К юбилею в городе должен появиться еще один вокзал - Ладожский. Все слышали, что он активно строится, но не все знают, где конкретно. А место ему уготовано у одноименной станции метро на территории ныне существующей крупной грузовой станции с романтическим названием Дача Долгорукова. То есть станция работает, а вокзал строится у нее практически на голове.
Жизнь на вокзале
Правда, от самой дачи осталась лишь конюшня, зато красивая с виду. Те любопытные, которые удосуживают взором станционное здание, думают, что это чей-то бывший загородный домик. В последние годы с одной стороны его подпирает Ладожский рынок, обосновавшийся на задах станции метро, с другой - тюрьма.
Раньше работников Дачи изводили подозрительные личности, ходившие в гости в тюрьму, а также рыночные босяки и чумазые торговцы. Местные дети развлекались тем, что переводили стрелки, подкладывали на рельсы куски железа и расцепляли составы, чтобы посмотреть, что из этого получится. Теперь лишних людей здесь меньше - мешают заборы, круглосуточная возня строительной техники, вагончики рабочих и прикормленные ими псы. Но великая стройка прямо на станции мешает не только ворам и гопникам.
Ладожский вокзал, который возводится днем и ночью, растет на глазах, увеличивая пока что неразбериху на несчастной станции. Поскольку идет тотальная реконструкция путей, а движение на этом участке никто не отменял, все составы приходится умещать на двух путях вместо чертовой дюжины, которые им полагались прежде. От дежурного по станции требуется немалое искусство, чтобы успешно манипулировать километровыми связками вагонов, уворачиваясь от вездесущей строительной техники.
Все прошло, как с белых яблонь дым
Еще в 70-е годы здесь была деревня Яблоневка на берегу реки Оккервиль. Река, правда, уже тогда пахла канализацией, но деревня исправно снимала урожай с бесчисленных яблонь, пасла коз возле станции, а железнодорожники ходили к деревенским колодцам за водой и к козам за молоком. Потом деревни не стало, но вплоть до последних лет яблоки продолжали вызревать в заброшенных садах и служили бесплатной закуской.
Теперь подход к станции максимально затруднен со всех сторон. Со стороны Оккервили, от края Малой Охты, лучше даже не соваться. Там и раньше было не слишком комфортно: идешь по железнодорожному мосту, гудящему под ногами, и думаешь, кто успеет раньше - ты или тепловоз. К тому же там вечером могли дать по голове, как это сделали с одним железнодорожником, хорошо что в реку не скинули, а только карманы обобрали. Теперь возле старого моста строится новый, ревет техника, разгоняя гопников, матерятся суровые рабочие в касках. Дальше - километра полтора пересеченной местности, по которой в разных направлениях прыгают люди с авоськами. Это жители Малой Охты, желающие сократить себе путь с рынка домой. Дальше - мимо гудящей от вечной толчеи "Ладожской", мимо рынка, воняющего гнилыми фруктами, мимо трамвайного кольца, - вот и домик станции.
Территория строительства освещается вполне прилично, но станционное здание погружено во мрак. Чтобы пройти из одного его крыла в другое через двор, надо брать фонарик. Комнатка, где сидят свою 12-часовую смену дежурные по станции и диспетчеры, крошечная, а из обстановки в ней доминирует огромный пульт, помаргивающий красными глазками. Этот пульт называется новым, хотя он здесь уже был года три назад, но стоял в углу неподключенным. Старый пульт диспетчеры любили больше - он был обширный, как обеденный стол, и часто использовался по этому назначению. Ведь поесть на станции совершенно негде. Вон арбуз с рынка принесли, стали резать - полкомнаты занял. А валенки, которые даже летом стоят в шкафу, нужны уже в сентябре - под полом низко сидящего здания всегда булькает вода, с которой связаны крысы, комары и могильный холод.
Виноват всегда стрелочник
Дача Долгорукова всегда считалась крупной станцией - у нее подъездные пути на 50 километров тянутся. Потом, правда, ее понизили в классности, что отняло копеечку у работников. Чтобы совсем скучно не было, решили пустить электричку, которой здесь отродясь не было. Пока строили наспех пассажирскую платформу, закопали водоотводную канаву, и станцию стало заливать еще хуже, чем раньше. А массовый пассажир все равно игнорировал станцию на задворках рынка - никто не хотел ехать по странному, никому не известному маршруту - огородами из Пупышева в Васкелово, тем более что расписание у этой электрички было тоже странным.
Пока мучились с электричкой, созрела идея вокзала. Правда, она родилась еще лет двадцать назад, поэтому когда на Даче, единственной городской и пригородной станции, имеющей ручные стрелки, заговаривали о переводе их на автоматические, им отвечали: "Вот будем вокзал строить, заодно уж и переделаем". Есть надежда, что наконец-то переделают, а то стрелочники вконец извелись. Они и так-то всегда виноваты, а тут еще строительство - что кричит дежурная по громкой связи, все равно не слышно, разве только ночью.
Когда строительство ненадолго затихает, голоса дежурных слышны сильнее, чем раньше - теперь нет деревьев, ничто не задерживает распространение звука. Дети одной из дежурных, которая живет на Малой Охте, часто ей говорят: "Мама, а мы сегодня ночью тебя опять слышали". К сожалению, она не может передать им материнский привет - неслужебные разговоры по громкой связи категорически запрещены. Правда, если нарушишь какое-нибудь правило, деньгами все равно наказать не смогут. Ведь у дежурных и так отняли премии - еще с лета, а зарплата их - три с половиной тысячи. А они привыкли к этой работе, вот Марьяна Георгиевна - ветеран, с 1972 года на станции, живет тут же в железнодорожном доме, лицом к стройке, знает здесь каждый рельс и каждую шпалу, куда ей идти? Одна надежда у станционных работников - когда построят вокзал и станции вернут первый класс, а это повышение окладов, и помещение им дадут новое. Старая конюшня пусть остается мемориальной.
Контролеры стали билетерами