В годы блокады медики встали на защиту жизни и здоровья людей. В условиях голода, холода, непрекращающихся бомбёжек врачи Ленинграда совершили настоящий профессиональный и человеческий подвиг.
Служба спасения
В больнице имени Раухфуса выхаживали детей с крайней степенью истощения. Ни на один день не останавливали работу Мариинская и Боткинская больницы, детская больница им. Филатова. Работали Институт имени Вредена и знаменитая Снегирёвка – роддом им. Снегирёва. В это трудно поверить, но за годы блокады в Ленинграде появились на свет почти 90 тысяч (!) малышей. Настоящей службой спасения стала и скорая помощь.
«К началу войны ежедневно на станциях дежурили 23 врача и 352 средних медицинских работника, – рассказала куратор музея Городской станции скорой медицинской помощи Санкт-Петербурга Светлана Вахрушева. – Летом около четверти сотрудников ушли на фронт. Оставшимся приходилось дежурить 20–25 суток в месяц вместо 10–12, как это было в мирное время».
К началу сентября в Ленинграде работали девять станций скорой. Имелись и грузовые машины, но появилась другая проблема – отсутствие горючего. Если в октябре 1941 года на линии выезжали до 69, в ноябре – до 49, то с 18 декабря осталось только шесть санитарных автомобилей. Медики стали использовать… санки. На них установили носилки и так перевозили раненых и больных.
Тогда службой руководил легендарный доктор Меер Мессель. По его настоянию в городе открыли 4 тыс. санитарных пунктов. Именно туда приносили жителей, которые теряли сознание от голода. И это тоже была черта ленинградцев – даже в самые сложные периоды людей на улицах не бросали. А с января 1942-го сотрудники скорой стали нести вахту и на Дороге жизни.
Молочная станция
Более того – продолжалась учёба. В Педиатрическом мединституте, например, за годы блокады было выпущено 900 детских врачей и 1500 медицинских сестёр.
«Коллектив вуза ни на день не прекращал свою работу, – отметил проректор по информационно-аналитическому обеспечению Валентин Сидорин. – В его стенах лечили, преподавали, вели научную деятельность. Студенты совмещали занятия с помощью в госпиталях и поликлиниках. Сами еле живые от голода и холода, ходили по квартирам и, как могли, поддерживали больных ленинградцев».
Сегодня известно: по планам немецкого командования, Педиатрический входил в список объектов, которые подлежали уничтожению, – на картах вермахта он был обозначен как № 708. В некоторые дни число артиллерийских атак достигало 8–12, ряд зданий пострадали, так что на Литовской, 2, даже были вынуждены организовать бомбоубежища.
«Студенты вместе с преподавателями участвовали в разборе завалов и обломков, а детей, проходивших лечение, прятали в безопасные места, – продолжает Валентин Сидорин. – Благодаря чёткой и слаженной работе коллектива за все 900 дней блокады на территории Педиатрического института не погиб ни один пациент!»
Кроме того, там были открыты госпитали, отдел питания и молочная станция. Несмотря на частые перерывы в подаче воды, катастрофическую нехватку тепла, света, молочная станция в дни блокады ежедневно отпускала по 13 000 порций для 7–8 тыс. детей. Всего в институте получили помощь почти четыре тысячи больных детей, а поликлинику посетили около 55 тыс. малышей и подростков.
Санитарный террор
В марте 1942 года главным врачом Ленинграда стал профессор, видный советский нейрохирург Фёдор Машанский. Первое, что он сделал на новом посту, запретил подчинённым приходить на работу небритыми, без галстука и чистого воротничка. Тяжёлый блокадный быт, по мнению главврача, не повод оправдывать безразличие к внешнему виду.
Во-вторых, по его собственному признанию – установил в городе «санитарный террор». Зимой 1941–1942-го замёрз водопровод, и закрылись все бани. Горожан одолевали паразиты. Они были опасны тем, что разносили сыпной тиф. В условиях повального истощения, когда 80% населения были дистрофиками, это могло обернуться катастрофой.
