Дом разрушило снарядом
Восьмого сентября 1941 г., в день начала блокады, Маргарите КОРЧАГИНОЙ исполнилось четыре года. Детского праздника с воздушными шариками и новыми игрушками в этот день у девочки не было.
- Жизнь стёрла из моей памяти все блокадные воспоминания, но раны на сердце остались. Почти вся моя семья тогда погибла. Я ведь даже не помню лица своей мамы, - рассказывает Маргарита Павловна.
В блокаду её семья жила в частном доме в Озерках. Кроме Маргариты в семье росла шестилетняя Алиса и годовалый Боря.
- Тётя рассказывала, что буквально перед отъездом (эвакуировали нас в феврале 1942 г.), все взрослые собрались на кухне. Когда заплакал кто-то из малышей, мама пошла в комнату. Через 15 минут она упала замертво. Наверное, её сердце не выдержало горя. Мы даже не похоронили её. Мёртвых тогда складывали вдоль домов. Затем тела забирала похоронная команда.
В эвакуацию отправились Маргарита, Алиса, тётя и бабушка с дедушкой. Бориса оставили в Ленинграде, в семье сестры отца. Уже в эвакуации, в Ачинске, семья узнала, что Боренька умер.
- Алиса погибла в дороге - она заболела ангиной, всё время плакала, звала маму. Не перенёс дорогу и дедушка.
Семью Маргариты приютила одна колхозница, тётя Валя, которая жила в деревне Красная Речка.
- С этого момента я помню всё отчётливо. Как меня просто заедали клопы. Тётя работала в колхозе и однажды взяла пол-литра керосина, чтобы вывести насекомых. Кто-то на неё донёс. Бригадир посоветовал уезжать, чтобы не посадили в тюрьму. Тогда везде висели плакаты, что на шахтах Кузбасса нужны работники. Так тётя и оказалась в Кемерове, устроилась работать на шахту «Северная», а в 1946 г. забрала сюда и нас с бабушкой, - вспоминает Маргарита Павловна.
Вернуться в Ленинград после войны семья Маргариты Павловны не захотела.
- Бабушка о возвращении даже не заговаривала. Мы ведь многое потеряли там. Да и дом наш разрушило бомбой, - говорит Маргарита Павловна. И добавляет: - Самое интересное, как рассказывала тётя, у ленинградцев не было ощущения безысходности. Все верили в победу.
К бомбёжкам привыкли
Елена ТИМОФЕЕВА Ленинград вспоминает часто. На начало блокады ей было всего четыре года, но страшные картины того времени память хранит до сих пор.
- Начинается обстрел, и мы, ребятишки, бежим в бомбоубежище. Оно находилось недалеко от нашего дома по ул. Тамбовской, 78. Как обстрел закончится, возвращаемся домой. Мы ведь уже привыкли к бомбёжкам, - рассказывает Елена Ивановна. - О том, что началась война, мы услышали по радио. Потом за военными хрониками следили все - и взрослые, и дети. Голод в Ленинград пришёл вместе с блокадой. Помню, как мы с братом и другими детьми бегали на пепелище Бадаевских складов и приносили домой сгоревшие остатки продуктов. Выдавали тогда по 125 граммов хлеба, состоящего из жмыха и опилок. Мама накрошит его мелко-мелко, добавит в кипячёную воду, и этим супчиком кормит нас. Рядом с домом была футбольная площадка. Я там ножницами траву стригла, мама её потом тоже добавляла в супчик. Однажды принесла домой одуванчики, и суп оказался горький. Так мне было жалко, что обед испорчен!
Однажды дядя Елены Ивановны, обессилевший от голода, по дороге домой упал. Дежурные решили, что мужчина умер, и положили его в кучу трупов.
- Но дядя очнулся. К счастью, его тихий стон услышали. И дали ему полстакана постного масла и отрубей. Это было так сытно!
В августе 1942 года Елену Ивановну, её брата и маму эвакуировали.
Привезли в Барзас, распределили по колхозам. Мама работала сначала секретарём, а затем и председателем.
- Мы всё время ждали, что папа вернётся с фронта, но в 1944 году мама получила похоронку. Жить было тяжело, конечно. Мама круглые сутки работала, а я, как только немного подросла, стала сама печку топить, квашню ставить, хлеб печь. Мы могли вернуться в Ленинград после войны, но не захотели. Так и остались в Кузбассе, - говорит Елена Ивановна.
Здесь она закончила школу, 42 года отработала на пороховом заводе «Прогресс». В Ленинград приезжала три раза. Была в доме, где жила с семьёй, на станции Вырица, где погиб дедушка, и на Пискарёвском кладбище.
Умирали у станков
Иван КОБЕНКОВ родился в посёлке Пржевальское Смоленской области. В Ленинграде он оказался в 1940 году, тогда он только закончил седьмой класс, и его направили в техническое училище. Был Ваня и токарем, и слесарем, и фрезеровщиком, и сверловщиком. Когда началась война, мальчика перевели на судостроительный завод.
- Мы жили в общежитии недалеко от Казанского собора. Учились на Кировском заводе. Я нарезал шестерни и ставил на торпеды. Ночью нам, курсантам, выдавали ракетницы, и мы дежурили. Стреляли в разные стороны, чтобы немецкая авиация не находила цель, - вспоминает Иван Дмитриевич.
Когда началась блокада, Ваню определили работать на Кировский завод.
- Было голодно и холодно. Давали нам 125 г хлеба, разве наешься этим? Мальчишки умирали от голода прямо у станков. У нас была группа из 40 человек, выжили только 17. Сначала возили трупы на Пискарёвское кладбище, потом стали бросать в канал Грибоедова.
Эвакуировали Ивана Дмитриевича 11 марта 1942 года
- Мы не хотели уезжать, нас увезли силой балтийские матросы. Помню, я и друг мой Федя сидели в комнате. Пришёл солдат, взвалил нас на себя - весили мы килограмм по 25. Дал нам по кусочку хлеба и понёс на Финляндский вокзал. Посадили нас в товарные вагоны, мы даже не знали, куда нас везут. Привезли в Тбилиси. Это был апрель. Через две недели мы уже смогли сами ходить.
С тех пор Иван Кобенков не был в Ленинграде. Хотя очень хотел бы пройтись по знакомым улицам, побывать там, где работал и где жил. Но вернуться в город-герой не хотел никогда.
- Я сибиряк, Кузбасс - мой дом, здесь я оказался, когда начали укрупнять колхозы, - говорит блокадник.
Ленинград 46. Какие банды на самом деле орудовали в послевоенном городе? 
Блокадный словарь. 15 слов осажденного Ленинграда 
Рожденная блокадой. Как сложилась судьба поэтессы Ольги Берггольц 
Снести храм. Красивейший собор Петербурга в советские годы спасла блокада