Ой, не зря наши предки построили на правом берегу Нарвы крепость по велению Ивана III. Сердцем чуяли - пригодится. И пригодилась. Сейчас, полуразрушенная войнами и временем, Ивангородская крепость снова знаменует собой край земли русской. И последний на нашем берегу памятник архитектуры и истории федерального значения, который можно показать туристам, выпрыгивающим из автобуса прямо у колючки государственной границы.
Русский Манчестер
Есть еще один федеральный памятник, но он находится в стороне, в районе Ивангорода, который называется Парусинка. Туда туристы не доезжают. А жаль! Даже непосвященный может проникнуться величественной промархитектурой бывшей фабрики барона Штиглица - той самой, джутовой, которая славилась своей продукцией на всю Россию. Огромные корпуса из бута, увенчанные кое-где шпилями, старые каналы, по которым раньше подавалась вода, крутившая фабричные колеса, двухэтажные дома для рабочих из красного кирпича - просто Манчестер какой-то на окраине Ивангорода.
На фабрике не слишком людно. В советское время здесь работало 1200 человек - делали веревки, парусину, мешковину. Кому-то это покажется не слишком благородным товаром, но парусина эта не рвалась, веревки не перетирались, а сахар или соль, насыпанные в мешки, не отсыревали. Теперь, после многочисленных реорганизаций, на фабрике осталось человек 200. Парусину уже не делают - на старых станках современная парусина не получится, мешки тоже никому не нужны, потому что все привыкли пользоваться дешевыми искусственными, разве только веревки делаются с тем же усердием. Веревка - это, вероятно, последнее, что отомрет в нашем государстве.
В Парусинке - кольцо автобуса, который идет из центра Ивангорода. Возле остановки ближе к вечеру всегда бродят мальчишки. "Почему, - спрашиваем, - бродите бесцельно?" Мальчик Леша ответил бесхитростно:
- А пойти некуда. Я тут живу, мама на фабрике работает. В город если ехать - так что там делать?
- В какой город?
- Ну, в Ивангород, у нас тут как бы рабочий поселок. Развлечений совершенно никаких. Я прихожу из школы и, если есть свободное время, занимаюсь граффити. Я даже участвовал в одном конкурсе и занял призовое место.
- Где же ты этим занимаешься?
- Да у нас тут есть одна пустая улица, брошенная, мы там и тренируемся.
- Кем станешь, когда вырастешь?
- Судомехаником. У меня папа в Эстонии живет, я туда уеду. Здесь ведь совершенно нечего делать.
Вообще-то в Ивангороде дел полно, только оплачиваются они неважно. Лешина мама, надрываясь в пыльном цеху у станков с шелковистым, как человеческие волосы, джутом, получает в лучшем случае 8 тысяч (вспоминается Джек Лондон: "Я работал по 10 часов в день на джутовой фабрике за 10 центов в час"). И такие деньги здесь считаются богатством. Руководство фабрики, правда, надеется, что снова вернется мода на натуральные, экологически чистые мешки - вот тогда и прибыль будет. Разбогатеть мечтает и коптильный цех комбината "Пищевик" - который делает шпроты из эстонской и финской рыбешки (лов отечественной в этом году был разрешен, только когда стал лед). Работницы, которые целый день протыкают кильке и салаке глаза, нанизывая ее для копчения, получают за свой труд тысяч пять. И пол-литра молока в день. Молоко дают за вредность, чтобы не болеть. Хотя болеть в Ивангороде можно спокойно.
Здесь хорошо болеть
Больница, которая стоит все в той же Парусинке, считается очень хорошей. Во всяком случае, желающие в ней полечиться едут издалека, и не только из Кингисеппского района. Из Волхова прорываются! Стали бы люди ломиться туда, где плохо лечат?
Врачи гордятся тем, что пациенты не обязаны являться в стационар со своим постельным бельем, своими лекарствами и своей едой (практика, почти официально прижившаяся во многих бедных больничках области). Лежа на казенной простыне, больной вкушает казенную пищу - не ресторанные изыски, но очень добротную. Это потому, что администрация больницы покупает продукты по оптовым ценам и заранее - например, картошку и другие корнеплоды заготовили с осени, когда они была дешевы.
