Трагедия бездарности?
- В одном из интервью режиссер картины Дмитрий Светозаров назвал судьбу Раскольникова трагедией бездарности. Вы с ним согласны?
- Если бы я услышал это в начале картины, я бы отказался сниматься. Моя задача состояла в том, чтобы вызывать у зрителей эмоции: чтобы они Раскольникова полюбили, пожалели - сегодня ведь так не хватает сострадания! Или пусть даже ненавидят... Но, мне кажется, важно понять, почему люди сострадают или ненавидят. Мне же режиссер в начале работы сказал: "Володя, слушай себя и свое сердце".
- А еще, говорят, Светозаров заставлял слушать "депрессивную" музыку?
- Не заставлял, а советовал найти для каждой сцены нужную ноту. Музыка должна была быть деструктивной, поэтому я слушал Каравайчука, Губайдуллину, Пярта, Шнитке - авторов, которые берут за оголенный, живой нерв. Раскольников и есть оголенный нерв.
- Вы тоже были как "оголенный нерв", если после сцены убийства упали в обморок?
- Да, со мной это случилось впервые в жизни. Но на площадке возникали и другие экстремальные ситуации: когда Раскольникова ударили кнутом, он обмотался вокруг моей шеи и едва не задушил, от кандалов все ноги были в синяках. Снимали мы картину летом, но потом спохватились, что нужен еще один план на улице. И зимой, в мороз, пришлось идти "по душному, жаркому Петербургу" в ветхом пальто, продуваемом всеми ветрами. А ботинки у меня были такие дырявые, что их чуть ли не каждый день подклеивали, чтобы не развалились.
Работаю для друзей
- Вы следите за отзывами публики?
- Нет. Для меня важно мнение людей, достигших высот в профессии, - Михаила Козакова, Юрия Кузнецова, Светланы Крючковой... А также родителей и друзей, потому что я работаю для них.
- Видели предыдущий фильм, в котором Раскольникова играл Тараторкин?
- Я не мог не посмотреть все, что было связано с Раскольниковым, эта роль - как эстафетная палочка. Смотрел американский, французский фильмы, наши - снятый в начале ХХ века и в 1970-х годах - с Тараторкиным. Мне не нужно было что-то у прежних исполнителей "утащить", мне важно было знать, что они сделали, "про что" играли. И я понимал, что для каждого времени это был свой Раскольников. У нас в России между экранизациями возникают большие перерывы: для "Преступления и наказания" - 40 лет! А, к примеру, в Англии Диккенса, Конан Дойля, Шарлотту Бронте экранизируют каждые лет пять. Там считают, что для нового поколения должны быть свои Оливер Твист и Шерлок Холмс.
"Тернистый" путь
- Вас называют петербургским актером, но вы ведь родились в Риге, учились в Москве?
- Сейчас живу здесь, и друзья детства тоже в Петербурге, они переехали сюда из Риги. Петербург я чувствую, принимаю, это мой город.
- Вы окончили факультет журналистики МГУ, а уж потом - Российскую академию театрального искусства. Не сразу угадали свое признание?
- Угадал-то я сразу, но специально выбрал "тернистый путь", потому что понимал, что к профессии нельзя прийти "пустым". А у меня были хорошее детство, благополучная семья, не случалось особых переживаний.
...Зато в тот день, когда я получал диплом в университете, пришлось сдавать вступительный экзамен по актерскому мастерству, и все это - со сломанной ногой!
- Что успели сделать после Раскольникова?
- "Преступление и наказание" закончили в марте, через день уже снимался в другой картине. Были сутки, чтобы стряхнуть с себя Раскольникова, я эти сутки спал. Сейчас за спиной уже несколько проектов: сыграл Феликса Юсупова, Николая Гумилева. На днях закончил работу в сериале о современной жизни, у меня роль преступника.
- У которого, конечно, не было мучений, как у Раскольникова?
- У него есть своя боль, иначе я бы не согласился сниматься. Предложений сейчас возникает много, выбор есть, и у меня есть право отказа.
«Благодарен муштре». Как Данила Козловский едва не стал военным 
Данила Козловский, герой "Гарпастума" 
Мостик между столицами. Артист Андрей Шарков о дружбе и ревности