Есть такая примета: если над городом возвышается лестница в небо, значит, приехал Вячеслав Полунин. Фантазии, эпатаж? Отнюдь. Жизнь показала, что «сумасшедшие» проекты всемирно знаменитого клоуна как никакие другие отражают реальность.
Объединили Европу
- "АиФ-Петербург": Говорят, клоун - точное зеркало эпохи. Олег Попов отражал хрущёвский период, Карандаш - сталинскую ломку. Асисяй, родившийся из сшитого студентами комбинезона цвета цыплёнка, - герой нашего времени?
- Когда началась перестройка, мы провели грандиозный трансъевропейский фестиваль «Караван мира». Тогда западная пресса часто называла меня «клоуном Горбачёва». Однако вряд ли мой персонаж - герой наших дней: то, что его волнует, не имеет привязки к определённой эпохе. Любовь, нежность, дружба, одиночество - все это категории вне времени. Кстати, найти свой образ очень непросто, и каждый артист жанра, которым я занимаюсь, ищет его неустанно, подчас большую часть жизни. А вот комбинезон действительно оказался, что называется, под рукой, хотя я уверен, что подобное стечение обстоятельств просто так не происходит.
- "АиФ-Петербург": Вы говорили, что больше всего интересуетесь проектами, которые, на первый взгляд, сделать невозможно. Что из заоблачного уже удалось?
- Тот же «Караван мира» собрал 60 театров и полгода колесил по дорогам Европы, объединяя города и страны. Кстати, случайность или нет, но после нашего марафона Европа действительно начала объединяться. В Коломенском карнавал легко узнавали, потому что в небо уходила гигантская лестница и колыхалась над столицей. Ну а пять гектаров, которые нам отвели под праздник, мы превратили в пространство, усыпанное удивительными гигантскими бабочками. Входишь туда - и нет начала и конца, вся жизнь повёрнута в другую сторону, где люди живут так, как мечтали. Когда работали с театром «Аквариум», привезли два вагона пуха. И уделали им всё вокруг.
Только что подготовили с Гидоном Кремером в оперном театре Тель-Авива красивый проект - 25 скрипачей и 15 клоунов. Впервые классическая музыка и клоунада живут, как одно целое. Сейчас ищу возможность показать этот праздник в Петербурге.
Идеи из подушки
- "АиФ-Петербург": Говорят, в Москве запретили ваш плавучий театр «Корабль дураков»…
- У меня нет и никогда не было телевизора, поэтому о решениях высокого начальства ничего не знаю. Просто делаю своё дело, а там, как получится. И хотя в среднем на каждую большую программу уходит 10-15 лет, ещё не было такого, чтобы мы решили, но не сделали. Правда, на всякий случай я сходил к курирующему культуру Петербурга и положил ему на стол десять папок с проектами, которые ждут реализации. Вдруг кому-то что-то пригодится…
- "АиФ-Петербург": Откуда черпаете все эти сказки?
- Из подушки. По всему миру вожу с собой родную подушку и во сне за хвостик вытаскиваю идею. А потом ищу возможность её реализовать. Я же по профессии фантазёр.
- "АиФ-Петербург": Своим творчеством вы разрушаете обыденность, но сегодня тысячи людей идут на низкопробные шоу, а эфир заполнен хохотом «ниже пояса».
- Люди всегда смеялись над такими шутками. Эта традиция площадного юмора существует ещё со времен античности. Проблема в том, что нашему зрителю почти не предлагается ничего другого, у него нет выбора. А телевидение лишь усугубляет ситуацию.
Интеллектуальные подножки
- "АиФ-Петербург": В разных странах юмор воспринимается по-разному. То, что смешно одним, вызывает недоумение у других. Как вы приспосабливаете спектакль к менталитету, традициям той или иной страны?
- Характер нации ничем не отличается от характера отдельного человека. А я - один из тех артистов, которые получают удовольствие от изучения зрителей. Мечусь по планете, посещаю примерно 10 стран в год и всегда пытаюсь узнать, какие люди сидят в зале, как они мыслят, что у них в душе. Первые дни в новой стране проходят со скрежетом, потому что не поймёшь, кто пришёл. Начинаешь прикидываться тихим, нахальным, ставишь интеллектуальные подножки, вдруг видишь - зацепило, реагируют. И начинаешь весь спектакль перекручивать, пока не станет ясно - всё, ты среди своих.
В Испанию приехали после Англии - тишина, никакой реакции. Что такое? А мы сдержанно себя вели, по-английски. Потом в антракте вышли в зал, одного растормошили, другого легонько стукнули - все заулыбались, начали откликаться. Людям нужны эмоции, страсти, чтобы выйти за привычные рамки.
В России удивительный зритель - только Мексика, пожалуй, может с нами конкурировать по включению в судьбу героя. Словно на тебя из зала идёт волна эмоций, ты её обратно - так и летаешь.
- "АиФ-Петербург": Вы говорили, что одно из ваших любимых занятий - размывать границы между жизнью и искусством. Получается?
- Для меня сейчас не столь важны герои, строители или космонавты. Важен счастливый человек. Я их выискиваю по всему свету и пытаюсь всеми путями сделать союзниками. Не думаю, что у таких натур меньше проблем, чем у всех других, может, даже больше, потому что им сложно справиться с этой жизнью. Как правило, они ищут не денег, а счастья и радости. Даже целые нации умудряются быть счастливыми, как, например, итальянцы. У них многое вверх ногами, делается не так, как надо, но они счастливы и поют песни. Надо и нам этому учиться. И со своей командой я пытаюсь научить людей быть счастливыми, независимо от того, что творится вокруг.
Григорий Козлов: «Любуюсь людьми, которые сохраняют честь и достоинство» 
«Измены стали нормой». Евгений Стычкин о Голливуде и супружеской неверности 
Сергей Перегудов: «Нужно знать, ради кого биться со злом»