Петербург посетил космонавт Александр Лазуткин. В феврале 1997 года он отправился в космос и провел 184 суток 22 часа 7 минут 40 секунд в качестве бортинженера на космическом корабле «Союз ТМ-25» и орбитальной станции «Мир». Именно в это время на станции случился пожар, столкновение с грузовым кораблем и прочие неприятности. О своем нестандартном полете и космических ощущениях герой России рассказал на встрече с петербуржцами.
О космосе
– Однажды в детстве на даче мне разрешили залезть на крышу, и я увидел с высоты привычный мир – соседские дома, лес, поля и места, где еще не был. Это был невероятный восторг. И вот я залез на крышу гораздо выше той. Правда, все оказалось немного иначе, чем я ожидал. Первая мысль, которая возникла, когда я посмотрел в иллюминатор на Землю «Ну, я так и знал, что она круглая» с чувством сожаления. Думаю, если бы увидел черепах, слонов, кита или веревочку, на которой она висит, я бы сказал, все нормально, так и должно быть.
Неприятное чувство, когда не видно, на чем стоит Земля. Я почувствовал, что есть большая разница между тем, что мы знаем, и тем, что чувствуем. Я знал, что Земля круглая, ни на чем не стоит, летает в космосе. И вот я увидел ее в бесконечном и безграничном космосе. От этого стало страшно, но и прекрасно. В космосе понимаешь, насколько наш мир больше, а Земля – лишь маленькая точка в нем. И она ничем не отличается от других, на которые мы смотрим звездной ночью. А звезд в космосе гораздо больше, чем видно с Земли. И это впечатляет. Возникает уверенность, что там есть такие же планеты, такие же миры, как наш и туда надо лететь. Жаль, жизнь короткая.
О невесомости
– Я полагал, что невесомость это блаженство. Однако в первую неделю чуть не умер. Я отстегнулся от кресла через полтора часа, после того, как невесомость наступила. И вот полетел и думаю – здорово. И вдруг почувствовал, что внутри подступает тошнота. Она развивалась с каждым витком, а через день-два заболела голова и спина. Кровь в невесомости приливает к голове, и как бы мы не переворачивались, она не отливает. Ощущение, что встал на голову, а позвонки расходятся, так как на них не действует сила тяжести. На четвертый-пятый день я подумал: если б знал, что будет так плохо, никогда бы не стал космонавтом. На шестой, перспектива полгода провести на станции уже совсем не радовала. На седьмой день, я понял, что ночью умру. Это было какое-то естественное состояние, не хотелось сопротивляться и бороться за свою жизнь.
На земле во время экспериментов в барокамере, если становилось плохо, можно было постучать, и все прекращалось. В космосе я знал, что стучать бесполезно, никто не откроет. Так плохо мне еще никогда не было. Казалось, я точно умру ночью. Но на следующий день, я проснулся, а меня не тошнило, голова и спина не болела. И к вечеру у меня был восторг, словно я заново родился. Непередаваемое чувство счастья и радости. После этого я смог наслаждаться ощущением невесомости. А через месяц мне начало казаться, что ходить как-то даже и неудобно. Летать куда приятнее.
Об особенностях жизни в космосе
– День проходил обычно, как на Земле: просыпаешься, делаешь зарядку, принимаешь душ, завтракаешь, работаешь. Единственное, что отличалось – в магазин и на работу ходить не надо. Был в этом некий дискомфорт. Вроде хочется куда-то пойти. Еда у нас уже была не в тюбиках, а в пакетах. Очень широкий спектр: мясо, рыба, картошка. 5-6 первых блюд и еще больше вторых. Как правило, сублимированные, но вкусные. Были еще консервы разных видов.
Нам не нужно было ничего стирать. Вся одежка одноразовая. Но, как оказалось, мы тянем все привычки в космос. По инструкции, носки, футболку, шорты через двое суток надо выбрасывать. Но все космонавты, в том числе и иностранцы, старались носить подольше. Почему-то всем было жалко выбрасывать одежду. Даже к концу полета не перестраиваешься. И так у всех. То же самое с оборудованием: компьютеры, вентиляторы, фотоаппараты оставляли где-то, засовывали куда-то. Хотя это бессмысленно, ведь на Землю с собой не возьмешь.
