Одним из музеев Северной столицы, который пользуется неизменным интересом у туристов из стран СНГ, остаётся небольшой квартирный Мемориальный музей Льва Николаевича Гумилёва. И эта популярность вполне объяснима – петербургский историк был одним из первых, кто развенчал «чёрную легенду» о степных народах и добился возникновения волны интереса к культуре и истории народов Средней Азии.
Именем Гумилёва в странах СНГ называют центры и университеты, а вот в России его заслуги постепенно забываются. С чем это связано?
Интерес к экзотике
Лев Николаевич Гумилёв родился в 1912 году в Петербурге и был сыном знаменитых поэтов – Николая Гумилёва и Анны Ахматовой. Такие родственные связи самым непосредственным образом отразились на его судьбе – своего отца он фактически не запомнил, так как Николай Гумилёв был расстрелян в 1921 году, а с матерью отношения у него были очень сложные. Тем не менее в те годы, когда Лев и сам оказывался в тюрьме, именно письма Ахматовой в адрес властей (а она писала и лично Сталину) помогали смягчать удары.
С юных лет Гумилёв хотел быть историком, и уже тогда у него проявился интерес к советской Средней Азии. Возможно, эту страсть к экзотическим для европейца местам он унаследовал от отца, но поскольку Африка и Ближний Восток для советского историка 1920–1930-х годов фактически были закрыты, то всё своё внимание он обратил на восточные советские республики.
Целью самой первой экспедиции, в которую он отправился в 1932 году, был Таджикистан, она была организована по решению Совнаркома и Академии наук, и Гумилёв пробыл в ней 11 месяцев.
За это время он успел выучить таджикский язык и после возвращения занимался литературным переводом стихов национальных поэтов на русский язык. В 1934 году Гумилёв поступает на исторический факультет Ленинградского университета. Казалось, впереди его ждёт блестящая научная карьера, но, увы, уже в 1935 году его арестовывают в первый раз, по обвинению в контрреволюционной деятельности.
И хотя он выходит на свободу (как раз после обращения Ахматовой), его отчисляют из университета, а в 1938 году арестовывают уже во второй раз. До 1943 года он находится в лагерях – впрочем, даже в Норильлаге он не оставляет научную деятельность, разрабатывает свою знаменитую теорию пассионарности.
В 1944 году, после освобождения, Гумилёв добровольцем уходит на фронт, участвует во взятии Берлина и получает право восстановиться на учёбе. В 1946 году он защищает дипломную работу по своей любимой «восточной» тематике, а в 1948 году и диссертацию по истории тюркского каганата. Но в 1949 году следует новый арест.
Вернуться к своей научной работе историк смог только в 1956 году. Кстати, благодаря интересу к истории Центральной Азии Гумилёв в лагере сблизился с востоковедами, а также стал углублённо заниматься персидским языком. Главным его наставником был учёный памирец Алифбек Хийшалов. По материалам А. Хийшалова Гумилёв позднее написал две статьи для «Вестника древней истории» – одного из самых престижных академических журналов.
«Чёрная легенда»
После освобождения Гумилёв возвращается в Ленинград, работает в научных учреждениях города на Неве и активно развивает свои теории, а предметом его интереса остаются кочевые народы Степи и их взаимоотношения с Русью. Не все его выкладки принимались коллегами.
«Лев Николаевич поздно получил университетское образование, но был намного образованнее большинства своих коллег, и даже собственных преподавателей. В числе прочего Гумилёв свободно оперировал литературой на основных европейских языках, причём уважаемые коллеги в лучшем случае знали один из этих языков, и то плохо. А он знал все три, и хорошо. Не говоря о знании ряда восточных языков (которые скверно знали даже многие выпускники восточного факультета).
Гумилёв же переводил с персидского на татарский, а потом те же стихи персидского поэта читал по-немецки, наслаждаясь игрой слов и мыслей, возникавших при переводе полутонами смыслов. Точно так же он знал работы, почти забытые в профессиональном кругу, иностранные исследования, теории и гипотезы разных времён, стран и народов. Эрудиция Льва Николаевича ставила очень высокую планку для всякого, кто хотел с ним общаться», – вспоминает о Гумилёве кандидат исторических наук, археолог Андрей Буровский, познакомившийся с ним в юности.
