Раньше богатые люди жили медленно: они неторопливо строили дом в приглянувшемся месте, пригласив хорошего архитектора, а вокруг дома разбивали парк, который составлял единое целое и с главным зданием, и со всеми окружающими его постройками. В Петербургской губернии были сотни богатых усадеб с парками. Что с ними теперь?
Искусствоведы в штатском
В 1987 году ЦК КПСС сделал одно из своих последних добрых дел: он повелел пересчитать и обследовать оставшиеся в живых приусадебные парки. Министерство культуры обязало Гослесхоз СССР заняться растительностью парков, а Минводхоз СССР бросило на реставрацию гидротехнических сооружений и водоемов.
Итогом многолетней работы стала одна книга об усадьбах Санкт-Петербургской губернии Нонны Мурашовой и Лины Мыслиной - тех самых исследователей усадеб, которые начали работать по приказу Совета министров, потом продолжали по распоряжению местных властей, а теперь вынуждены ее вовсе застопорить из-за отсутствия финансирования. Книга охватывает только наиболее крупные и интересные усадьбы Ломоносовского района, а вообще каждому району области должен быть посвящен отдельный выпуск. Ведь обследовано и описано около 260 усадеб области - это годы жизни и кропотливой работы. Вторая книга - об усадьбах Лужского района - должна была выйти еще в конце прошлого года, но издательство "Блиц" никак не может ее напечатать.
Чем дальше в парк, тем больше мусора
Лина Мыслина всю жизнь занималась лесом, потом лесопарками, а потом парками в лесном ведомстве - теперь это называется ГУП "Севзаплеспроект". Умела работать с топокартами, с аэрофотосъемкой - кому, как не ей, было возглавить лесоустроительную партию, которая обследовала парки. Но парк ведь неотделим от истории усадьбы, которая лесоустроителям была зачастую неведома. Так в составе рабочей группы появилась искусствовед Нонна Мурашова, которая вытаскивала из архивов бесценные сведения, касающиеся истории и архитектуры усадебных зданий. Поэтому первая книга получилась очень привлекательной: это не сухое перечисление научных фактов, а экскурс в прошлое, когда читатель ясно видит, что здесь было.
А вот что здесь стало... Самое страшное - это не развалины, которые могут быть даже живописны, не запущенный парк - он живой, а горы мусора, обязательные в самой красивой точке поместья. Такое впечатление, что люди нарочно гадят там, где открывается лучший вид на окрестности. Вот усадьба в Дружноселье неподалеку от Сиверской - там находится туберкулезный санаторий и все вокруг закидано упаковками от лекарств, бутылочками, прочими медицинскими отходами. А больница имени Кащенко - с ее-то психиатрической славой! - в поселке Никольское (имение Сиворицы) не только не пачкает вокруг себя, но и нашла силы и средства на реставрацию усадебного дома, более того, они приводят в порядок парк.
Хозяин - барин
Все зависит от хозяина. Вот дивная усадьба на берегу озера Врево - бывшее Заполье, ныне Володарское. Там был крепкий совхоз, и поместье сохранилось более-менее прилично. Однако время делает свое, поэтому и дом, и парк ветшают. Нынешняя местная власть занята насущными делами и в сторону поместья даже не смотрит.
Лина Петровна подчеркивает, что без хозяина поместьям не выжить - только крепкие руки могут поддерживать эту ветшающую красоту. Она слышала, что находящуюся неподалеку от Заполья усадьбу Бусаны купили или арендовали какие-то богатые люди, они восстанавливают и дом, и парк. Вот бы новым русским не коттеджи бестолковые городить в качестве дач, а взять каждой семье по такой усадьбе - и поместью польза, и себе радость.
Поместья сгубила цивилизация
Как ни странно, усадьбы пострадали не столько от революционно настроенных масс, сколько от потребностей в удобствах. Ведь сразу после революции в барских домах размещали больницы, школы, приюты и тому подобные заведения. Здания были неприспособленные для таких целей, но в те годы никто и не выпендривался. А после войны уцелевшие здания стали пустовать: людям уже нужен был водопровод, канализация, крепкие стены, чего не могли обеспечить старые усадьбы, десятки лет не ремонтировавшиеся. Как только дом бросали, он разваливался просто на глазах.
Но есть усадьбы, погибшие при невыясненных обстоятельствах. Возьмем поместье Рапти на берегу Череменецкого озера. Его владелец не пожалел денег и возвел дворец, невиданный в тех местах, это был Версаль в миниатюре, спускавшийся к озеру. Из революции дворец вышел почти неповрежденным, и НКВД в свое время устроило там свой санаторий. После войны дворец исчез: по официальным данным, дворец сожгли оккупанты, но местные жители упрямо твердят, что энкавэдешники сами разрушили поместье с неизвестными целями.
Усадьбы умирают молча
Мыслина рассказывает, что список, по которому они обследовали усадьбы, выданный в Департаменте по охране памятников, был не полным: не раз Лина Петровна видела из окна старого "газика" остатки чьей-то роскоши. И она сворачивала к ним и заносила их в список. Сама фотографировала объекты, когда перестали давать деньги на профессионального фотографа, сама делала план поместья с помощью буссоли.
Все сведения об усадьбах отправлялись в Министерство культуры и в архивы. Тщательность изучения объектов потрясающая: написано про каждую аллею, каждый пруд, про траву под ногами и листву над головой. Но Лина Петровна позволяла себе и эмоции: например, она могла написать, что пруд замусорен и издает скверный запах, а сараи вокруг имеют отвратительный вид. Она никак не может смириться с тем, что парки находятся в запустении, что часовни разбиты, кладбища разрыты, что никому не нужны старинные поместья, в которые вложены человеческие труды и где видна работа гениальных мастеров, в том числе ландшафтных архитекторов. Старые усадьбы умирают медленно, их можно еще спасти, но никто не хочет этого сделать.
Бесприютное Приютино