Когда я летал, у нас душ не работал и приходилось пользоваться иными способами. Самый простой, наливаешь воду в маленький резервуар и выдавливаешь понемногу. Ловишь капельку, прижимаешь к телу, она не отталкивается, а прилипает. И ты растираешь ее, вытираешь полотенчиком и так дальше. На эту уходило от 250 до 300 мл воды. Я расходовал где-то стакан. Сейчас космонавты пользуются салфетками.
Об авариях
– Перед полетом я спросил у космонавтов, сколько мне ожидать нештатных ситуаций? Они сказали - за полгода 3-4, максимум пять. Как только наш корабль вышел на орбиту, у него не до конца раскрылась одна из антенн. Это было не страшно, но я пальчик один зажал. К станции летели двое суток, за это время из строя вышел какой-то блок. Наконец, станция видна. Мы приближаемся, приближаемся и вдруг останавливаемся и начинаем удаляться. Командир говорит: «Саня, авария». Слава богу, у него это был второй полет. Он все инструкции наизусть знал и спокойно говорил, что делать. Я все выполняю, а сам в шоке. Какая авария? Что происходит? Два дня прошло и уже три аварии.
Через неделю на станции случился пожар. Когда мы все потушили, командир сказал, что такая серьезная ситуация тянет сразу на две. И я подумал, две недели прошло, и уже пять аварий, а впереди еще полгода. Классно. И потом началось: вышла из строя система выработки кислорода, сломалась система терморегулирования, гас свет, не работала кухня, туалет, душ. Столкновение уже и не знаю, каким было по счету. К концу полета утром просыпаешься и думаешь: «Наверное, сегодня, снова что-то будет. Ну и ладно».
Даже когда уже летели к Земле, случилось парочка отказов. Мы уже вошли в плотные слои атмосферы, окошки закоптились, не видно ничего. Нас дернуло, загорелся сигнал, что основной парашют открылся. А у меня горит транспарант, что перегрузка продолжается. Хотя должен был погаснуть. Мы с командиром сошлись на том, что основной парашют не раскрылся. И мы будем ждать, когда откроется запасной. Во мне даже уже ничего не дрогнуло. После выяснилось, отказал транспарант. Ну и приземлились мы с таким ударом, какого я никогда в жизни не чувствовал ни до, ни после. Оказалось, не сработали двигатели мягкой посадки. Я понял: вот она последняя точка.
Все нештатные ситуации, которые были, помогли мне почувствовать станцию. Каждый раз, когда я что-то чинил, то чувствовал ее уже сильнее. Великолепно чувствовал себя после столкновения, потому знал, даже это мы пережили и уже знаем, как с этим бороться. Поэтому судьбе я благодарен за все, что было.
О знаниях про космос
– То, что дети не знают, кто такие космонавты – это полбеды. Недавно в Москве произошел случай. Молодые люди готовили выставку о космической тематике. Приехали в какую-то организацию, попросили материалы о Гагарине. Их спрашивают, а что конкретно вас интересует о Юрие Алексеевиче? А они: «А кто такой Юрий Алексеевич?»
Нужно рассказывать детям о космосе, показывать хорошие фильмы. И тогда у них появится желание стать космонавтами.
А если серьезно, я как-то выступал в школе. И перед началом беседы тоже спросил, кто хочет в космос? Мало рук подняли. Парнишка сидел рядом, я говорю, а ты что не хочешь? А он говорит – там тошнит. Я им рассказал, как там в космосе и снова спросил, изъявил ли кто-нибудь желание полететь в космос? Большая часть детей подняли руки и даже мальчик, который боялся тошноты. Сказал, что потерпит. Наверное, нужно рассказывать детям о космосе, показывать хорошие фильмы. И тогда у них появится желание стать космонавтами и отправиться туда.
Командир МКС сфотографировал ночной Санкт-Петербург из космоса 
Ближе к звездам. Как Россия и США сотрудничают в космосе 
Зверский полет. Как дворняжки помогали ученым осваивать космос 
Петербургский космонавт Андрей Борисенко полетит на МКС