Фонды помогают
- Борис Владимирович, операцию по трансплантации костного мозга, которая жизненно необходима при лечении многих онкологических и гематологических заболеваний, оплачивает Минздравсоцразвития России. А вот поиск донора костного мозга - проблема пациента. И очень дорогостоящая - от 20 до 50 тысяч долларов. Человек остаётся один на один с такой неподъёмной суммой?
- Сейчас всё, что делается в федеральных учреждениях, по крайней мере в нашем институте, - бесплатно. Минздрав выделяет квоты, и в этом году они увеличены в 2,5 раза. К примеру, операция по трансплантации костного мозга за рубежом стоит 150-200 тыс. евро (9-12 млн руб.), в России - до 2,5 млн руб., которые оплачивает государство. Однако больше половины наших пациентов нуждаются в поиске доноров в международной базе доноров костного мозга. И, к сожалению, за работу, которая проводится за пределами России, приходится платить большие суммы.
Но это не «проблема пациента». Если говорить о нашей клинике, то около 99% всех поисков доноров за границей были оплачены благотворительными фондами. Но так бесконечно продолжаться не может, нам просто необходим российский регистр доноров костного мозга. И дело здесь не только в деньгах. Проблема в том, что гены, от которых зависит совместимость клеток во время пересадки, варьируются от одной национальности к другой. В европейском регистре можно подобрать доноров практически для 80% пациентов из Германии, Великобритании, Франции, а также США. А для пациентов из России, Китая, Японии это сделать крайне сложно. Сейчас мы работаем над формированием собственной базы. В её создании принимают участие не только медицинские учреждения Санкт-Петербурга и Москвы, но и регионы. В регистр занесены более 40 тысяч потенциальных доноров. И важно, что 20 из них уже подошли нашим пациентам, проведены операции. Более того, в этом году государство взяло на себя расходы по работе с россий-скими донорами: типирование, получение клеток, госпитализация - всё оплачивается Минздравом.
Однако стоит отметить, что без благотворительных фондов нам всё равно не обойтись. Трансплантация костного мозга - это часть медицинской помощи, затем человеку нужна лекарственная терапия (стоимость курса лечения только одним препаратом может достигать 100 тысяч долларов в год), социальная поддержка.
- И нужно «собирать всем миром» на таблетки?
- Я не знаю ни одной страны мира, включая США и самые богатые государства Европы, где бы могли справиться с этой проблемой исключительно за счёт бюджетных средств. Развитие новых дорогостоящих технологий опережает реальные возможности финансирования в любой стране. Всегда подключаются благотворительные фонды. К примеру, бюджет фонда, занимающегося разработкой новых методов лечения рака молочной железы в США, сравним с бюджетом нескольких небольших государств. Такие организации должны спокойно сосуществовать с госструктурами, дополняя друг друга.
Донорство - бесплатно
- Многие россияне фондам не доверяют, предпочитая отдавать деньги нуждающимся персонально.
- Действительно, даже через фонды люди готовы помогать конкретным больным детям, жертвам катастроф - после трагедий у пунктов переливания крови всегда выстраиваются очереди. Иногда масштабы откликов нас, медиков, просто поражают. Но отдавать «абстрактно» - на развитие новых технологий, создание центров, согласны немногие. Люди боятся, что это очередная сомнительная инициатива. На Западе ситуация обстоит по-другому. Однако не стоит забывать, что в Российской империи благотворительность была важной частью жизни общества, а затем про неё забыли на 70 лет существования Советского Союза. И только сейчас мы возрождаем традиции меценатства. Ещё 8 лет назад нашлись лишь несколько человек, которые выделили деньги на создание нашего института. Сегодня нам помогают миллионы. Статистика отмечает падение доходов бизнеса и населения, а бюджет «Русфонда» на этот год не сократился. И я благодарен людям за такую отзывчивость. Что касается доверия к подобным организациям, то, на мой взгляд, сейчас благотворительные фонды находятся даже под бо`льшим контролем, чем госучреждения.
- Нужны ли вам сейчас доноры костного мозга? Многие считают, что это опасная процедура, боятся приходить.
- Трансплантация костного мозга - опасный метод лечения только для самого пациента. Как правило, к нему прибегают, когда риск смерти больного превышает риск послеоперационных осложнений. Что касается доноров, то современные технологии позволяют получить нужные для пересадки стволовые клетки из крови. Не будет никаких разрезов, анестезии. Человек должен просто прийти и сдать кровь. Однако для единого регистра нам нужны мотивированные на помощь доноры, а не люди, которые сегодня в порыве доброты сдали кровь, а завтра исчезли. Донор может быть востребован лишь через 10, 15 и даже 20 лет, когда появится пациент с похожим генотипом. Поэтому и возраст имеет большое значение. Совместно с благотворительными фондами мы проводим акции по сдаче крови, всегда сообщаем о них через СМИ. Что касается вознаграждения, о котором сейчас много говорят, то я убеждён, что это нужно делать бесплатно. Если донору костного мозга необходимо приехать из Владивостока в Петербург, то государство или фонд должны оплатить билет, жильё. Но за сдачу крови денег требовать нельзя. Во всём мире люди это делают безвозмездно.
В России не хуже
- Некоторые ваши коллеги считают, что отправка больных детей на лечение за границу редко бывает медицински оправданной.
- Пациенту нужно предоставить лечение, которое будет для него самым эффективным. И когда в России ему помочь не могут - необходимо отправлять за рубеж. Однако если говорить о трансплантации костного мозга, то технологии, применяемые в западных клиниках и у нас, в Санкт-Петербурге, абсолютно идентичны, лекарства зачастую те же самые. И я не встречал ситуаций, когда здесь бы человеку не помогли, а на Западе - спасли. Сложность в том, что наша медицина слишком централизованна. Все новейшие медицинские центры фактически сосредоточены в двух столицах. И, к примеру, 80% пациентов нашего института - жители других регионов, которые вынуждены ехать сюда за высокотехнологичной помощью.
- Ваш институт носит имя Раисы Горбачёвой, которая умерла от острого лейкоза. Сейчас, спустя 16 лет, современная медицина могла бы ей помочь?
- Раиса Максимовна лечилась, проходила химиотерапию в одной из самых лучших клиник мира в Мюнстере (Германия), у ведущего специалиста в этой области Томаса Бюхнера, которого я знаю лично. Он долгие годы переживал её смерть. Сегодня мы используем подобную технологию лечения химиотерапией, а вот в трансплантации костного мозга ушли далеко вперёд. Случись эта трагедия сегодня, можно было бы сделать трансплантацию в России. И шансы на выживание у сегодняшних пациентов с таким диагнозом гораздо выше, в том числе и у возрастных больных, которым мы тоже проводим операции в нашем институте. Медицина постоянно развивается, вскоре нас ждёт прорыв в генной терапии, и мы будем готовы пересаживать не только клетки, но и гены. Это будет новое слово в лечении опасных заболеваний.
Онкоцентр в Песочном ищет генные мутации 
Эксперт: «Перемены в терапии рака пугающе быстрые» 
Кабинет разведения цитостатиков позволил окноцентру сэкономить 10 млн 
Петербургские физики разработали новый способ лечения рака 
5 слагаемых старения. Ученые предлагают выяснить ваш «код старости»