При этом он ведёт замкнутый образ жизни, выступает очень редко. А если и даёт концерт, то играет на рояле… надев на голову наволочку. Его считают и гением, и сумасшедшим. Хотя одно другому не мешает. Недавно маэстро исполнилось 85 лет.
«Ничего не понимают!»
На киностудии «Ленфильм» организовали чествование композитора. Подарили букет и… тёплую куртку. Хотели ещё и ботинки, но Олег Николаевич отказался, сославшись на то, что у него и так хорошие. Однако из «хороших» торчали надетые внутрь полиэтиленовые пакеты. Если бы мастер жил на Западе, то был бы богатым человеком. Ну, а у нас он обретается в Комарово, в маленькой комнате, в которой едва помещается рояль. Говорят, что на нём он и спит, и ест.
Несмотря на материальные трудности, Каравайчук не даёт коммерческих концертов. Выступает только тогда, когда самому это интересно. Иногда композитор играет с открытым лицом, чаще - в знаменитой цветной наволочке. Её назначение он объясняет так:
- Надеваю, чтобы внешний артистизм не соединяли с моей музыкой. Если у меня будет открыто лицо, они мою мелодию по-другому воспримут. А мне важно, чтобы слушали не артиста, с гениальным артистизмом играющего гениально артистическую музыку, а чистые ноты.
Не все собравшиеся на «Ленфильме» смогли долго воспринимать «гениально артистическую музыку». Когда несколько человек покинули зал, Каравайчук прервал киноконцерт, в отчаянии восклицая: «Они ничего не понимают!»
- Я пишу музыку по-другому, чем композиторы, - поясняет сам Олег Николаевич. - Моя музыка обрубила классику, которую я ненавижу. Потому что в виде классической формы человек дал обыгрыш своей врождённой ничтожности. Я показал, что все мелодии Европы, особенно вальсы, которые специально включил в своё произведение, лелеют грусть и тщедушность. И человеку это очень нравится. Ему почему-то кажется, что он такой великий, у него такая душа, такие эмоции, нежность! Но он жалок, как тряпка. Поэтому Европа и умирает, сама музыка показывает, что она и не могла долго жить.
Музыка на крови
Я регулярно по понедельникам сочиняю новую музыку, непредсказуемую, от первой ноты до последней, сочиняю сразу - это мой метод. Иначе нет музыки, потому что когда её делают, это монтаж, низкое искусство, «киношка».
А в кино меня всегда предавали. Режиссёры, ничего не понимая, довели до вегетативного невроза. Меня выгоняли, говорили, что исписался, брали другого композитора, потом опять возвращались ко мне. Вот для Сергея Бондарчука я написал музыку к картине «Красные колокола» про революцию. Когда фильм показали высокому начальнику, тот сказал: «Убрать композитора, его музыка нарушает план вооружённого восстания».
И режиссёр, вместо того чтобы меня защитить, взял другого. Через несколько лет я встретил его на «Мосфильме». Он почти заплакал: «Ты мне такую музыку написал, на крови, а я тебя выгнал. Прости меня». Простил, конечно.
Режиссёр Авербах долго не принимал моей музыки к картине «Монолог», говорил, что я порчу ему фильм. А потом признался: «С твоей музыкой у моей картины получилась совсем другая метафизика».
Я чудом выживаю - благодаря тому, что сочиняю. Недавно написал музыку к немым фильмам «Броненосец «Потёмкин», «Стачка», «Октябрь», «Бежин луг». А свой «преклонный возраст» терпеть не могу, потому что чувствую себя очень молодо.
Олег Михеев временно возглавил Кадастровую палату Ленобласти 
Композитор Олег Каравайчук подумывает уехать на Алтай 
Карьера и магия. Лауреат «Золотого софита» - о жертвах профессии и опере 
Исповедь «злодея». Сергей Лейферкус – о восприятии классики 
«Бал Вампиров». Иван Ожогин рассказал о страдании коварного графа тьмы