До Гумилёва официальной точкой зрения на взаимоотношения России со Степью был так называемый «чёрный миф» о степняках. Со времён становления российской историографии, через всю историю Российской империи и вплоть до советских учебников стержневым оставалось представление, что степняки несли колоссальный урон Руси – от половецких ханов до крымских набегов, и это не считая татаро-монгольского ига, которое, собственно, и оторвало Россию от Европы. Все безобразия русской жизни объяснялись как раз степным влиянием. Степняков, и вообще восточные народы, изображали как совершенных варваров – дикие племена, способные только убивать и грабить, не знающие ни культуры, ни созидательного труда.
Однако когда в состав России, а позже и Советского Союза вошли территории, заселённые как раз потомками степных племён, то к этой концепции возникли вполне обоснованные вопросы. И Лев Николаевич Гумилёв стал первым крупным историком, который не на словах, а с использованием общепринятых научных методов опроверг эти построения.
И если к его теории пассионарности отношение в академических кругах было и остаётся крайне скептическим, то заслуги Гумилёва в области изучения предков нынешних жителей Казахстана, Киргизии, Узбекистана, Таджикистана, Туркменистана, а также многих уроженцев национальных республик России – неоспоримы. Фактически усилиями Гумилёва сначала в нашей стране, а потом и во всём мире возник интерес к культуре и истории этих народов, которые до определённого времени считались «неинтересными», «неисторическими».
Как вспоминал в 1930-е годы сам Гумилёв, он не мог познакомиться с историями восточных народов просто потому, что тогда они никем не были написаны. Он внёс свой вклад в изучение этих народов, создав целый ряд книг, которые выдержали множество переизданий. Суть представлений Гумилёва сводилась к тому, что русские (славяне) и народы степей друг другу комплиментарны, легко находят общий язык и взаимно приспосабливаются к чужим обычаям.
Конечно, как и между любыми соседями, в истории Руси и Степи можно найти конфликты, однако, напоминал Гумилёв, чуть ли не треть знатных родов империи были основаны выходцами из татарской Орды, и тюркские предки есть у множества знаменитых россиян – от Суворова до Булгакова. Культуры русского и азиатских народов развивались в тесном сотрудничестве, соседи многое переняли друг от друга и в живописи, и в музыке, и в литературе. Да и в бытовом плане, по мнению Гумилёва, русские легко уживались с азиатскими соседями.
«Лично мне тесные контакты с казахами, татарами, узбеками показали, что дружить с этими народами просто. Надо лишь быть с ними искренними и уважать своеобразие их обычаев. Ведь сами они свой стиль поведения никому не навязывают», – вспоминал учёный в одном из своих последних интервью.
Память об историке
Понятно, что такие взгляды оказались востребованы в странах СНГ. Ещё в 1996 году в Казахстане был создан Евразийский университет имени Л. Н. Гумилёва – одно из ведущих высших учебных заведений страны, филиалы которого открыты в различных соседних странах. Центры Льва Гумилёва есть в Киргизии и Азербайджане. Изучают его труды и в трудах странах СНГ.
«Туристы из стран СНГ постоянно бывают в нашем музее. Оставляют благодарные отзывы, делают подарки. Это всегда приятно», – отмечают смотрители квартирного Мемориального музея Л. Н. Гумилёва в Петербурге.
Между тем в самой России востребованность идей Гумилёва к настоящему моменту гораздо ниже, чем они того заслуживают. Причина, видимо, в том, что последние 30 лет наша страна пыталась интегрироваться в западный мир, забывая про свои истоки и культурные особенности.
Всё, что противоречило этой бездумной устремлённости на Запад, полностью отвергалось. Вот под эту гребёнку попало и наследие Л. Н. Гумилёва. И напрасно.
«Гумилёв был и умер русским европейцем. Ярким представителем образованного слоя России. А состоялась та Россия как страна, впитывавшая все культуры от Маньчжурии до Ирландии. К тому же тюркский мир и правда очень интересное явление. Что же до того, что сейчас его идеи не востребованы... А что, какие-то идеи вообще востребованы?» – грустно улыбается Андрей Буровский.
Но очевидно – через некоторое время можно будет ожидать нового всплеска интереса к культурному и научному наследию Л. Н. Гумилёва, и если волна пойдёт из стран Средней Азии, то это станет очередным доказательством правоты петербургского историка, считавшего Россию и её соседей с Юга и Востока единым культурным пространством.
Проект реализован на средства гранта Санкт-Петербурга.
Подняться над обыденностью. 
Между Россией и Турцией. 
Забудьте про деньги. 
Пропаганда культуры.