А вот зарплата здесь не обнадеживающая. Санитарка получает 700 рублей - поэтому все санитарки работают на две ставки. Медсестра - 2 тысячи. Врач - не более 4 тысяч. И работают! Конечно, время от времени кто-то не выдерживает. Например, один молодой врач, устав от нищенской зарплаты, убежал в Нарву. Там он стал получать, конечно, больше. Но и отдавать куда больше - ведь расходы на квартплату и коммунальные услуги в Эстонии на порядок больше.
Сразу за больницей - колючая проволока. И хотя до берега еще несколько сотен метров (граница проходит по середине реки), ивангородцам и гостям города дают понять: здесь не место для прогулок. Впрочем, гости понимают это еще на въезде: проникнуть в город можно только по специальному разрешению. Будь ты хоть трижды родственник ивангородцу, пограничники неумолимы. То же с грузами - не раз грузы для больницы были задержаны на посту, и медикам приходилось мчаться туда выручать свое добро. А уж если ваш родственник, не ивангородец, лежит в здешней больнице и вы, тоже не ивангородец, рискнули его навестить - даром (т. е. бесплатно) точно не пустят.
Практически все ивангородцы уверены, что пост на въезде в город со стороны Кингисеппа унижает их человеческое достоинство. Одна дама кипятилась: "Я гражданка России, и Ивангород - часть России, а ко мне дочка из Питера, тоже российского города, приехать спокойно не может. Кому очень надо - дадут на лапу на посту и провезут что угодно. Ведь есть же граница, пусть там и проверяют тех, кто ее собирается пересекать. Нам-то за что чинить препятствия? Думаете, почему в нашу крепость экскурсии не идут? Да из-за режима погранзоны. Кому это выгодно? Похоже, что тем, кто за въезд сюда берет деньги".
Мост дружбы
Как ни вертись, мимо границы не пройти. Ее дыхание ощущается везде - особенно когда центральная улица, спускающаяся к мосту, вдруг перекрывается шлагбаумом, а за ним и за мостом высится образчик чужой жизни - белая Нарвская крепость. Редко когда на мосту нет очереди (его русскоязычное население Нарвы и ивангородцы зовут "мостом дружбы") - обычно стоит длинная вереница машин. А мимо пешком тянутся граждане - и вид у них такой, будто не в чужую страну сходили, а в соседний квартал за сосисками.
Ивангородцам попасть в Нарву довольно легко. Виза на 90 дней оформляется спокойно, без нервотрепки, но далеко не всегда даром. Скажем, в семье четыре человека. Старики живут в Ивангороде, дети - в Нарве. Старухе могут дать бесплатную визу, а старику - уже за деньги. Или наоборот. Принцип взимания денег с населения за визы постороннему понять невозможно.
В советское время русские тащили из Нарвы произведения Кренгольмской мануфактуры (второго детища Штиглица), сосиски и молочные продукты. В Нарву же принято было заваливаться с целыми багажниками бутылок из-под шампанского, которые не принимали в Питере и области, - только стеклотарой мы могли поддержать соседнюю республику. Теперь продукты из-за бугра нести невыгодно - в Ивангороде можно купить не хуже и уж всяко дешевле. А в преддверии вступления Эстонии в ЕС на всякую мясо-молочную еду и вовсе наложено вето - выносить еду нельзя! С Кренгольмской мануфактурой совсем плохо - она стоит. Вот и носят кто что - кто детям, кто родителям, как в соседний дом. А таможенные правила время от времени меняются. Например, одно время в Россию нельзя было ввозить (и вносить) иноземную: почву. Одна женщина, у которой дочка в Нарве выращивала капустную и помидорную рассаду, столкнулась на границе с ведром, в котором она обязана была выполоскать корни растений - чтобы в Россию не попала чужая зараза. Обычно после таких полосканий растения погибают, поэтому бедная огородница отнесла рассаду дочке обратно. Эстония в отместку накладывала вето на российские яблоки: мол, если у нас зараза в корешках, то у вас - в вершках!
На вопрос, кто больше измывается над проходящими через мост - российские пограничники или эстонские, - ивангородцы отвечали обычно так: "Эстонцы вежливее. Даже с бедно одетым человеком они все равно вежливы".
Завязаться узлом - это еще не йога 
Михаил Шемякин: «Родину не выбирают»