«У меня только одно желание, чтобы принесть полную и искреннюю исповедь и, хоть тем, доставить какую-либо пользу», - признавался Николай Свешников, автор «Воспоминаний пропащего человека».
Известнейший букинист XIX века, чей литературный талант был оценен известными писателями, всю жизнь боролся с недугом – пьянством. Погружение в асоциальную среду с одной стороны разрушило его жизнь, с другой - дало пищу для публикаций знаменитых документальных «заметок».
Искушение беса
Родился Свешников в городе Угличе. Отец его занимался холщевничаньем: скупкой у крестьян пряжи, льна, кожи и перепродажей более крупным торговцам. Мать происходила из купеческого звания. По его воспоминаниям, она была «грамотная, не глупая, но очень смирная женщина».
Дом их можно было назвать по-мещански полной чашей, пока вспышка холеры не унесла жизни матери и бабушки. С горя отец запил, напрочь забыв о своих детях. Ведение хозяйства легло на плечи одной из сестер Николая. Ситуация изменилась, когда отец решил жениться во второй раз.
«Новая хозяйка нашего дома, мачеха, как более опытная, повела хозяйство несколько лучше, чем оно велось при сестре. Притом, имея хороший характер, она своим влиянием на отца заставила его несколько образумиться, он перестал пьянствовать, поусерднее принялся за дело, и жизнь наша до некоторой степени поправилась; мы не голодали уже так, как это случалось во время его вдовства», - вспоминал Николай.
Окончив курс уездного училища, он принял решение уехать в Петербург – служить «мальчиком» как тогда выражались. Истории о блистательном столичном городе манили его, он верил, что сможет быстро разбогатеть, прилагая усилия и сноровку. Однако, его фантазии отличались от суровой действительности:
«Слыша раньше рассказы только о великолепии и богатстве Петербурга, я не мог себе представить, чтобы в Петербурге существовал такой рынок, каков был в то время Апраксин двор. Я, мечтавший, при отправлении в Петербург, попасть в какой-нибудь богатый магазин в Гостином дворе или на Невском проспекте, и воображавший, что буду жить в хорошей и чистой квартире, горько разочаровался, когда очутился в маленькой фуражечной лавчонке и в квартире, помещавшейся буквально на чердаке одного из больших апраксинских домов».
Впереди его ждало знакомство с миром жуликов, уличных воров и пропойных пьяниц. В 14 лет ему приходилось выполнять поручения, которые не всегда были под силу взрослым мужчинам: «Я носил на спине пятипудовые ящики, а на голове меня заставляли относить такие ноши, в которых было более чем два пуда, и их приходилось иногда тащить в Сергиевскую или на Васильевский остров». После двух лет честного труда, его начал «искушать бес»: имея доступ к выручке от торговли, он начал думать о краже. Оставшись непойманным после первого преступления, он пристрастился к этому делу.
«Нередко потом, в года зрелости, мне приходилось сожалеть, что меня не накрыли в первую же кражу; по крайней мере, меня бы изрядно поколотили, а может быть, и выпороли, что было бы еще лучше: этим, наверно, с первого же раза отучили бы меня от воровства, подобно тому, как родители отучили от прогулок, - вспоминал он, добавляя, - За пьянством пошел сряду же и разврат, и потому мне уже не хватаю потаскиваемого из выручки серебра: я начал потаскивать и кредитки, по три и по пяти рублей».
«Выставил себя тем, что я есть»
В своих воспоминаниях он описывал свой воровской путь, как бродяжничал, обитал в петербургской Вяземской ночлежке и в угличской ночлежке «Батум».
«Воспоминания пропащего человека», в которых он описывал быт городских низов, были опубликованы в «Историческом вестнике» в 1896 году. В этом ему помогли Антон Чехов и Николай Лесков.
За несколько лет до этого, Чехов писал в Петербург Алексей Суворину: «Сегодня был у меня бывший букинист Свешников. Оборван и в лаптях. Глаза ясные, лицо умное. Идет пешком в Петербург, где хочет заняться прежним делом. Пить он бросил. У меня были его воспоминания, которые вы видели. Помните?»
Суворин позже передал эти воспоминания редактору журнала «Исторический вестник» Сергею Шубинскому. Тот счел возможным начать публикацию этих зарисовок. Получая гонорар за новую главу, Свешников сразу же спускал его на алкоголь.
«Достану двугривенный — пропью: достану рубль — тоже пропью», - признавался он брату Антона Чехова – Александру.
Тем не менее, продолжать работать над энциклопедией городской жизни он считал делом чести.
В письмах к Шубинскому он так формулировал цель своей работы «тяжело мне было писать некоторые страницы, но, дав себе слово писать одну правду, я в своих записках выставил себя — как сумел — тем, что я есть».
Стоит отметить, что зарисовки Свешникова использовал Николай Лесков при создании своих произведений «Спиридонов-поворотов», а также «Очарованного странника».
Сохранилось письмо Лескова издателям журнала «Русская мысль» (1889), в которой он дает оценку творчества Свешников: «Мой придворный поставщик редких книг, букинист Николаи Иванович Свешников, два года тому назад запил, просрочил паспорт, пропал из вида и, наконец, на сих днях возвратился и предстал полунагой с рукописью о претерпенных им злоключениях, практикуемой теперь в огромном размере „высылкой на родину“. Рукопись, разумеется, неискусная, но с содержанием очень жизненным. Я из нее сделал очерк, представляющий явление новое и нигде никем не описанное. Да его и не может составить никто иной, кроме мужика, который сам все там изложенное видел и претерпел на своей шкуре».
Со временем Свешников все больше времени стал проводить в Вяземском доме. Из всех ночлежек именно «Вяземка» особенно славилась своими ужасными условиями. Она мог переночевать любой, заплатив 5 копеек за место. Там сдавались не комнаты, а углы. Внутри стояли двух- и трехъярусные нары, а когда спальных мест не хватало, ночлежники занимали места под ними, в коридорах и на полу.
В таких условиях грязи, тесноты и разврата Свешников продолжал работу над своей исповедью, которая поразила многих своей безысходностью и достоверностью. Умер он в 1899 году. Ему было 60 лет.
Вдохновение Куприна. В Петербурге показали тот самый гранатовый браслет 
Новогодняя тайна 
«Пустынею и кабаком была моя жизнь». Как тоска прославила Леонида Андреева 
«Я подчинен воле этой женщины». История страсти Тургенева к Полине Виардо 
БеспроСВЕТ. Рядом с Петербургом люди до сих пор живут в средневековье