Недавно народный артист России Евгений Миронов отметил 52-й день рождения. Художественный руководитель Театра наций, дважды лауреат Государственной премии известен не только своими работами в кино и на сцене, но и широкой благотворительной деятельностью. Как же ему удается все совмещать? На чем он сейчас сосредоточен? Об этом режиссер и продюсер рассказал SPB.AIF.RU.
Доводит до отчаянья
Елена Данилевич, SPB.AIF.RU: – Евгений Витальевич, недавно в Петербурге вы приняли участие в проекте «Неизвестный Фокин», посвященном 50-летию творчества главы Александринского театра Валерия Фокина. Что же неизвестного вы рассказали публике о знаменитом режиссере?
Евгений Миронов: – Немного приоткрыл дверь творческой кухни, показал, как он работает. Сложный, холодный с виду, на самом деле это человек удивительного темперамента. Такого актерского показа сцены, жеста, как это делает он, я ни разу не встречал. Он долго томит артиста, даже доводит до отчаянья, как Роден, обрубает все лишнее. В итоге в какой-то момент сам открываешь в себе что-то новое. Метод жестокий, но очень продуктивный.
– В «Современнике» в постановке Фокина «Карамазовы и ад» вы сыграли Ивана. Алешу в вашем исполнении легко представить, но бунтаря Ивана… Как же все случилось?
– Представьте: Париж, я живу в двухэтажной квартире рядом с Люксембургским садом, в которой, кстати, останавливался и Маяковский. Учу французский, готовлюсь к съемкам. И вдруг звонок: «Женя, здравствуйте. Это Валерий Фокин. Не хотели бы вы сыграть Ивана Карамазова?». Я все рассказал про Париж, а Фокин произнес: «Понимаю, но вы подумайте». Это «подумайте» все перевернуло. Никто другой мне бы эту роль не предложил.
Табаков говорил, когда я молодым пришел к нему в театр: «Женька, у тебя такая внешность… Посади на горшок посреди сцены – все обрыдаются». Поэтому – какой Иван? Причем Иван за пять минут до того, как сошел с ума. За это время требовалось пройти всю историю братьев Карамазовых. Но чтобы так сыграть, мне самому надо было измениться как артисту на уровне химии… Словом, через два дня я летел в Москву. И очень благодарен судьбе, что свела меня с Валерием Владимировичем. Я шел одной дорогой, но после встречи с ним стал двигаться в другом направлении. Научился думать на сцене. К сожалению, спектакль не выпустили ни на одни гастроли, хотя там прекрасные актерские работы.
– Также в фильме Фокина «Превращение» вы играли человека, который вдруг становится огромным насекомым, но продолжает мыслить, чувствовать, все понимать. Как актеру добиться такой органичности?
– Это экранизация одноименной новеллы Кафки. Я играл паука, но без жутких волос, панциря, как написано в повести. К тому же требовались гибкость и пластика, растяжка на уровне лягушки. Ведь надо было висеть вниз головой, ползать по потолку, легко и высоко прыгать. Без спецэффектов зрители должны были поверить, что я – человек-паук. Хотя все, чем я мог воспользоваться в кадре, рассказать о трагедии – глаза. Режиссер мне словно говорил: «Ты многое умеешь. А как на этот раз? Не знаешь? Попробуй». Это был вызов, опасное путешествие, но я люблю воевать с обстоятельствами и самим собой.
Человек обленился окончательно?
– Этот фильм зрители приняли восторженно, а вы получили приз за лучшую мужскую роль на фестивале «Литература и кино». Но в целом сегодня режиссеры жалуются на публику. Не умеет слушать, не понимает авторских замыслов… В чем проблема?
– Сейчас наше общество бурно развивается. Возможности науки и техники столь велики, что человек обленился окончательно. Можно, не выходя из дома, при помощи маленького смартфона, здесь и сейчас, следить за ключевыми событиями, происходящими в мире. При этом даже не надо поднимать пятую точку с дивана. Как с этим бороться? Никак. Сегодня многие режиссеры используют прорывные технологии, потому что новое поколение сразу же считывает современный язык. Но уверен: можно поставить спектакль, где декорации – одна лавочка, как у нас в пьесе по рассказам Шукшина. И будет попадание в десятку. Конечно, при условии, что это настоящее, волнующее. Мы объездили с этим спектаклем весь мир – и реакция везде одинаковая. Поэтому надо просто хорошо делать свое дело. А тратить силы на борьбу с ленивым зрителем не стоит.
– Где точно нет равнодушия, так это в благотворительности. Десять лет назад вместе с коллегами вы основали фонд «Артист», где поддерживаете пожилых актеров. Недавно стали учредителем еще одного фонда – «Жизнь в движении». Что это за проект?
– Фонд помогает детям, родившимся без рук и ног, обрести протезы. В нашей стране около 50 тысяч таких малышей и подростков. Столь сложное протезирование выполняют пока только в двух медицинских учреждениях, в Москве и Петербурге, поэтому очередь на два года вперед. Наша задача – открыть реабилитационный центр под Москвой, и строительство уже идет. Там разместится и мастерская, где будут работать специалисты, получившие подготовку в Америке и Германии. Сегодня именно в этих странах такие манипуляции выполняют лучше всего. Там очень профессиональные кадры, а технологии позволяют ребенку до пяти лет протез просто корректировать, изменять, не делая новый. У нас же до сих пор их иногда изготавливают из дерева, пластика… Необходимо перенимать передовой опыт, что и происходит.
В целом артисты Театра наций очень активно занимаются благотворительностью. У нас работает Чулпан Хаматова, возглавляющая фонд «Подари жизнь». Ингеборга Дапкунайте поддерживает фонд «Вера», Юлия Пересильд – «Галчонок», Ксения Раппопорт – фонд «Бабочка». Мы все действуем вместе, регулярно проводим концерты в пользу наших подопечных. Очередной состоится в феврале 2019 года в Москве.
Прикасаемые
– Также большой резонанс вызвал спектакль «Прикасаемые», где на одной сцене играли артисты Театра наций и слепоглухие актеры. Как появился необычный союз?
– Проект стал возможен благодаря сотрудничеству Фонда поддержки слепоглухих «Со-единение» и нашего театра. В России это первая постановка такого плана. Здесь одновременно задействованы и зрячие актеры, и люди с нарушением зрения и слуха. В основе спектакля — реальные истории людей с тяжелыми поражениями здоровья.
Можно поставить спектакль, где декорации – одна лавочка, как у нас в пьесе по рассказам Шукшина. И будет попадание в десятку
Важно и другое. Это терапия и адаптация не только для тех, чьи возможности ограничены, но и для зрителей. Потому что в нашей стране большая проблема - коммуникация с иными людьми. Реально разделение на «мы» и «они». Когда говорят об инвалидах, как образец обустройства их жизни приводят Европу. Да, там я часто вижу на улицах колясочников, слепых. Передвижение для такого человека в Стокгольме или Копенгагене не проблема. У нас же большинство заперты в четырех стенах, сидят по квартирам. А ведь среди них есть прекрасные писатели, художники, ученые. Нам надо научиться жить вместе, ведь все ходим под одним Богом.
«Учиться видеть хорошее». Мазуркевич о любви, комплексах и Высоцком 
«Через смех о серьезном». Андрей Федорцов о любви, вранье и жирном Гамлете 
Красавица, икона стиля. Как сложилась судьба артистки Татьяны Пилецкой 
«Не хочу быть заложником одного образа». Фёдор Добронравов о кино и детях 
Любовь – двигатель, а смех – энергия. Анна Ковальчук о мистике и математике