Недетские воспоминания
Мне хорошо. Я еду с сестрой в кабине грузовой машины рядом с водителем на руках у мамы. Но почему все молчат? Почему в такой хороший день мы уехали из Стрельны, где жили на даче? Мы приехали домой, и мама куда-то убежала. Стало очень грустно и хотелось плакать. И вдруг приехал папа. Он курил, целовал меня и что-то объяснял сестре, был какой-то высокий, стройный, похудевший. Таким я в последний раз в июне 1941 года видела своего отца.
Во время налётов мы спускались в подвал. Бомбили завод «Треугольник», а наш дом прилегал к его территории. Мы спускались с 5-го этажа и когда шли по коридорам, мама не давала мне смотреть по сторонам, там лежали мертвецы.
Начались голодные отёки. Мама заворачивала меня в папино пальто и так я сидела на диване, так и засыпала, пока она не возвращалась. Однажды, во время её отсутствия, мы с сестрой открыли баночку НЗ и спичкой провели по поверхности шоколадного масла. Попробовали, и сестра долго старалась заровнять полосочку зажженной спичкой, но у нее ничего не получалось.
Потом была эвакуация. До Ладоги мы ехали поездом до станции Жихарево. Нас кормили кашей, и для многих это было погибелью, так как после стольких голодных месяцев у людей начался понос, пища не усваивалась. Напротив сидела женщина и кормила ребёночка грудью. Видно было, что ребёнок уже мёртв, но женщина боялась, что если это вскроется, её могут высадить и не эвакуировать.
Потом Ладога. Огромное белое поле, что смотреть больно. Опять мы в грузовике. Мама всю жизнь хотела потом поклониться водителю, который нас благополучно переправил через озеро.
Потом пришли страшные известия о том, что папа погиб, пропал без вести и о том, что наш дом в Ленинграде разбомбили.
Мы выжили. Сейчас уже ушли из жизни мама и старшая сестра. А я не оставляла надежды найти захоронение своего отца. И вот мои племянники и внуки в Интернете сумели разыскать место, где он погиб. На трёх машинах внуки с семьями и правнуки отправились в поселковый совет, где должна была находиться могила их родственника. Это было такое единение нашей семьи! Мы оказались у огромной стены из нержавеющей стали, где были выгравированы имена погибших воинов. Всего 600 фамилий 18-20-летних мальчишек и среди них политрук Пинсон Т. Е. - наш отец, дед, прадед.
Регина Танхумовна Кривоносова
Не было сил
Мне было всего 3 года и 4 месяца, когда началась война, поэтому блокаду я помню плохо. Отчётливые воспоминания остались только во время голодной зимы 1941-1942 годов. Как-то папе удалось принести в карманах пиджака овёс, которым кормили лошадей на стройке. Из этого овса для грудной сестрёнки сварили кисель. Я с нетерпением ждал, когда мама кончит кормить киселём сестру. Пустую кастрюлю давали мне зачищать. И я долго скрёб ложкой по её дну.
Первым от голода слёг папа. Он лежал неподвижно, на теле образовались пролежни. До сих пор не понимаю, как измождённая мама смогла на санках в мороз отвезти папу в госпиталь. Вскоре слегла и уже не поднялась бабушка. Затем настала очередь сестры. Вскоре они умерли. Это произошло в феврале, в день моего четырёхлетия.
Отец, к счастью, в госпитале был спасён от смерти, снова вышел на работу.
В июле 1942 года нас эвакуировали на Большую землю. Помню, что налетели фашистские самолеты, началась стрельба, взрывались бомбы. Одна из них попала в соседнюю баржу, и на воде плавали чемоданы и какие-то вещи. На другом берегу нас кормили и мне дали яйцо. Помню, что меня очень удивило, что внутри белого оказалось что-то жёлтое.
Вячеслав Алексеевич Рукавишников
Под Петербургом сгорел музей «Дороги жизни» 
На «Дороге Жизни» угнали трактор за полтора миллиона