных и укорял наших в том, что они все мнят из себя "художников".
- По поводу "художников" - это больше к израильскому оркестру относится. В Тель-Авиве каждый знает лучше всех. Поэтому, когда ты останавливаешь оркестр, они все дают друг другу советы, как надо играть. Но при этом они очаровательны (улыбается).
- Случается ли, что вы так много репетируете, что и оркестр вам надоел, да и вы ему?
- Один из моих принципов: репетировать, пока это нужно, а не потому, что у тебя есть еще время. На Западе, в отличие от России, музыкантам за репетиции платят, поэтому, если ты отпускаешь их раньше, то руководство немножно волнуется. Они платят, а вы отпустили. Но зачем же я должен их держать, когда уже лучше не сделать?
- Так у нас за репетиции не платят?
- Никогда никому, у нас платят зарплату. Но, строго говоря, большинству оркестров вообще не платят. Большинство российских музыкантов работает только из-за того, что так сложилась судьба: дернул черт с их талантом и душой родиться в России и служить музыке.
- В советское время симфоническим оркестрам жилось лучше?
- Тогда музыканты относились к уважаемой части общества и материально жили гораздо лучше, чем сейчас. Мне удалось убедить президента значительно поднять зарплату семи коллективам, включая две консерватории - Петербургскую и Московскую, и два театра - Мариинский и Большой. Надеюсь, этим мы хотя бы сохраним фундамент. Но это не должное решение проблемы.
:Вы знаете, моим первым западным импресарио был великий Сол Юрок - импресарио Шаляпина, Рахманинова. В Москве он всегда останавливался в "Национале". И он рассказывал: "Захожу в свой номер, смотрю - у шкафа дверца закрывается только потому, что там бумажка подложена, в туалете к бачку веревочка привязана: Все как всегда, все в порядке!" Но решать проблемы сиюминутно - веревочкой подвязывать - это не решение проблем жизни. Если мы не поймем, что все в жизни общества - и экономика в конце концов - зависит от уровня культуры, духовности, то мы погибнем.
- Ваш личный вклад - Международный фонд культурных инициатив?
- Я старомодный человек и думаю, что если у тебя есть возможность делать добро, то ты должен. Стараюсь привлекать деньги в свой фонд, и мы устраиваем концерт для ветеранов, собираем в Малом зале детей из приютов, которые никогда в жизни даже не были в центре города, и делаем для них программу, и всем - подарочки. Они чувствуют, что общество о них вспомнило. Не Темирканов, нет, да не это важно. А важно то, что, может, он не бандитом вырастет из-за этого концерта.
Дирижер всегда один, как капитан на мостике
- Вся ваша жизнь - разъезды. К этому можно привыкнуть?
- В России, как ни в какой другой стране, действует истина "нельзя быть пророком в своем Отечестве". Если я перестану ездить, никто же не поверит, что это я сам решил, подумают - не приглашают (улыбается). И я вынужден, хотя хочу больше работать и быть здесь.
- Критика способна испортить вам настроение?
- Теперь нет. Как писал Пушкин, "если я иду по Невской перспективе и кто-то сзади плюнул на мое платье, это оскорбить меня не может. Это дело моего камердинера, почистить мое платье".
- Вы, наверное, далеки от быта?
- Я неприспособленный к жизни человек. Мне повезло, что мне помогают, но я даже не знаю, как за квартиру платить. И мне, кстати, жалко, хорошо бы знать: Даже если я иногда захожу в магазин, я - стыдно сказать - не понимаю, что сколько стоит, дорого или дешево. Скажут - зажрался. Нет, я нормальный человек, но вот так сложилось.
Лет пятнадцать назад был такой случай. Я вышел из Дома актера на Невском, и мне сказали: "Этот троллейбус идет прямо к вашему дому". Я сел, достал деньги, но, оказывается, нужны талоны. Кто-то мне дал, но я не понял, где компостировать. Думаю, сейчас контролер войдет, скажут - безбилетник. Я вышел и пошел пешком.
Что я предпочитаю из еды? Это самое простое в моей жизни. Мне совершенно все равно что есть.
- Дирижер всегда один - как капитан на мостике. Можно ли привыкнуть к тому, что на тебе сосредоточены взгляды сотен людей?
- Нет, и я всегда волнуюсь. Даже на репетиции.
Василий Герелло: «Мужчина не должен себя жалеть» 
«Я - работоспособный!». Альберт Жалилов о победах и поражениях