Чтобы дать отпор педикулёзу и не допустить распространения инфекций, по распоряжению главного врача в Ленинграде появились дезинфекционные бригады. Граждане были обязаны пускать их в квартиры, выдавать вещи и одежду для санобработки. А сотрудники отрядов, если их командам не подчинялись, имели право вскрывать двери. Тех, кто уклонялся от дезинфекции, ждали штраф или месяц исправительных работ.
Ленинградские врачи в блокаду от нехватки всего необходимого часто использовали буквально то, что находилось под рукой. Раны, повреждения кожи обрабатывали дымом, где содержится немало веществ, которые убивают многие бактерии. А когда в конце 1941 года возникла проблема с перевязочными материалами, в дело пошёл мох сфагнум, обладающий бактерицидными свойствами. Из него выделяли экстракт, который применяли в качестве дополнительного антисептика.
Настоящим кладезем для медиков стала мелкая рыбка колюшка. Она содержала уникальный жир. Во 2-м Ленинградском мединституте даже разработали препарат, который так и назывался «жир колюшки». Им смазывали ожоги, раны, и лечение было очень успешным. «Вырастили даже свой антибиотик, – впоследствии писал академик, член президиума РАН, главный научный сотрудник ФТИ им. А. Ф. Иоффе Андрей Забродский. – К концу 1942-го удалось сделать противогангренозную сыворотку, и смертность от гангрены в блокадном Ленинграде сократилась в два раза. Были спасены тысячи жизней».
Сегодня в Петербурге в Соляном переулке установлен памятник «Блокадным медикам». Это дань уважения врачам, медсёстрам, санитарам. Они сами были на грани жизни и смерти, но спасали ленинградцев, раненых бойцов.
Десять вопросов об истории блокады
Уважаемые читатели! В выпуске «АиФ» № 13 мы опубликовали девятый вопрос просветительского проекта «Десять вопросов об истории блокады», который наша газета проводит совместно с Президентской библиотекой.
Девятый вопрос: «Эти люди самоотверженно трудились в годы блокады. Иногда по два, три раза заходили в квартиры, так как знали: в их присутствии ленинградцы черпают силы для борьбы с невзгодами. О представителях какой профессии речь?»
Ответ: «В тяжёлых блокадных условиях самоотверженно трудились ленинградские врачи. Несмотря на вражеские налёты и обстрелы, изнурённые врачи ходили по вызовам, оказывая медицинскую помощь на дому. Многие из них погибали по дороге к больным. В 1943 году на конференции Фрунзенского района, приуроченной к 25-летию советской медицины, участковый педиатр Елена Давидовна Струцовская вспоминала о работе детской консультации: «В самые холодные зимние дни, когда весь район был лишён воды, и её приходилось доставлять с Невы, ослабленные работники её доставляли, и ни одного дня не было сорвано изготовление детских смесей, более того – ни одного дня смеси не были отпущены детям в нестерильном виде. <…> Всё личное уходило на задний план. [Медицинский] коллектив работал честно, по-большевистски, спаянный любовью к детям, любовью к своему делу, ненавистью к врагу».
Мы продолжаем просветительский проект. Десятый вопрос:
«В мае 1942 года среди ленинградцев началась широкая пропаганда съедобных дикорастущих растений, которых в городе и области насчитывалось более 100 видов. В специально подготовленном издании 1942 года «Использование в пищу дикорастущих съедобных растений» об этом растении, которое используется в кулинарии и сейчас, написано: «Многолетние, обычно высокие растения, со стеблями до 150 сантиметров высоты. Листья очерёдные, со стреловидным основанием, сочные <…> Содержат около 48 миллиграммов витамина С на 100 граммов сырой массы <…> Несколько кисловаты в чистом виде <…> Иногда культивируется как овощ в огородах, но чаще в пищу употребляется как дикорастущее. [Из этого растения] приготовляют вкусные зелёные щи, а также клёцки, пюре». Впрочем, иногда употребляли в пищу сырым, вместе с хлебом».
О каком растении вспоминают блокадники?
Трамвай в блокадном городе. 
Спрятали Петропавловку. 
По Дороге Победы. 
Фильм о спасавшем в блокаду людей псе Трезорке снимут в Петербурге