УЛИЦА Садовая. Юсуповский сад. Вдоль изгороди в любую погоду стоят пожилые женщины. Они ничего не просят у прохожих, за них говорят их вещи. Довоенные часы-ходики с кукушкой, боевые ордена и медали покойных мужей, старые фотоальбомы с вырванными из них семейными фотографиями. Железные кастрюли, алюминиевые сковородки, тарелки с цветочками, вилки и ложки, которые явно ни к чему их хозяйкам, — они напоминают о былых хлебосольных временах, а сейчас в кладовке шаром покати. Иногда таких «бизнес-леди» разгоняет матом-перематом доблестная питерская милиция. На моих глазах один страж порядка с тремя лычками на погонах гневно орал: «Эй, бабки, давайте, быстро собирайте свою рухлядь — и пошли вон! Сколько можно говорить, чтобы здесь не стояли, а то позорите город. Здесь иностранцы ходят, а вы тут со своим барахлом вонючим весь вид портите».
На следующий день после «зачистки» познакомился с одной из нарушительниц общественного порядка. Зовут Тамара Николаевна Соловьева, бывшая блокадница, работник тыла и ветеран труда. В 1941 году девятилетней девочкой под фашистскими бомбами и снарядами разносила почту в пригородных районах, ежедневно наматывая по 10–15 километров. Ее трудовой стаж в общей сложности составляет 43 года. Сейчас получает пенсию 3000 рублей, а ее муж — 5000, ведь он имеет за плечами еще более внушительный послужной список трудовых университетов. Спасибо государству, не забывает!
— Вот чиновники пообещали всем труженикам тыла в этом месяце прибавку к пенсии в 500 рублей. Я ходила в собес, а там мне говорят: еще денег нет, приходите, бабушка, попозже.
Живут старики на улице Якубовича, в двухкомнатной «сталинке» с прохудившейся крышей. За коммунальные услуги даже с учетом льгот ежемесячно платят 1800 рублей.
— Жилье, сынок, у нас в центре, дорогое. Вот и приходится моему деду ходить за хлебом на Ваську — там в магазине он стоит дешевле, по 14 рублей буханка.
Получив пенсию, раз в месяц старики запасаются продуктами: крупы да макароны, два килограмма сахара, ну и осьмушка мяса на кости для супа. Ежедневное меню небогато: грибной суп, вермишель с луком, вареная картошка. Последняя, кстати, пока своего урожая, с дачного участка в Гатчинском районе. Правда, в будущем году участок собираются продавать. «Да сил больше нету никаких. И денег, чтобы платить установленную товариществом садоводов ставку. И возраст уже не тот», — сетует Тамара Николаевна. Сегодня она продает домашнюю закатку, помидоры и огурцы в 3-литровых банках. Иногда день бывает удачным, удается заработать «целых 200 рублей».
«Мне не привыкать»
А ВОТ Нина Павловна, ей на вид лет 75. Стоит, опираясь на костыль, и смотрит на проходящих мимо людей с отрешенным выражением лица. Одета в галоши на босу ногу, серый плащ с разорванной подкладкой, а также неуместно изящную шляпку с широкими полями. Рядом с ней — никому не нужные чугунный утюг, ржавая сковородка, старые туфли на шпильках, заколка для волос. И две неактуальные в современных реалиях книги в помятых переплетах: «Как закалялась сталь» Островского и «Чапаев» Фурманова.
— Десять рублей стоит каждая. Это последние книги из домашней библиотеки, остальные уже продала. Их еще мой внук читал, — при последнем упоминании в глазах Нины Павловны на долю секунды загорается что-то живое и осмысленное, а лицо светлеет.
На мой глупый вопрос, не тяжело ли ей все эти вещи с собой носить, она молча показывает мешок, замечая: «А я не каждый день стою здесь. Если продам что-нибудь, то покупаю хлебушек и растягиваю на несколько дней. Мне, пережившей блокаду, не привыкать».
А я начинаю жалеть, что поинтересовался у старушки, помогают ли ей дети.
— У меня дочка одна, рак у нее, после операции лежит сейчас, ей все внутренности вырезали. Меня саму парализовало, когда смотрела за ней, я полгода в больнице лежала, сейчас левая нога почти совсем отнялась.
Дальнейший разговор невозможен — она беззвучно заходится в рыданиях.
* * *
Прежде чем уйти, для успокоения совести незаметно кладу старой женщине в карман деньги. Но разве может эта сторублевка успокоить? Страшно думать, каково это — каждый день питаться одним хлебом и перловой кашей, запивая крутым кипятком без заварки и сахара. Думать, что бывшие воины страны — победительницы во Второй мировой войне, пережив ужасы 900-дневной блокады, на старости лет снова едва ли не умирают голодной смертью.
Граждане предпочитают банки. Не 3-литровые, но и не слишком доходные