Академик РАН Кирилл Кондратьев редко рассказывал о войне. Многие его коллеги, сослуживцы даже не догадывались, что он воевал. Удивлялись, узнав, что знаменитый ученый ушел на фронт со студенческой скамьи, участвовал в боевых действиях с 1941-го по 1943 год.
«Скоро и меня так же вынесут»
Когда началась Великая Отечественная, комсомолец Кондратьев был студентом третьего курса физического факультета Ленинградского университета.
«О том, что немцы напали на Советский Союз, что наши города бомбят фашисты, он узнал на Невском проспекте, где гулял с другом, – рассказывает жена академика Светлана Кондратьева, которая много занималась архивом ученого. – Они сразу вдвоем пошли в военкомат. Их выслушали, и Кирилла направили в отряд, который занимался подготовкой аэродромов для военных самолетов».
Затем юноша оказался в автотракторном батальоне, а после его расформирования в батальоне аэродромного обслуживания. Как бойцу тыловых подразделений, ему полагалось «пищевое довольствие». Каким оно было, можно судить по тому, что в начале марта 1942 года с тяжелой формой дистрофии он попал в госпиталь.
«Госпиталь размещался в Инженерном замке, – продолжает Кондратьева. – Люди от голода умирали прямо на глазах Кирилла. Он и сам был до такой степени истощен, что спокойно думал: «Скоро и меня так же вынесут». Но однажды во время артналета в церковь замка попала бомба, и госпиталь переместили в школу на ул. Восстания. Там медсестра, просматривая документы, обнаружила, что изможденный старик – на самом деле студент, молодой человек. Кирилла стали кормить, насколько это было тогда возможно, выхаживать. Скоро он окреп и в октябре 1942-го выписался».
Ходил в разведку
После лечения юноша просится на фронт и получает назначение в формирующуюся 1-ю гвардейскую воздушно-десантную дивизию. В феврале 1943-го ее бросили в бои на Северо-Западном фронте. Рядовой Кондратьев был пулеметчиком в «боевом охранении», но ему хотелось активных действий, и он добивается участия в операциях полковой разведки. Воюет храбро, и даже пули как будто обходят его стороной. В первом же бою он получил ранение в голову, но это не помешало ему остаться в строю.
Роковыми для будущего академика стали бои за Старую Руссу. При наступлении автоматная очередь прошила правую руку, перебила вену и нерв. С тех пор рука слушалась плохо. Заключение врачей – госпиталь и демобилизация. За окном стоял 1943 год.
Если же читать письма Кирилла Кондратьева этих лет, героического и трагического в них встретишь мало. Наоборот, много описаний окружающей природы, условий военного быта, рассуждений о доме, прошлой жизни. В весточках 1941-го сквозит даже мальчишеская бравада, и студенческая подпись – Кира. Он успокаивает маму (которую называет Мунчик) и сестру, оставшихся в блокадном Ленинграде, дает им советы по поводу эвакуации. И только в «треугольниках» 1942-1943-х годов проскальзывают фразы, где видно, как все сложно и тяжело.
«В карауле 7-е сутки»
26 сентября 1941 г.
«Мунчик! Сообщаю, что все идет по-прежнему хорошо. Все время поглощено занятиями. В воскресенье, наверное, будет свободное время, так что заходи во второй половине (часов после двух). А сейчас всего хорошего. Кира».
24 декабря 1941 г.
«Здравствуй, Мунчик!
…Сейчас я уже 7-е сутки в карауле и пишу письмо, сменившись с дежурства в 5 ч. утра. Теперь я уже на старом месте, после возвращения, куда нас и послали сразу в караул.
Мунчик! Я целиком и полностью поддерживаю ваше мнение о необходимости эвакуироваться, я был бы очень доволен. Это было бы гораздо лучше, чем оставаться в Ленинграде, и надо сделать для этого все, что необходимо. Продать пианино – это пустяк.
Что касается меня, то обо мне не беспокойся. Ты почему-то все время преувеличиваешь опасность, которая мне грозит. Я нахожусь ведь в тылу, а вы подвергаетесь в Ленинграде, несомненно, большей опасности. Живем мы здесь неплохо. Питаемся, в общем, достаточно. Хлеба получаем 300 г и три раза в сутки горячая пища – суп на ужин и завтрак, и обед из двух блюд.
…Если можно, то я просил бы тебя прислать мне карманный атлас мира».
19 августа 1943 г.
«Здравствуй, Мунчик!
Сейчас мой адрес изменился, и я прошу тебя не писать на старый адрес. Когда будет новый адрес, я сообщу. Дело в том, что меня вчера ранило немножко, и я нахожусь сейчас в госпитале. В госпиталь я попал в день ранения, так что меня обработали очень быстро. В общем, говорю тебе честно, что темы для беспокойства по этому поводу нет. Отсюда, из полевого госпиталя, меня, по-видимому, эвакуируют дальше, и тогда я напишу тебе свой адрес. Ну, пока, всего хорошего! Кирилл».
Сегодня мы знаем, что Кириллу Кондратьеву посчастливилось вернуться в город и встретиться с родными, а в 1944-м продолжить прерванное из-за войны обучение в Университете. В 1946-м он закончил ЛГУ и стал работать на кафедре физики атмосферы. Так начался его путь в большую науку. Он многое сделал впервые. Первым руководил экологическими исследованиями, выполненными в космосе, первым в мире написал монографию о спутниковой метеорологии. Обладатель множества престижных наград и званий, Кирилл Яковлевич всегда оставался доброжелательным и скромным человеком. Его не стало 1 мая 2006 года.
«О войне говорить не любил, всегда по крупицам, редко, скупо, – признается Светлана Кондратьева. – Но помнил о том времени всегда. Сейчас все его фронтовые письма, которые были главной ценностью семьи, переданы в академический архив. Надеюсь, что там они будут бережно храниться, а со временем станут доступными широкой аудитории».
Операция «Искра». 
«На грани жизни и смерти». Блокада глазами победивших голод и отчаяние 
«Тот, кто умер, уже не страдает». Блокадные заметки медработника Захарьевой 
Подсказка из книги. Как идеи Жюля Верна помогли блокадному Ленинграду?